Эра Стрельца - Наталья Андреева

– Милиция, – сказал капитан, перехватив ее взгляд, и махнул рукой в сторону служебной машины.

– Пожалуйста, пожалуйста, – сказала та и посторонилась.

Мильто жили на десятом этаже. Алексей долго стоял у двери, не решаясь нажать кнопку электрического звонка. Наконец, решился.

– Кто там? – раздался из-за железной двери такой же голос. Железный.

– Лидия Евгеньевна? Это капитан Леонидов. Я вам звонил. Вчера. И позавчера.

Раздался металлический звук – ключ поворачивался в замке. Потом зазвенела цепочка. Его сначала внимательно оглядели поверх накинутой цепочки.

– Удостоверение, – металлическим голосом сказала женщина. Она была рыжая.

Алексей молча протянул ей документ.

– Проходите, – сказала она, внимательно прочитав все до последней буквы. Снова зазвенела цепочка.

– Я с плохими вестями, Лидия Евгеньевна, – сказал Леонидов, очутившись в прихожей. – Вам лучше присесть.

– А что, собственно, случилось? Если вы арестовали эту мерзавку, я не намерена ее спасать. Не намерена нанимать адвоката. Не намерена…

– Она умерла, Лидия Евгеньевна.

Женщина не поняла. Посмотрела на незваного гостя с удивлением и спросила:

– То есть?

– Ее убили.

– Какая чушь! Как это убили?

– Ее убили вчера вечером. Вы должны проехать со мной и опознать тело. Есть надежда, что это другая девушка, но, признаюсь честно, надежда очень маленькая.

– Опознать те… О Господи!

Товарищ Мильто так и сказала: «О Господи!» Алексей этому не удивился. Бывшие партийные работники никогда не говорят: «О Карл Маркс!» Или «О великий вождь пролетариата!». Печально. Все, что он здесь видит, очень, очень печально. Плакать хочется. Рыжая женщина внезапно побледнела. Даже веснушки на носу исчезли. Лицо ее стало жалким.

– Что, мне надо куда-то ехать? О Господи!

– В морг, – жестко сказал Алексей.

Лидия Евгеньевна молча ушла в комнату. Вернулась, одетая в темный костюм, и так же молча сняла с вешалки плащ:

– Идемте.

…Силы оставили ее в морге.

– Да, это Лиля, – сказала товарищ Мильто, увидев тело, и рухнула как подкошенная. Алексей едва успел ее подхватить.

Женщину долго приводили в чувство. Потом вывели на воздух.

– Лидия Евгеньевна, – мягко сказал Алексей, – вам пока не могут выдать тело. С похоронами надо немного подождать, но мне необходимо… Необходимо с вами побеседовать.

– Да-да, – кивнула женщина.

Алексей был уверен, что она его не слышит.

– Быть может, вас отвезти домой?

– Да-да. – Она вдруг очнулась. – Мне надо… мужу… Как это – не могут выдать?

– Идет следствие. Патологоанатом еще не дал заключения.

– Патологоа… О Господи!

– Я доведу вас до машины.

Алексей переглянулся с Матвиенко. Тот пожал плечами.

– Ну, что там? – спросил Алексей, прежде чем усесться рядом с Лидией Евгеньевной.

– Руками душил. Изнасилования не было. – Матвиенко покосился на рыжую женщину, сидевшую в машине. Стекло было поднято. Не слышит. – Но душил мужик. Большой, сильный. Тело не волок, нес на руках. Впрочем, она была легкая, как перышко. Я тебе нужен?

– Нет. Но надо женщину отвезти. Поговорить. Быть может, она что-нибудь знает об этом Беликове. Подкиньте на Фрунзенскую, а обратно я своим ходом.

– Дело обрастает ненужными подробностями, – усмехнулся Матвиенко. – Чуешь, чем пахнет?

– Чую. Выговорешником или чем похуже, – мрачно сказал он. – Когда к трем трупам добавляется четвертый…

Он не договорил и махнул рукой. Виноват. Чем оправдываться? Нечем!

Всю обратную дорогу Лидия Евгеньевна молчала. Молчала и плакала. «Пусть плачет, – думал он. – Будет легче».

Когда они поднялись в квартиру, перед ним была уже совсем другая женщина. Именно женщина, а не бывший партийный работник. Алексей ничего против них не имел, против партийных работников, но не слишком ли? Можно было и помягче. Глядишь, из девочки не выросло бы то, что выросло. Конечно, такое могло вырасти не только в семье партийного работника. В любой. Тьфу ты! Он опять начал стыдиться своих мыслей.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, повесив на вешалку светлый плащ в дождевых брызгах.

– Мне… нехорошо…

– Воды? Капель? Где у вас лежат лекарства?

– На кухне. В шкафчике. Постойте, я сама.

Следом за женщиной он прошел на кухню. Разговора не получится, но и одну ее оставлять нельзя.

– Ваш муж на работе? – спросил Алексей.

– Да. – Она всхлипнула.

– Может, позвонить ему?

– Он скоро придет. Я даже не представляю, как я ему… И Лиза…

– Лиза?

– Старшая.

– Так у вас две дочери? – с некоторым облегчением спросил он.

– Да. Две. Она с нами давно не живет, Лиза. Господи, надо же ей позвонить!

– Позвоните.

Она ушла в комнату. Прошло минут пять, он заволновался, может, с сердцем плохо?

Лидия Евгеньевна сидела на диване и бессмысленно смотрела в одну точку. О нем она просто забыла. Комната была большая, обставленная дорогой, хорошей мебелью. И все здесь было дорогое. И прочное. На века. Он разглядывал фарфор в импортной стенке и пытался понять: как?

– Лидия Евгеньевна, вы есть не хотите? По-моему, вы не завтракали. А сейчас время обеда, – бодро сказал он.

– Что? Я не хочу есть.

Он хотел. Но промолчал. После паузы как можно мягче сказал:

– Лидия Евгеньевна, я вынужден вас спросить. О вчерашнем вечере. Лилия, она была одна? Быть может, вы видели машину? Она приехала на машине?

– Моя девочка! Как я ее вчера ругала! Зачем я ее ругала? Я сказала, что лучше бы она умерла. Вы понимаете? Я, мать, я пожелала смерти своей дочери. Поэтому она и умерла. Я убийца.

– Ну, ну, не терзайтесь так! Она вела такой образ жизни, что…

– У меня была такая красивая девочка, – не слушая его, продолжала Лидия Евгеньевна. – Она родилась с рыжим пухом на голове, глаза темные, пальчики крохотные, а на щечке родинка. Она даже не плакала – пищала. Я ничего не сохранила: ни пряди ее волос, ни одного молочного зубика. Ее исписанные тетрадки собирала и сдавала в макулатуру, не любила, когда в доме скапливался мусор. Всегда оставляла ее на Лизу. У меня тогда была работа, всю жизнь только работа. Не успевала ни приласкать своих детей, ни поговорить. Работала, работала. А потом они перестали нуждаться в моей ласке. У меня ничего не осталось. Ничего. Ни пряди ее волос, ни единой тетрадки… Вы понимаете?

– Лидия Евгеньевна, вчера вечером о чем она с вами говорила? Она боялась кого-нибудь? Вспомните, пожалуйста. Кого она боялась?

– Вас. Она так боялась, что бросила все свои вещи. Она курила, все время курила. Я постоянно ее ругала за то, что курит. Когда Лиля еще училась… в школе… я била ее по губам. Если бы не била, Лиля бросила бы курить. Она все делала мне назло. А теперь она умерла…

Слезы вновь потекли по бледному лицу Лидии Евгеньевны. Леонидов отчаялся что-либо узнать.

– Когда Лиля уехала? Во сколько? И куда? Она вам не сказала?

– К мужику своему, куда же еще, – женщина вдруг перестала рыдать. Вот он, объект для ненависти! Найден! – Это он ее убил! Мерзавец! Он убил мою девочку!

– Лиля ничего про Беликова не рассказывала?

– Я ничего не хотела знать. Я их всех ненавидела, всех, кто совращал мою дочь. Серебряков – первый. Если бы я знала тогда… когда они познакомились в этом офисе… что этот мерзавец ее убьет… Я бы легла на пороге и не дала бы ей выйти из дома… моей доченьке…

– Вы имеете в виду Серебрякова?

– Серебрякова! – презрительно сказала Лидия Евгеньевна. – Серебряков мертв! Я говорю об этом… программисте…

– В каком офисе они познакомились? – осторожно спросил Алексей. Хоть какая-то зацепка!

– Не знаю. Было собеседование. Лиля искала работу, это я заставляла ее искать. В записной книжке, в ее комнате… там должно быть все записано. Она записывала, куда должна приехать на собеседование. Я проверяла. Я пыталась ее контролировать. Беликов тоже приезжал в ту фирму устраиваться на работу. Метро «Павелецкая», больше ничего не знаю. – Лидия Евгеньевна снова всхлипнула.

Наконец-то! Как хорошо, что, перепугавшись, Лилия не забрала все свои вещи! Просто-напросто сбежала. Леонидов кинулся в маленькую комнату. На письменном столе аккуратно лежали книги, журналы, газеты. Все было рассортировано и разложено. Видимо вчера, после ухода дочери, Лидия Евгеньевна тщательно все разобрала и навела порядок. Алексей первым делом схватил блокнот в кожаном переплете. Почерк мелкий, неразборчивый. Записи беспорядочные. Преимущественно имена мужчин, номера телефонов. Игорь, Олег, Саша… Некоторые страницы были заложены визитными карточками. Если это не Беликов, то работы непочатый край! Лучше бы это был Беликов.

Он лихорадочно листал блокнот. Наконец-то! Небрежный чертеж, под которым написано: «Метро “Павелецкая”, в десять утра».

«“Павелецкая” радиальная – это понятно. Номер автобуса, две остановки. Поворот за угол – это тоже более или менее ясно. Даже номер телефона есть. То или не то? Сбоку размашисто приписано “Валя”. Мужчина или женщина? Наверное, он. Во всяком случае, это последняя запись, а начинать надо с конца, ведь познакомились они недавно. Сколько сейчас времени? Полдня провозились! Может, они и взяли на работу того парня? Валентина Беликова. Тогда у них должны быть координаты. А если не взяли, он наверняка оставлял контактный телефон, по которому с ним можно связаться, чтобы сообщить результат собеседования. Так что убийца у нас в кармане. Если, конечно, это он. Неужели он?»