Гражданская самооборона - Сергей Хорунжий

«О-хо-хо! Братишка мой, родненький! Ты гляди, как тебя…», — посочувствовал про себя Гор.

А Тоха, будто мысли его прочитал:

— Что, небось, жалеешь меня? Думаешь, всё, сдулся капитан Ивашов! — и, заметив смущение в глазах у своего собеседника, продолжил. — Брось, командир, не стоит. Я хоть и не сладко эти годы прожил, зато не без пользы. Благодаря нашим общим усилиям, ну и моим скромным умениям, которым обучал я отроков тутошних, выстояли мы и преуспели…

— Ничего себе преуспели, извини, что перебиваю, конечно, — приложил руки к груди Горыныч. — Чего-то я твой оптимизм не очень разделяю, после всего увиденного.

— А что ты мог понять и уразуметь с двух дней-то, а? — лукавая ухмылка пробежалась по Тохиному лицу. — А потом, девчонка твоя, она ведь из Тимирязевки, а они там, словно сычи сидели, от всех отгородившись, всё пытались самостоятельно решить и вот, видишь, что приключилось…, — он опять нахмурился. — Никогда себе не прощу, упустили мы эту ниточку пока глобальную сеть плели, а наши недруги её раз!.. и порвали!

— Погоди, погоди, Кр…ой! ваше прео…, да, ёма ё! — вконец запутался Горыныч. — Всё никак не соображу, как к тебе… или вам, обращаться-то, а?

И тут отец Фёдор, несмотря на своё солидное положение и преклонные года вдруг стал прежним близким и родным…Крокодилом!

— Горыныч! — он покосился в сторону двери, не видит ли кто и негромко, но с прежними интонациями в голосе проговорил. — Когда мы про меж собой базарим, ой! прости меня грешного, Господи! — Тоха закатил глаза к небу и перекрестился. — В общем, когда вдвоём, говори, как тебе захочется, ты же всё-таки мой командир, а на людях…ни-ни! А то оконфузюсь…

Егор заговорщицки подмигнул, принимая правила игры, и вернулся к прежней теме:

— Так выходит, что не всё так плохо?

— Выходит, — согласился с ним его собеседник.

— И чего…, вы нам поможете?

— А ты в этом сомневаешься?

— Да нет, — Горыныч облегчённо вздохнул. — Теперь, уже нет!

— Вот и славно, — улыбнулся отец Фёдор, подымаясь со своего места. — Рад, что вселил в твою растрёпанную душу хоть какую-то долю оптимизма. За сим, должен тебя оставить, извини, время за беседой пролетело незаметно, а дела мои никто не отменял…

— Погоди, Ан-тон, — всё-таки не решился на фамильярные прозвища Егор. — А мне-то чего делать?

— Тебе? Помнится мне, что ты возмущался тем, что события вокруг несутся галопом — вот и отдохни, осмотрись, а там и решим, куда тебя пристроить…

Егора проводили в комнату, которую отвели им для отдыха.

Извинились, что не могут предоставить отдельных помещений, но без подобострастия.

Васьки не было на месте, где-то гонял вместе с собаками, а вот Ника ждала, мучаясь неизвестностью.

— Ну что? — первый вопрос, который вырвался у неё, сказал о многом, так же как и глаза, выжидательно-испуганные.

И Гор не стал выпендриваться, а быстренько, насколько у него это получилось, всё выложил. С каждым сказанным словом он подмечал, как девушка издёрганная последними днями и событиями менялась буквально на глазах: успокаивалась, приходила в себя, то и дело, повторяя одну и ту же фразу: «Ну, я же говорила, я же просила его!..» В итоге, когда Егор закончил своё повествование, Ника разрыдалась…

— Ты чего?

— Про папу подумала, про то, что давно предлагала ему сюда сходить, а он, всё опасался…, — девушка не могла остановиться, а Гор утешая слегка приобнял её за плечи и тут, как это обычно бывает с малышнёй, которая всегда появляется не вовремя, нарисовался их младшенький.

— Сего ета вы тута делаете? — прищурился с подозрением пацанёнок. — Сто ли лесыли сполтом позаниматься?

От такого вопроса на взрослых напал не то что ступор, а самый настоящий столбняк и пока оба соображали, что же им ответить маленькому нахалёнку, он, как ни в чём, ни бывало, продолжил:

— А я вассе-та за вами плибёг, тама нас кусать позвали. Тузик с Филей узэ лопают, а я к вам, а вы тут…

Что «тут», договорить Ваське не дали, а молча подхватили салабона, в четыре руки умыли его, как он не орал и не трепыхался, вопя, благим матом «…я зыть утону!» и побежали в трапезную, где их ожидал сытный обед. Густой наваристый борщ и каша с грибной подливкой понравились всем, а когда им принесли компот из каких-то ягод, мальчуган, поглаживая своё раздувшееся пузо, веско заявил:

— Эсли бы меня так всегда колмили, то я бы отседова… ни-ку-да!

— Что, братишка, выходит, ты за котлету с супом даже Родину бы продал? — так, от нечего делать озадачил малыша Егор.

— У меня, её нету, Лодины етой — выворачивая карманы, самым серьёзным тоном пропыхтел Василёк. — А пилозки с конфетками я люблю больсэ…

После такого ответа взрослые хохотали до слёз, а мальчишка обиженно от них отвернулся, не совсем понимая, что такого смешного он сказал. Правда, веселье внезапно закончилось, так как в помещение, где уже почти никого не было, заглянул Кирилл и, заметив Егора, кивнул ему, чтобы тот вышел.

— Что-то случилось?

— Ты нужен, — ничего не объясняя, заявил главный монастырский охранник и повёл за собой, указывая дорогу. Пройдя длинными коридорами и многочисленными переходами, они тихо вошли в маленькую, как раз на двух человек, комнатёнку, из которой хорошо просматривалась большая скромно убранная зала с длинным столом посередине и внушительными деревянными креслами по бокам. Там сидели люди, с одной стороны: отец Фёдор и двое монахов, важных и степенных, а с другой… старый знакомый — Глобус, а рядом с ним какой-то «попугай» разодетый, словно кукла во всё парчово-блестящее. Длинные волнистые волосы спадали ему на плечи густой львиной гривой, а для пущей важности он держал в руке трость с какой-то непонятной издалека фигуркой вместо рукояти, сверкавшей драгоценными глазами.

— Быстро нашли, ничего не скажешь, — заскрипел зубами Егор. — Вон того, знаю.

— Лысого?

— Ага…, кучерявого, — усмехнулся Горыныч.

— А второго?

— Не-а, с этим павлином-мавлином встречаться не доводилось…

— Хех! — не сдержал улыбки Кирилл. — Слышал бы он, как ты тут его окрестил…

— И чего? Кинулся бы морду бить?

Собеседник Горыныча поджал губы, замолкая и прислушиваясь к тому, что происходит в переговорной. Егор, было, подумал, что на этом их разговор окончен, но поторопился с выводами.

— Отец Фёдор говорил мне, что ты был среди них самый-самый, но Темиркана, на кулачках, ещё никто и никогда не побеждал…

— Да-аа… — заинтересованно пробормотал Гор. — Наслышан, наслышан, — и стал присматриваться к разодетому щёголю, уже как к сопернику. — Ни единого шрамчика, ни одной мозолинки… что ж, серьёзный дядя! А если вздумает побуянить?

Начальник охраны глазами указал на отдушины в стенах, которые слишком низко были для этого расположены, и указательным пальцем правой руки сымитировал нажатие курка, всё объясняя.

— Понятненько, — улыбнулся Гор. — Тогда я спокоен.

— Послушаем? — кивнул в сторону переговорщиков начальник охраны.

— Я не любопытный, но ты ведь меня сюда не просто так пригласил, да?

— Да! — подтвердил Кирилл.

Долгая пауза затягивалась всё больше и больше…

Впрочем, почтенных старцев это, по всей видимости, особо не трогало: один из них перебирал простые деревянные чётки, читая про себя молитвы, другой вообще сидел с закрытыми глазами и непонятно, где витал его дух и только третий, самый молодой и крепкий, душой и телом присутствовал в зале. В отличие от монахов, противоположная сторона буквально ела глазами своих оппонентов, но ответной реакции не было. Спокойный уравновешенный отец Фёдор, а именно он сидел напротив гостей, принимая на себя пока что бессловесные атаки, первым, прервал неопределённое молчание:

— Что привело почтенного Темиркана в нашу скромную обитель? — слова «почтенный Темиркан» были сказаны тем же темпом и с той же интонацией, что и всё предложение, но говоривший сумел каким-то образом выделить их и непонятно, чего в них было больше насмешки или презрения. Глава Серых почуял это, вскинулся, но никакой внешней непочтительности не заметил. Только интуитивно, на уровне ощущений и не более того. Он раздул ноздри, словно зверь, почуявший добычу, сверкнул недобрым взглядом и столкнулся с холодной серой сталью монашеских глаз, встретившей его без какого-либо страха или трепета. «У-уу, старый пердун! — пронеслось в горячей голове вожака одного из самых влиятельных московских группировок. — Погоди, доберусь я до вас!» «Попробуй, попробуй, щегол! — ответили ему с другой стороны стола. — Если б не сан и положение, ещё б посмотрели б, чья бы взяла, даром что ли в спортзале разминаюсь каждый день…».

«Только что искры не летят, — отметил про себя Сёма красноречивое молчание договаривающихся сторон и безмятежно улыбнулся. — Сколько раз видел этого ихнего Федюню, а он, как огурчик! Думаю, если в лоб зарядит — мало не покажется! Зря Темирка с ним в гляделки задумал соревноваться, ой, зря-а-а. Тут надо по-другому, по-хитрому…».