Я не продаюсь (СИ) - Тэя Татьяна

Я не знаю, по каким законам живут эти люди. Наверное, по собственным. И логика у них убийственная. Непонятная мне.

- Решил, что крови достаточно. Обойдёмся деньгами. И закроем этот вопрос. А то решение проблемы подзатянулось. Мне не хочется терять своих людей, твоему отцу, наверняка, тоже это надоело. Кто-то должен был сделать шаг навстречу.

Если для него киднеппинг – это шаг навстречу, то я никак это комментировать не собираюсь. Киваю лишь, давая понять, что всё услышал.

Мы едем ещё с полчаса, пока не тормозим на одинокой пустынной дороге. Сейчас ранний вечер, и я понимаю, что с момента нашего похищения прошло чуть меньше суток. Но небо серое. Тёмные снежные тучи нависают над макушками деревьев, и окружающий пейзаж – заунывный и безликий, похож на декорацию из дешевого кино.

- Выходите, оба, - несколько минут спустя, следует приказ. – По разные стороны от машины.

Пожимаю руку Томы, смотрю в карие глаза, полные паники, пытаясь донести, чтобы не волновалась и доверилась мне. Она вылезает из машины, но глядит на меня до тех пор, пока дверца не захлопывается, и я не остаюсь в салоне один.

Дверь с моей стороны открывается. Мне второго приглашения не нужно, так что я выхожу. И вижу отца чуть поодаль. Стоит перед тёмным авто, а за его плечами мини-армия, которую он захватил на всякий случай и для устрашения.

Под ногами размякшая грязь, ветер пробирается под куртку, скула ноет и рёбра тоже. Вдох даётся с трудом. Верчу головой, но Томы не вижу. Она по другую сторону и за высокой крышей машины не видно её макушку. Но она там…

- Иди первый, - меня толкают в спину.

- А девушка? – смотрю на амбала.

- Сначала ты… иди…

И я иду.

Пялюсь на отца, как загипнотизированный, всё-таки поражённый тем фактом, что он выехал из России, а ему ведь нельзя, и примчался лично спасать меня.

На полпути оборачиваюсь, но Томы не вижу. В этот момент на меня накатывает первая волна паники.

Я всё-таки дохожу до отца, который не лезет с объятьями, лишь скупо кладёт мне на плечо свою руку.

- Поехали, Тимур.

Взгляд коротко пробегается по моей подбитой скуле, потом отец смотрит вдаль, на своих врагов, а после отворачивается к автомобилю.

- Погоди, - притормаживаю его, - а Тома?

Паника уже шкалит, внутренности сворачиваются в тугой узел, и я не верю происходящему.

Отец молча глядит на меня, жмёт плечом и качает головой, будто и лишних пояснений не надо.

- На хрен! – взрываюсь. - Ты обещал! Что за ерунда? Эй, ты меня слышишь?! – дёргаю его за локоть. – Что, блять, происходит?!

- За неё попросили больше, чем за тебя. Я не понимаю, почему должен так много отдавать за чужую девку.

- Чего? Она не чужая… Она моя. И не девка, а девушка. И вообще Тома не при делах.

- Хватит, умолкни, сын.

Его спокойствие выбешивает.

- Нет, не умолкну! Что за разговоры? Ты сейчас пойдёшь и согласишься на любые условия, - вскипаю сильнее, чувствуя непреодолимое желание ударить отца. – На любые, ты понял?

- Тимур… - произносит так, будто я неразумный младенец.

За нашими спинами хлопает дверца машины, заводится мотор, и я резко оборачиваюсь на звук, начиная паниковать.

- Погодите! – набирая воздуха в лёгкие, кричу я. – Минуту!

- Ты охренел, Тимур? – отец хватает меня плечо. – Ты что творишь?

- Это ты охренел! – кидаю зло, смотря в перекосившееся от гнева лицо отца. – Я тебя что просил? И за меня, и за Тому.

- Да что это за девка такая… стоит целую кучу бабок! Я про тебя, Тимур, всё знаю, и про твой образ жизни. Сегодня одна, завтра – другая, это просто задержалась дольше остальных.

Не хрена он не знает.

- Тебе жалко?

- Просто не вижу смысла.

И я тоже не вижу смысла что-то сейчас ему объяснять и продолжать этот разговор. Разворачиваюсь к бандитам, вскидываю руку, раскрывая ладонь и обозначая, что хочу поговорить. И иду в их сторону.

Но и пары шагов не успеваю сделать. Отец снова хватает меня, теперь уже за локоть.

- Стой, ты куда!

- Туда. За ней.

- И что ты будешь делать?

- Договариваться.

Отец взбешён – это мягко говоря. Ещё и напуган моим своеволием. Наверное, не ожидал, что я поведу себя как смертник.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- О чём?

- Денег предложу. У меня они тоже есть, если не забыл.

Крылья отцовского носа раздуваются, когда он со сдерживаемой яростью бросает.

- Это деньги твоей матери.

- И что? – прихожу в холодное бешенство, слова цежу почти сквозь зубы. – Думаю, она не была бы против, если бы они пошли на спасение человеческой жизни.

Несколько секунд мы меряемся взглядами, отец пытается давить авторитетом, но я уже всё решил. Если он сейчас насильно затолкает меня в машину и увезёт отсюда, знает, что никогда его не прощу. А ещё знает, что пойду до конца. Я ведь такой же упёртый, как и он.

- Я сам, - толкает меня себе за плечо. – Не дорос ещё переговоры вести.

Он, конечно, ошибается. Я дорос. До взрослых решений и поступков. До много дорос. Резко повзрослел, когда лежал придавленным мёртвым телом Инны к днищу автомобиля, а автоматная очередь решетила дверцы.

До чего я никогда не дорасту, так до грязных дел. И желания не испытываю. Ни подобный бизнес вести, ни с бандитами учиться взаимодействовать. Никогда.

Смотрю, как отец и тот хмырь в чёрном встречаются посередине, завязывается недолгий диалог. Мужик делает знак своим, дверца чёрного внедорожника раскрывается, и оттуда выталкивают Тому.

Боже… я же не дышал всё это время.

Пиздец, как горло сдавило, но и ничего сказать не смею. Лишь смотрю, как её пихают в спину, и она идёт на заплетающихся ногах в мою сторону. Скользит по грязи, размокшей от недавнего дождя. Идёт и смотрит только на меня. Только. На. Меня. Своими огромными карими глазами. Полными ужаса. И слёз.

- Тома, - всё-таки выдыхаю еле слышно, хватаю её и вжимаю в себя. – Тома-а-а… Господи, Тома-а-а… Ты цела?.. Тебя никто?..

Не могу закончить ни одно предложение, руки дрожат, пока глажу её по лицу и волосам, по узкой спине и дрожащим холодным ладоням.

- Милая, скажи что-нибудь? Хоть что-нибудь… пожалуйста. Всё будет хорошо. Всё хорошо. Хорошо-хорошо.

Говорю, а сам понимаю, что хорошо будет только тогда, когда мы уберёмся отсюда подальше.

Она вдруг порывисто обнимает меня, и на секунду я, прикрыв глаза, снова могу дышать.

- Уезжаем, - отец хлопает меня по спине, проходя мимо, и вырывает нас двоих из анабиоза.

Хватаю Тому за плечи и буквально втаскиваю на заднее сиденье одной из машин в отцовском кортеже.

Окончательное расслабление наступает, когда мы сворачиваем на большое шумное шоссе и вливаемся в поток машин.

Тома начинает тихонько плакать. Я не слышу всхлипов, лишь чувствую горячие жгучие слёзы, орошающие мою шею и тыльную сторону ладони, когда я пытаюсь смахнуть их.

Снова шепчу ей, что всё позади, всё хорошо, и моя девочка тихонько кивает.

Отец кому-то звонит по телефону и отдаёт приказ коротким сухим тоном.

- Зачистите там всё.

Зачистите? Он серьёзно?

Тут же вспоминаю слова того мужика, что пора остановиться. Просто это натура отца такая, он не может проиграть. И пока он будет оставлять последнее слово за собой, беды в нашей семье будут длиться бесконечно.

Прищуриваюсь, буравлю взглядом его равнодушный профиль.

- Может, хватит уже? Может, пора остановиться? Иначе это никогда не закончится, - не выдерживаю.

- Это и не закончится, если оставлю ситуацию без ответа, они решат, что я прогнулся. А потом придут и надавят ещё сильнее. Только власть и превосходство имеют значение. Важно ударить первым. Только когда не останется ни одной живой души, причастной к покушению на нашу семью, я могу быть спокоен. Понимаешь? – пытается донести он до меня. – Я не хочу терять тебя. Или Сашку. И Рафаэля, хотя он вообще не при делах. Но кто знает, что этим больным в голову взбредёт! Не хочу терять никого из моей семьи. Никого. Потерь было достаточно.