Сделка (СИ) - Вилкс Энни

— О том, что думал, что все это — что-то вроде игры.

— Игры? — переспросила я, еле удержавшись от крика.

— Да. В ней я подчиняю тебя, доставляю тебе удовольствие, и ты понимаешь, что ты отныне моя, и тебе хорошо. Это как с прикосновениями. Тебе хорошо, даже если ты думаешь, что не играешь.

Я не до конца поняла, что Дарис имел в виду, но ответила со всей твердостью, какую смогла выжать из еле разомкнутых губ и спазмами сжимавшегося горла:

— Этот приказ был нечеловечным.

Этот мой комментарий Дарис проигнорировал.

— Я-то думал, ты требуешь вернуть клятву, но знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда. Я люблю тебя по-прежнему. Отец был прав только в одном: клятва меняет меня. Ненавижу, когда он прав. Думаю, дело в ее магии, как он и говорил. Мне казалось твое сопротивление… сопротивлением понарошку.

— Понарошку? — переспросила я. Страх постепенно уступал место злости, по рукам и спине побежали мурашки.

— Да. Но ведь это ничего по сути не меняет, через сопротивление или нет, ты втягиваешься. Между нами что-то происходит, ты же тоже чувствуешь это.

О, я чувствовала! Идж лениво шевельнулась, напоминая мне о дрожи удовольствия, но я заставила ее заткнуться.

— По-настоящему важно другое, — продолжил Дарис надрывно. — Я не понял и не увидел твоей ненависти. Держу пари, это он взрастил ее в тебе. Он искусный манипулятор.

Я не поверила ни одному его слову, но внутри защемило.

— Он не пытался настроить меня против тебя.

— Ты бы не поняла, — выдохнул Дарис. — Он намного умнее тебя. Масса народу вслепую пляшет под его дудку, думая, что принимает самостоятельные решения. Но хватит о нем. Давай поговорим о нас.

— Нет никаких «нас». Есть ты, клятва и я.

Маски были отброшены. Дарис мог меня уничтожить, я знала это, но почему-то мне стало так легко, как не было очень давно, еще со времен грубой клетки перед чудовищным алтарем.

— Я много думал о том, что произошло у обрыва, — неожиданно признался Дарис. — Я думал, почему тотчас же не вернул тебе клятву. Почему поставил в опасность нас обоих. Как я мог так поступить. Ты была права, обвиняя меня.

— Что происходило с тобой тогда? — задала я вопрос, который раньше даже не казался мне значимым. Но сейчас что-то менялось, как будто напряжение между нами ослабло, и Дарис стал куда беззащитнее, чем был. Опасная иллюзия, на которую нельзя покупаться, я понимала это. И все же уточнила: — Когда я висела на камнях?

— Я был в ужасе, — дрогнувшим голосом ответил Дарис. — И мне казалось, что я вот-вот потеряю тебя. Я боялся за тебя больше, чем за свою жизнь, но когда я хотел вернуть клятву, словно что-то во мне было против. Что-то сказало мне, что если я пойду у тебя на поводу, я потеряю тебя тут же, навсегда, понимаешь, навсегда. И это оказалось страшнее. Так работает магия, теперь я знаю.

Дарис менялся, а я подстраивалась, следуя за ним, и снова он менялся, будто бросал меня как мяч на веревочке — туда-сюда, со всей силы, пока канатик не оторвется. Его резкие перепады от воплощенной жестокости к уязвимости истощали меня, я вдруг поняла это очень ясно. Он колол меня, я боялась и закрывалась, а потом он будто бы раскаивался и давал понять, что страдает, и я наивно распахивалась ему навстречу, надеясь, что настоящий Дарис — именно такой.

Но не всем надеждам суждено сбыться. Сейчас Дарис мог признать вину — а после наказать меня за то, что я его не остановила в истязании меня же. Все снова перевернется. Можно было лишь попытаться воспользоваться моментом, пока имеющий надо мной абсолютную власть мужчина снова не стал горьким и острым.

— Почему ты просто не освободишь меня? — продолжила давить я.

— Если я ее верну, ты уйдешь.

Повисла тишина. Я не хотела обманывать его, хоть и стоило бы. Я не видела лица Дариса, но мне казалось, что он плачет.

— Ты же знаешь, что правильно, — прошептала я.

На ятаган упали две крупные капли, они расплылись на блестящей поверхности смерти. Дарис тряхнул головой.

— Ты дашь мне шанс, если я верну тебе ее? — Этот вопрос звучал как мольба. Я уже набрала в грудь воздуха, чтобы соврать, но тут он добавил: — Ответь на этот мой вопрос честно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Приказ не дал мне солгать:

— Нет.

Дарис кивнул, все еще глядя куда-то в пол, и снова надолго замолчал. Он дышал тяжело, рвано, будто рывками выпуская из себя воздух.

Когда спустя несколько минут он поднял голову, я отшатнулась: в глазах его все еще стояли слезы, но рот был растянут в пугающей, сардонической улыбке. Весь его облик кричал о страдании — и опасности, которой мне нечего было противопоставить. Своим правдивым ответом я подписала себе приговор, что-то говорить было поздно, все было поздно.

Он не отпустил бы меня, скорее уничтожил бы.

Ключ лежал на тумбочке — совсем рядом. Я попыталась схватить этот кусок волшебного витого металла, сулившего мне хотя бы шажок на пути к побегу, но моя рука легла на руку Дариса, который успел намного раньше меня.

— Хорошо, что ты лишила меня иллюзии. Хорошо, что ты сказала мне правду, — с усмешкой, глядя мне в глаза, проговорил мужчина. — Теперь мне нечего терять, верно? Нам в любом случае придется строить наши отношения из… руин.

Страх сожрал остатки самообладания, и место рассудительности заняла животная, тупая жажда спасения. Я рывком перекатилась через кровать и бросилась к бесполезной, закрытой двери. Не успела я удариться в нее кулаками, Дарис легко поймал меня и развернул к себе. В этот раз хватка была болезненной, яростной. Он искал моего взгляда, отчаянно, будто потерявшийся ребенок. Искривленный рот его подрагивал.

— Я знаю, что это из-за него! Знаю! Если бы не он, ты дала бы мне шанс! Он забрал тебя у меня, а ты повелась, глупая девчонка, как овца на привязи!

Напряжение, сковавшее меня, порвалось струной, когда я, наконец, закричала. Отчаянно, на одной ноте, так громко, как могла, до саднящего горла и красно-золотой пелены перед глазами.

— Хватит, — тут же зажал мне рот Дарис.

Я хотела укусить его за пальцы, но не смогла, только бесполезно двигала челюстями, никак не сжимая зубов — и вспомнила, как он приказал мне не кусать его. Злясь на свою беспомощность, я попыталась ударить мужчину между ног, но он прижал меня к двери так крепко, что я охнула ему в руку — и сразу же в губы, когда он поцеловал меня, удерживая за затылок.

— Думаю, да, — проговорил Дарис, отрываясь от меня. Выглядел он безумно, совсем как тогда, у клетки. Только вот теперь никакого воздействия на нем не было, я знала это — и оттого было хуже. — Ты забыла, кому ты принадлежишь, забила себе голову этой чепухой, будто этот холодный гад может кого-то любить, да еще тебя. А я… я напомню тебе, что такое огонь.

— Стой, подожди! — закричала я. — Я не могу, когда ты так выглядишь! Это отвратительно! Пар-оольцы ужасны!

В тот момент была готова и не на такую ложь. Вот только Дарис не дрогнул:

— Врешь. Но если ты не хочешь видеть иллюзорный облик — закрой глаза! Чувствовать ты точно будешь меня.

Я дернулась еще раз, в этот раз так отчаянно, что мне удалось развернуться и уткнуться лбом в холодное дерево. Дарис отступил, я ощущала его тепло спиной, но он больше не держал меня.

И тут я услышала стук туфель о пол за дверью. Кто-то неспешно шел по коридору, отделенный от нас лишь толстым слоем черного железного дерева. Шаги за дверью чуть замедлились, будто их обладатель прислушался, но почти сразу застучали дальше. Я слышала, как они удаляются — эта призрачная надежда — оставляя меня одну. Я набрала в грудь воздуха…

— Нет.

…и выпустила его, так больно он разрывал грудную клетку. Вместо крика я все-таки ударила в дверь кулаками, и тут же на них легли жесткие как тиски и горячие как угли ладони Дариса. Он поднял мои руки над моей головой и развел их, фиксируя их на широком гладком косяке, а сам вжал меня в закрытую дверь всем своим весом. Я чувствовала, насколько он возбужден, это испугало меня, но по телу уже текла предательская волна острого как бритва удовольствия. Его присутствие — немыслимое, отвратительное, желанное — рождало во мне такую страсть, что я задыхалась. Идж обняла меня вместе с ним, и я потонула в ее развратном сладострастии.