Кирасир. Двуглавый Орёл против турецких стервятников - Василий Панфилов

– Ну вы и волчары, – восхищённо покрутил головой князь, осматривая окровавленные тела охранения, – медали каждому обещаю да тысячу червонцев от меня!

Русская кавалерия тем временем выстраивалась к битве. Ещё раз похвалив пластунов, Рюген занял своё место в строю – одним из первых, именно так в это время было принято.

– Ту-ту-ту-туу, – пропели трубы на том берегу, и конная лава начала переправу. «Варяги» со своими нарезными карабинами прикрывали, выборочно отстреливая осман.

– Ну же, – пробормотал Игорь, глядя в сторону русского лагеря. Зубы его стучали – и не от того, что он сейчас переплывал реку, держась за конское седло, а потому, что страшно. Несмотря на определённую «безбашенность» некоторых вещей, он побаивался, и переправа под огнём противника, когда ты ничего не можешь ответить на выстрелы, относилась именно к ним.

– Бах! Бах! Бах! – И ядра запрыгали по турецкому берегу, отгоняя воинов султана от места переправы. Не слишком метко, не слишком эффективно, но… помогло. Чуть-чуть дрогнули аскеры, чуть-чуть приободрились воины Померанского… И этого хватило, чтобы первые русские кавалеристы выбрались на берег и начали отчаянную рубку.

– Рра! – каким-то инфразвуком проревел попаданец, наклоняясь в седле и перерубая хребет дородному янычару. Шпорами коня…

– Иго-го! – Тот делает прыжок и врывается в сгрудившуюся толпу осман.

– Нна! – И голова сипаха с крашеной хной бородой летит по воздуху, кувыркаясь.

– Дзанг-дзанг! Хрр… – отбив саблю врага, Игорь вонзил свой клинок тому в горло.

– Рраа! – снова бешеный рёв, от которого шарахнулись как вражеские пехотинцы, так и кавалеристы, причём всадники в первую очередь – не выдержали лошади.

– Посторонись, князь! – И в битву влетел Тимоня, раскручивая над головой в дворянском шарфе наподобие пращи небольшое пушечное ядро с подожжённым фитилём. Кинул – и ядро взорвалось ещё в воздухе, прямо в гуще накапливавшихся турок.

Этого хватило, чтобы сбить попытку организованного сопротивления, и вскоре на плацдарме было более пятисот славян, выстроившихся для атаки. Глазами поискал Павла… здесь, в задних рядах под прикрытием «Волков». Замечательно… Подняв над головой саблю, привлекая к себе внимание, Рюген несколькими жестами показал всем диспозицию и…

– Атака!

Конная лава, ударившая в спину турок, была страшной. Несмотря на то, что османы успели частично развернуть свои боевые порядки, да и самих кавалеристов Грифича было ещё не слишком много, удар получился страшным. Прежде всего враги не ожидали удар в спины и соответственно – не было пушек. Не было и пехотного каре. Пусть в исполнении осман оно, мягко говоря, не блистало… Но обилие всевозможных копий и пик сильно усложнило бы задачу. Самой серьёзной преградой были неглубокие рвы и валы, сделанные явно «для отмазки». Правда, они тоже сыграли свою роль, задержав славян на десяток секунд и собрав свою «дань» из десятка покалеченных лошадей. Но дальше…

– Не надо! Не надо! – истошно вопил аскер, выставив ладони.

– Хрусть! – И обе руки отделены от туловища, после чего аскер начинает ещё более истошно выть – очень недолго…

– Бах! – И пуля из мушкета одного из янычар зацепила у Рюгена кончик уха. Озлившись, князь стоптал того конём, мстительно слушая влажное чавканье под копытами. Пощупал ухо… а, царапина!

– Алла! – И вынырнувший из дыма прокопчённый аскер с копьём едва не вонзил наконечник в морду коня.

– Дзанг! – Отбить наконечник, срубить древко, затем – его владельца.

– Аара…

– Княже! – Подскакал один из телохранителей, выдёргивая Рюгена из горячки боя. Оглянувшись, Померанский увидел, что за это время почти вся его кавалерия выбралась на берег и вливается в бой. Ну всё, пора руководить…

Отъехав в сторонку, аншеф принялся за свои непосредственные обязанности, успевая отслеживать передвижения Павла. Наследника не пускали в первую линию, где он мог поймать грудью шальную пулю, а во второй линии – пускай, индивидуальные поединки с его-то мастерством почти не страшны.

– Бах! Бах! Бах! – Русский лагерь под командованием Миниха усилил обстрел, и оказавшиеся меж двух огней воины султана растерялись и откровенно запаниковали. Они всё ещё оставались храбрыми и умелыми воинами, но управление турецким войском полностью прекратилось и лишь небольшие подразделения не более нескольких десятков человек пытались сражаться командой, а не поодиночке.

На таких моментально наскакивали кавалеристы Грифича, не давая сопротивлению набрать обороты.

– Тра-та-та! Та-та! – И часть русского войска под командованием Миниха начала наступление на турок.

– Рра! – Вылетела из русского лагеря конная лава, и во главе её были руянские кирасиры, спешащие на соединение с Грифичем.

Всё, с этого момента паника окончательно овладела ими, и большая часть аскеров думали не о сопротивлении, а о спасении собственной жизни.

– Аа! – И они устремились по сторонам, растягиваясь между кавалерией Померанского, закрывавшей от них реку, и пехотой Миниха. А когда фельдмаршал вывел из резерва свою немногочисленную кавалерию, паника стала всеобъемлющей. Османы бежали, бежали… куда угодно, лишь бежать. При этом они в большинстве своём старательно не приближались к русским, растянувшись из-за этого в тонкую, очень плотную извилистую колонну, которую обстреливали из пушек и ружей. И промахов было очень мало.

Потерь у славян было сравнительно мало – для такой-то битвы. Впрочем, почти полтысячи погибших в этой битве только в отряде Померанского… Правда, в большинстве своём они погибли во время переправы.

Воодушевление в войсках царило необыкновенное – Победа! Солдаты прекрасно понимали, что для громадной турецкой империи эта битва – достаточно рядовой эпизод, но всё же… Пока они соберут новые войска, пока подтянут обозы… можно будет «порезвиться» в тылах, вырезая небольшие гарнизоны. Да и подходящие подкрепления есть шанс потрепать.

– Повезло, – откровенно сказал фельдмаршал на похвалы льстецов, – вон принц не даст соврать – феноменально бездарное командование.

Взгляды присутствующих скрещиваются на Рюгене, и тот кивает:

– Так и есть. Это, впрочем, не умаляет победы – в конце концов, умение грамотно воспользоваться имеющимися преимуществами – важная черта настоящего полководца. Окажись на месте командующего турок не Халил-паша, да если бы нашими войсками командовал кто-то менее грамотный – и исход битвы мог оказаться под вопросом, всё-таки численное превосходство у них было серьёзным.

Так же небрежно взяли Хотин – Старик просто выдвинул ультиматум, а когда поляки отказались, пожал плечами и отдал приказ. Никакого кровавого штурма – сапёры давным-давно всё подготовили, да в городе были свои люди…

– ББАХ!

Рвануло знатно – и в стене образовалось сразу несколько проломов. Почти тут же взрывы загремели и в самом городе, начали разгораться пожары.

В итоге в крепость русские войска входили едва ли не парадным маршем – часть защитников погибла или была контужена при взрывах, ну а часть ринулась в город тушить пожары-спасаться-строить баррикады. Что такое несколько сот защитников, половина из которых трясёт контуженными головами, а о едином командовании не приходится и мечтать…

Померанский с Минихом договорились «сделать на красоту», и в результате в Хотин первым вступил Павел, сопровождаемый егерями и уланами-карабинерами, стрелявшими на любой шорох. Тем не менее вышло очень красиво, и теперь в «досье» Наследника появится «Первым вступил во вражескую крепость», а это много значит.

Подбежавшие к пролому «Волки» и егеря быстро распределили секторы обстрела и ощетинились ружейными стволами в разные стороны. И пусть пока в воздухе висела пыль, мешая не только нормально видеть, но и нормально дышать, опытные стрелки как-то ухитрялись видеть врагов… И вовремя тех отстреливать.

– Бах! – И вражеский офицер, собирающий вокруг себя уцелевших контуженных солдат, падает на камни.

– Бах! – Падает унтер. После этого поляки отступили от пролома. Возможно, они не струсили, а просто хотели организовать сопротивление в глубине крепости… Но пролом был чист, и Павел вступил в него с обнажённой шпагой в руке.

– Слава! – неистово заорали русские войска, наблюдавшие за сценой «Цесаревич штурмом берёт крепость и первым входит в пролом». – Слава Павлу! Слава Миниху! Слава Русской армии!

* * *

– Государь-Наследник, так завсегда так, – хриплым голосом сказал за несколько часов до штурма Хотина молоденький егерский поручик, ещё два года назад пахавший землю и не помышлявший о воинской карьере. А теперь за беспримерную храбрость и невесть откуда взявшееся воинское мастерство совершивший головокружительную карьеру – шутка ли, он уже не крестьянин, а поручик, которому доверили жизнь Наследника?!