Трофейщик-2. На мушке у «ангелов» - Алексей Рыбин

— Ну как? — Стив с интересом смотрел на Айвена.

— Да черт его знает. По-моему, дохлый номер. Прислали какого-то дедка обалдевшего с дамочкой. Обычные дикари. Потом воняет, окурки из машины на дорогу выкидывают, не знаю, не знаю… Неужели в России приличных людей не найти? Или шеф из ума выжил? Присылает черт знает кого… Чем этот Звягин может быть нам полезен?

— Пойдем посмотрим, как они осваиваются…

Стив направился в комнату, уставленную аппаратурой. На одном из трех мониторов, стоящих на широком столе, была видна гостиная апартаментов.

— Вот и сам господин Звягин. — Стив подозвал поближе Айвена и прокомментировал: — Вот, осваивается.

— Господин… — презрительно процедил сквозь зубы Айвен. — Ты только посмотри на этого господина!

Звягин на экране выглядел совершенно растерянным. Он постоял посреди комнаты, озираясь по сторонам. Затем обошел гостиную, дотрагиваясь до предметов, трогая покрытие стен. Зачем-то постучал по толстому оконному стеклу, покачав головой.

— Да… Действительно как инопланетянин. Вот тебе и «новые русские»… Интересно, в юртах они живут, что ли? Или в избах? Судя по видеозаписям, машины у них как машины, дома как дома. Деньги вроде есть, и немалые…

Стив слушал Айвена и, усмехаясь, смотрел на экран.

— Ты сам-то в России не был? — спросил он.

— Бог миловал, — ответил Николаев. — Что я там забыл? Мне и здесь неплохо. А то вот с такими жить… — Он снова кивнул на экран и хохотнул. — Смотри, смотри!

Звягин сбросил пиджак, оставив его лежать на полу. Стянул с себя брюки, рубашку, носки…

— Дед-то не такой уж и хилый, — заметил Стив. — Сейчас мадам выйдет. Посмотрим русский стриптиз?

— Господи, неужели они сразу трахаться будут? Хоть бы огляделись, я не знаю, погуляли бы… Дикие, одно слово! Ого! — Он увидел выходящую из ванной Таню. — Слушай, а ничего себе телка! Смотри, как у него встал! Дает старичок!

Голые русские обнялись, поцеловались. Женщина что-то прошептала супругу на ухо, и они двинулись по направлению к одной из спален.

— Переключай на спальню, — засуетился Айвен. — Давай, давай скорее! Пропустим самое интересное!

Стив щелкнул пультом. На экране появилась спальня. Женщина сразу пошла к кровати и прыгнула плашмя на пружинящий и мягкий гидроматрас. Господин Звягин же снова принялся ходить, присматриваясь к обстановке. Взяв с полки декоративный подсвечник, он покрутил его в руках, словно взвешивая. Потом неожиданно повернулся к видеокамере, спрятанной в стене. Николаев чуть не вздрогнул от его ледяного острого взгляда. Русский приблизился к объективу, сделал неприличный жест и тюкнул подсвечником в стену. Экран погас.

— Дерьмо! — крикнул Айвен под хохот напарника. — Неандерталец! Он разбил камеру! Ну заметил, хорошо, но зачем же ломать дорогостоящую аппаратуру?! Господи, что за дикий народ! — в который раз в сердцах повторил он.

Стив продолжал хохотать.

— Айвен, надо бороться с комплексом неполноценности русских предков. Успокойся ты, ради Бога! — Трясясь от хохота, он махнул рукой в сторону зазвеневшего телефона: — Возьми…

Николаев поднял трубку и тотчас кивнул Стиву, показывая на параллельный аппарат. Тот с готовностью подключился к линии.

— Мистер Николаев? — говорил Звягин. — На вашей визитной карточке я обнаружил номер, вот и звоню. Произошла маленькая неприятность. Думаю, дело легко поправимо… Мы с женой решили немного отдохнуть и… Я случайно задел одну деталь интерьера. Немного, по-моему, ее повредил. Запишите на мой счет, хорошо? До завтра.

Айвен перевел полный уже откровенной ненависти взгляд с трубки, нахально пикавшей короткими гудками, на свалившегося с кресла на ковер в новом приступе хохота Стива.

— Что ты ржешь, скотина?

Стив медленно поднялся с пола.

— Нет, Айвен, ты все-таки ничего не понимаешь в людях. Классный дядька! Как он нас купил! Здорово, молодец!..

Николаев улыбнулся:

— Да, наверное, ты прав. И все равно русский мне не нравится. Я не верю, что ему по зубам наша работа.

— Будущее покажет… С языком у него как?

— Пень-колода, — по-русски ответил Айвен и перевел: — Еле-еле. Понимает, но говорит так, будто у него вместо языка во рту «боинг».

— Это не беда. Мне кажется, что завтра от него потом вонять не будет. Держу пари.

— Двадцать баксов.

— Идет.

Весь остаток дня Звягин и Таня бродили по городу. Звягин почти не смотрел вокруг. Взгляд его, казалось, был постоянно направлен на носки собственных ботинок. За время многочасовой прогулки было произнесено всего несколько фраз. В сумерках, уже сидя на траве в Сентрал-парке, Звягин спросил:

— Ну, как тебе первый день в свободной стране?

— Знаешь, Саша, я еще не поняла, что я здесь. Не прочувствовала. А ты?

— А я думаю, что мы должны здесь остаться. Я, во всяком случае, помолодел лет на двадцать… — он подумал секунду, — пять. Хорошо! — Звягин блаженно потянулся. — Нету этого говна вокруг.

— Какого говна, Саша?

— Да всякого. Не в этом даже дело, я еще не могу объяснить… Как-то мне тут спокойно. Знаешь что, вот, наверное, на мне же зона все эти годы висела. Эта штука на всю жизнь, как клеймо. А здесь так себя чувствую, что вроде как и не сидел никогда. И по фене будто никогда не базарил. Здорово. Как младенец!

— Ну да, если бы еще не телекамеры в нашей камере, — неловко пошутила Таня.

— А вот здесь ты не права. Я бы себя, наоборот, неловко чувствовал без этих телекамер. А так, я в своей тарелке, вижу цель, чувствую противника. А они здесь, мне видится, изнеженные, расслабленные. Мы их, Танечка, с тобой обыграем. Если уж в Питере худо-бедно справлялись, то здесь, Бог даст, проживем. Ну сама подумай — не назад же нам лететь к остаткам «мерседеса»? А здесь — смотри, даже хулиганы на улице симпатичные. Матом не ругаются. Уже приятно.

Они поужинали в каком-то ресторанчике. Таня с удивлением наблюдала за мужем: Звягин спокойно, даже вальяжно общался с официантом. Как быстро он превратился в ньюйоркца, словно жил здесь с рождения. Они ели французский луковый суп — впервые в жизни, как и многое за сегодняшний день.

— Сколько я читала про этот луковый суп, — говорила Таня, — мне всегда казалось, что это должна быть гадость страшная, а смотри-ка, вкусная штука!

— Вкусная, да, — соглашался Звягин. — У нас еще много открытий впереди. Признаюсь тебе по секрету, я ведь, к стыду своему, никогда в жизни не ел устриц. А на них вся русская классическая литература стоит. Это надо срочно поправить! Достоевский, Чехов, Куприн… Пора и нам приобщаться к цивилизации, Танечка, пора!

Ночью они словно провалились в мягкую черную яму — сна в самолете оказалось недостаточно, чтобы восстановить силы, которые они изрядно подрастеряли за последние дни. Но к приходу Айвена и Звягин, и Таня были уже на ногах — свежи после утреннего душа, одеты, готовы к действию.

— Кофейку? — предложила Таня.

— Нет, благодарю, — ответил Николаев, украдкой принюхиваясь. «Неужели придется платить Стиву двадцатку?..» — Вижу, вы вполне освоились, — сказал он, окинув взглядом квартиру. — С кухней нет проблем?

Кухня в этой квартире была оборудована по последнему слову техники, и сам Николаев еще путался в функциях комбайна. Впрочем, он редко лично готовил себе еду.

— Разумеется. У нас дома, в России, почти такие же приборы, — ответила Таня.

Звягин молча улыбался, развалившись в кресле. «Вот сволочь, — подумал Айвен. — Сидит как ни в чем не бывало… Как же он все-таки так быстро определил место съемки? Тертый мужик, видать, этот русский, ох тертый!..»

— Скажите, Айвен, — наконец прервал молчание Звягин, — мы надолго в этой квартире или вскоре придется менять дислокацию?

Под прямым его взглядом, проникающим до самых внутренностей, Николаев смешался и промямлил:

— Не знаю, не могу точно сказать… Это зависит от начальства, — подвернулось угодливое русское словечко, которое он обычно не употреблял. Давит его господин из России, ох давит… — Поедем к начальству — там все станет ясно… Там и определимся…

Звягин встал и подошел к смущенному Николаеву:

— Не тушуйся, парень. К начальству так к начальству… Поехали.

Встреча с «начальством» должна была состояться в отеле, находившемся неподалеку от Сентрал-парка, однако дорога заняла минут двадцать. Движение было затруднено массой машин, ползущих прерывисто, будто толчками, по широкой вроде бы авеню, номер которой Звягин еще не запомнил.

— Лучше бы прошлись пешочком, — улыбаясь, заметил Звягин.

Не сумев скрыть злобу, Николаев отвел взгляд. Он чувствовал, что вспотел под своим черным костюмом, плотной рубашкой, затянутой тугим узлом галстука. Он чувствовал, как под мышками зачесалось. Это было нестерпимо, но скрести себя на глазах у русских он не мог себе позволить.