Сердцу не прикажешь - Джоан Хол

— Я знаю тут одно местечко, где превосходно готовят блюда местной кухни, — сказал Кен таким тоном, словно бы от прелестей местной кухни многое зависело.

В ее мозгу на мгновение возник образ Лукаса Maканны: картинка получилась настолько резкой и правдоподобной, что решение Фриско созрело окончательно.

— Ну кто же откажется от настоящей гавайской кухни, — сказала она и сопроводила свои слова улыбкой. — Хорошо, Кен, поужинаем вместе.

— В какое время вам будет удобно? — сказал он с такой же готовностью, с какой поспевал за ней.

— Я, знаете, оставила свои часы в номере, — она приподняла руку и продемонстрировала голое запястье. — Не знаете, который час?

Он посмотрел на часы.

— Без десяти шесть.

— А в какое время вы заканчиваете работать?

— Я сейчас не на дежурстве. — Он улыбнулся своей застенчивой улыбкой, делавшей его еще скромнее и неприметнее, чем он был на самом деле. Во всяком случае, именно так Фриско расценила улыбку молодого человека. — Когда я закончил работать, вы как раз направлялись в сторону бассейнов. Потому я и последовал за вами, — он признался и покраснел.

Фриско не могла сдержаться и рассмеялась. Он казался очень симпатичным, смышленым молодым человеком с типично мальчишескими замашками.

Изобразив забавный звук губами и языком, он поинтересовался:

— Вы не сердитесь на меня, что я увязался за вами? — В его вопросе уже чувствовалось явное облегчение.

— Нисколько. — Она улыбнулась вновь. — В некотором смысле я даже польщена, — призналась она. — Потому как я постарше вас. Есть отчего задрать нос.

— Постарше? — с явным сомнением переспросил он. — И сколько же вам, а? Двадцать шесть? Или двадцать семь, может?

— А вы, оказывается, еще ко всему прочему и дипломат, — сказала она и рассмеялась. — Этак одним махом четыре года мне скинули.

— Бросьте вы… — насмешливо протянул он. — Неужели тридцать два?

— Увы, именно так, — и она сделала печальное выражение лица. — Не далее как в прошлом месяце мне как раз исполнилось ровнехонько тридцать два.

— Ага! — торжествующе воскликнул он и сделал победное лицо. — Стало быть, я на два месяца вас старше. Мне тридцать два исполнилось в январе.

Фриско недоверчиво оглядела его.

— Не могу поверить, — призналась она. — Вам едва ли больше двадцати пяти.

— Увы, — тотчас же согласился он и тяжело вздохнул. — Юношеская внешность отравляет мне всю жизнь.

— Разве может отравлять жизнь юношеская внешность?

— У-у, еще как! Вы бы только знали, — посетовал он. — Стыдно признаться, но еще два года назад чуть не каждую порцию спиртного мне приходилось брать в барах с боем.

— Ой, ради Бога, прекратите! — с наигранным негодованием произнесла она. — Вы разобьете мне сердце такими разговорами.

Он рассмеялся, и настолько заразительно, что Фрис-ко, не сумев сдержаться, тоже захихикала.

— Ну ладно, так как же все-таки мы с вами поступим? — поинтересовался Кен, когда они отсмеялись. — Ужин в семь вас устроит?

— Вы что же, намерены привести с собой еще пятерых друзей? — наивно спросила она и ловко стрельнула в него глазами.

— Пятерых друзей?! — повторил он, затем нахмурился. Фриско разубеждающе пожала ему руку, давая понять, что не следует ее слова принимать буквально. После чего Кен радостно улыбнулся.

— Слушайте, Кен, давайте серьезно, — как бы попеняла она ему и сама попыталась изобразить серьезность на лице. — Уже, наверное, седьмой час. Если мы намерены поужинать в семь, я должна пойти к себе и приготовиться.

— А чего тут готовиться? Я, например, совершенно готов и могу идти хоть сию секунду.

— Я тоже могу идти хоть сейчас, — сказала она и внезапно подумала, что ведь так оно и есть на самом деле. — Но мне нужно переодеться, надеть что-нибудь поприличнее.

— Как было бы здорово, если бы вы смогли пойти прямо так, — произнес он и окинул ее быстрым, восхищенным и вовсе не оскорбительным для Фриско взглядом. На ней кроме бикини и купального лифчика ничего не было. — В этом наряде вы кажетесь особенно восхитительной, — произнес он с обезоруживающей откровенностью.

— Что ж, спасибо, — ответила вполголоса она. — Только я не вполне уверена, что в пляжной одежде пристало идти в ресторан.

— Очень жаль, если так, — сказал он, призадумался и затем изрек, сопроводив свои слова пожатием плеч: — А может, и не жаль… Хотя, признаюсь, мне доводилось видеть очень известных людей, которые этак вот запросто приходили на ужин в пляжной одежде. И если у такого человека избыточный вес… — он содрогнулся, обозначив свое отвращение, — тогда, конечно, вид не самый привлекательный.

— Не слишком лестно звучит, — сказала Фриско, стараясь сдержать поднимавшийся смех.

— Зато правда.

Допив через соломинку остатки своего спиртного, Фриско отставила бокал и поднялась из-за стола.

— Сколько сейчас времени?

Кен взглянул на часы.

— Четверть седьмого.

— Мне еще душ нужно принять. — Она сделала шаг в сторону, затем остановилась и обернулась к Кену: — Давайте встретимся в вестибюле часов… ну, скажем, в полвосьмого?

— Половине восьмого? Ладно.

— Вот и прекрасно, — и Фриско пошла к себе.

— Только не слишком наряжайтесь, — крикнул ей вдогонку Кен. — Это достаточно простой ресторан.

На ходу Фриско обернулась и помахала ему рукой, как бы давая знак, что вполне поняла его пожелание.

— Ну так и каково же ваше мнение?

Фриско рассмеялась, продолжая шагать в направлении автомобиля Кена.

— Я же сказала, что мне тут все очень понравилось. Готовят прекрасно, во всяком случае, все то, что я попробовала, мне пришлось по вкусу. Хоть я и не знаю, что именно ела.

— Собственно, я и сам не разбираюсь в их кухне, — и Кен улыбнулся, открывая дверцу своей машины. — Знаю только, что главная составляющая у них — это рыба.

— Ну, это я и сама догадалась, — она улыбнулась ему в ответ. — Еда была действительно очень вкусной, Кен, а это самое главное. — Фриско чуть поколебалась, прежде чем сесть в машину. — Потом, ведь вовсе не обязательно знать, из чего приготовлено то или иное блюдо.

— Ну, я никогда прежде не задумывался об этом, — сказал он, садясь на водительское место. — Хотя, пожалуй, вы правы. — Он сверкнул своей застенчивой улыбкой и запустил двигатель. — Ведь кто знает, может, если бы мне было известно, что они кладут в свою стряпню, — я тогда и есть бы это не стал.

Они обменялись понимающими улыбками. Только сейчас Фриско вдруг сообразила, что за те несколько часов, что они знакомы друг с другом, она все время улыбается, усмехается, хохочет.