Стратегия: «Замок Россия». Том 2 - Вадим Денисов

После того, как я объяснил соседям, что и генератор, и рацию мы оставим им, как коммутационный комплект, бургомистр посчитал нужным честно предупредить гостей:

— Господа, сразу вынужден сказать, что в ближайшее время заплатить за это мы не сможем, просто нечем.

Гоблин, было, сразу взвился со своими "понятиями", но я его удачно притушил жестом и отреагировал вполне дипломатично, как мне показалось:

— Нам не хочется употреблять словосочетание "гуманитарная помощь", тем более, что, и в этом мы не сомневаемся, со стороны администрации русского анклава, в случае необходимости, будет оказана и помощь военная… Посчитайте это просто даром братского народа, желающего, как и ваш, идти цивилизационным путём, а не бандитствовать по рекам и лесам.

Нормально сказал?

А Сомова в таких ситуациях лучше сразу же задвигать за спину.

Сразу учудил, не успели мы и шкуру отряхнуть после схода на причал. На каменной площадке нас встречала целая делегация, а со стен все жители замка смотрели на прибывших. Ну, вышли, поприветствовали, представились, кто, зачем и почему. Кратко предъявили словесную "визиточку" нашего анклава — всё давно отработано, регламентировано.

Сам бургомистр стоял в центре, он и произнёс первое ответное приветствие, кратко посетовав, что берлинцы не могут встретить русских так, как положено добропорядочным бюргерам — обстоятельства не позволяют, трудности быта. Трудности мы заметили ещё при встрече звена охотников, да и в пути успели кое-что услышать.

Ну, а так как я, оглядываясь по сторонам, откровенно упустил момент, то вперёд вылез Гоблин и прекраснодушно заявил, по-лобовому, без всякого, мать его, политеса:

— Камрады, да нафига ж так мучить людей? Присоединяйтесь к нам, вместе будем преодолевать, союзно! К нам в анклав уже и белорусы влились, и словенцы, словаки, сербы, чехи есть. И даже французский венгр имеется! — гордо финишировал Сомов, подняв палец вверх так, будто в Замке Россия поселился сам Саркози.

Я ему тут же легонько, но чтоб спазмик-то пробил, вмазал по правой почке, чтобы это безобразие прекратить. Вот паразит! Кто тебя просит тут полномочным диппредставителем выступать, да с такими резкими движухами? Напугать людей хочешь? Ну, падла, я тебе дам наедине… Ну и что, что мы тысячу раз обсуждали, как хорош был бы русско-немецкий союз и какого толстого анкерного болта можно такой бригадой ввинтить в самый пуп этой планеты? Ты кто таков, чтоб такие предложения кидать?

Бургомистр пристально посмотрел на этого урода и спокойно спросил:

— Это официальное предложение вашего руководства?

Гоблин косяк прорубил и тут же заёрзал:

— Ну, это я…

Но добазарить до окончательно глупого Коломийцев ему не дал. Он буквально сдернул его со сцены и на прекрасном немецком заявил:

— Наш друг в эмоциях, и по-человечески полон желания помочь. Сейчас, как мы понимаем, не до политики, надо решать самые насущные проблемы. И мы готовы содействовать вам.

На большом "сотниковском" столе еда двух видов: наша и местная. Вот такой русско-немецкий стол. Вернее, его жалкие остатки, тут у Штаба завтрак был, корпоративный. Пока мы рассказывали немцам об этом мире и способах жизни в нём — они мало что знали — почти всё и умяли.

Немцы выставили жареное мясо косули, копчёную рыбку, какие-то солёные травки и морс. Косуля с вертела, как мы прибыли, так её и насадили. Жаренье на вертеле — целая наука, чтобы тушу пропечь, но не спалить, опыт требуется, терпение и многие часы контроля. Мясо рублено крупными кусками. Так и хочется, в духе антуража, грызть и бросать разбитые обухом крепкого ножа кости на пол, радуя господских охотничьих псов. Но собак у немцев нет, и кошек нет. И птиц нет, ни курочек, ни гусочек. Ни "бе-бе", ни "му-му".

Однако они сразу, и с чистой душой, предложили нам зарезать и зажарить молодого поросёнка. От такого предложения мы с Мишкой чуть сознание не потеряли! У них есть свиньи! Давай расспрашивать, что да как — точно, три свиньи и восемь поросят.

Как их можно есть? Может, это последние свиньи на Земле-5.

С нашей стороны — картоха, сгушёнка, колёса "пражской" колбасы, квашеная капуста, хлеб, чай, сахар и кофе. И красненький блок гордеевской "Примы". В итоге из шести берлинцев не курят лишь двое — остальные периодически дымят у бойниц, выходящих на реку, с непередаваемым кайфом. Оказывается, немцы всё ещё курят!

Вот молодцы они… Увидели наши запасы провианта, и никакой алчности во взглядах, достойно держатся, это дорогого стоит. Но я, заметив блеск в усталых женских глазах, сказал: "Извините-ка, мужики…" и сразу подвинул сгущёнку им. Еще три банки ушли к оставшимся в Берлине детям.

Встретили нас… Не знаю, как вам и сказать, ребята.

Нет, не как братьев, это слишком банально и слишком неполно. Знаете, как будто к матушке в гости приехал, в маленькую деревню, где ты вырос и где, по-мудачески, не был года три, исправно находя оправдания. Вот вся деревня и бегает теперь из дома в дом, радуется, вкусненькое несёт. Вот уж действительно, как к родным. Такое всегда чувствуешь, эту ауру искусственно не сотворишь.

В зал постоянно входят мальчишки-посыльные, но тяжёлые дубовые двери ни разу не грохотнули, а все распоряжения бургомистр отдаёт не свистящим громким шёпотом с матами и переспросами, а в письменном виде, отрывая листочек за листочком из маленькой записной книжки. Только глядя на эту щедрость и понимая, каков дефицит бумаги в этом мире, можно понять всю экстраординарность визита русского флота на Шпрее.

— Мужики, вы поймите нас правильно, многого не дадим, — не стесняясь, завёл отчасти гниловатый базар Гоблин, никто такие минуты не любит. — Что можем, отсыпаем без жабы и затирок с Главным, потом ответ держать будем, как сумеем, "огнестрел" в этом мире посчитан и легко не даётся.

— Геноссе Миша, мы всё понимаем, — кивнул Рольф Холландер. — И будем рады даже одному гладкоствольному ружью, а уж двум…

С оружием у них швах. Полный.

Единственный ствол имеется у капитана, страсть как странный девайс, не то двуствольный пистолет 12-го калибра, не то обрез, однако же, "обрез фабричной сборки". Он его носит в кожаном чехле, за спиной, как в кино. Мы полюбопытствовали, прочитали надпись "Hudson".

— Этот "хаудах", — пояснил Рольф, — сделан после выхода фильма "Мэд Макс", игрушка бешеного Мела Гибсона.

Диковинный трофей боевой капитан снял с бездыханного "зусула", зарезанного им собственноручно ещё в первый месяц попаданства — так, несколько абстрактно, называли "страшных африканских бойцов" в одной старой юмористической телепередаче. Сериал про танк "Железный Капут". Я один раз сказал, Гоблин посмеялся, да так и прижилось. А что, сколько их там бегает, всяких-разных, кто знает, а называть как-то надо. Негры — скучно и неточно. Для меня с советских времён негры это те, кого надо кормить, жалеть и защищать от американцев. В нашем мире такие перевелись, остались зусулы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});