Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

29 июля 1777 года из Царского Села:

«С несказанным удовольствием получил ваше письмо от 5 июля. Повторение приятного нам никогда скучным не бывает; и так письмо ваше, содержащее знаки дружбы вашей ко мне, которой доказательства столь часто я имел, мне было весьма приятно, тем больше, что продолжение оной ко мне есть и будет всегда мне первым аттестатом у самого себя: такового существа привязанность моя к вам и притом вера к поступкам вашим.

Весьма приятно мне было видеть, что наслаждаетесь вы как хорошим здоровьем, так и присутствием родни вашей; сожалею только, что не могу я быть на месте князя Николая Васильевича, который к вам едет.

Выше я упомянул, что дружба ваша ко мне самый лучший для меня аттестат; сие самое приложу я к поведению моему с королем Шведским. Признаюсь, что мне не неприятно было видеть, что поступок мой в рассуждение его вам полюбился. Он от нас уехал в половине текущего месяца и уже прибыл к себе; но не думаю, чтоб он в нас и политике нашей сделал что-либо, а увидел, что тон французской человека не делает и задобрить не всегда может, а особенно где дело прямое, а не одни красивые слова и изящные фразы. Наша братья балуемся от того самого, что некому правды нам говорить; но при случае такого визита, какой он нам сделал, будучи ровный с ровным, правду скорее услышишь, а особливо как невпопад что сделаешь, а исправления надобно ожидать после; ибо всегда все лучшее толковать должно». Затем Павел Павлович высказал привычные фразы о правлении Екатерины II, которое непременно резко осуждал как неприемлемое: «Здесь у нас ничего нового нет, все чего-нибудь ждем, не имея ничего перед глазами. Опасаемся, не имея; смеемся не смешному и пр. Так судите, как могут дела делаться, когда они зависят от людей, проводящих всю жизнь свою в таковом положении, расстраивающем все».

Но уже в это время неудержимый в своих планах Григорий Потемкин резко раскритиковал Северный проект с Фридрихом II во главе и раскрыл преимущества проекта Южного, в который могут входить Австрия и Франция, доказывая, что именно с правителями этих государств надо наладить отношения. Екатерина II долго размышляла над предложениями своего фаворита, который ежедневно у нее бывал, принимал участие в правительственных советах, все больше его сторонников высказывались за эти перемены во внешней политике. И наконец пришла к тому же выводу: прусский король никуда не денется, родовые связи укрепили его союз с Россией, Австрия же в минувшую войну все время колебалась, то к России прильнет, то к Турции, в поисках выгоды для себя. А ведь в замыслах Петра Великого было покорить не только Север, но и Юг, ведь именно он отобрал у турок Азов, построил в Воронеже корабли, заложил Троицкую крепость на Таганроге. Поражения Петра Великого во время Прутской кампании 1711 года задержали его предприятия на Юге, но замыслы-то у него были великие, и сейчас, после победоносной войны с турками, пора осуществлять эти исторические планы, продолжая дело Петра Великого.

Об этом не раз говорили Григорий Потемкин и Екатерина II, и во время постоянных встреч в период фаворитства, и в последующие годы. Время господства Григория Потемкина в Зимнем дворце продолжалось недолго. Державин в своих «Записках» писал: «В половине 1776 г. случилось, что кн. Потемкин, бывший любимец, впал при дворе в немилость и должен был проживать несколько месяцев в Новгороде». Его сменил красавец П.В. Завадовский. Но за два года фаворитства Григорий Потемкин получил множество наград: после первого раздела Польши – Кричевское воеводство в Белоруссии и 14 тысяч крестьянских душ, Аничковский дворец, 100 тысяч на ведение хозяйства, княжеский титул от римского императора, орден Серафимов от шведского короля, орден Слона от датского короля, орден Черного орла от прусского короля, огромную Новороссийскую губернию, в скором времени заселенную христианами различных территорий, из Крыма, из Молдавии, из Греции, из Армении. «Но завистники, – писал граф А.Н. Самойлов, очевидец происходящих событий, – коими дворы царские всегда наполнены и коих князь Григорий Александрович не мог не иметь, видели в нем случайного, которого могущество сделалось им нетерпимо, подвели крамолы и пружины скрытные и заставили князя Григория Александровича почувствовать некоторую холодность в приеме монархини и, так сказать, самую без него обходимость. Сила его у двора начала уменьшаться; противная партия, при содействии бывшего тогда при дворе чиновника, причиняла ему большие неприятности; но однако ж неизменяющаяся твердость духа и ум помогли ему удержаться еще на той стезе, по коей он толь быстро достиг возвышения. Он должен был удалиться от двора, но при удалении сохранил комнаты, для него отведенные во всех дворцах, в коих высочайший двор по временам года имеет пребывание, и услугу придворную, даже в то время, когда все почитали его навсегда от двора удаленным…» (Самойлов А.Н. Деяния князя Г.А. Потемкина-Таврического // РА. Год пятый. 1867. № 1—12. С. 1208).

Но противная партия и враги торжествовали недолго, Потемкин ушел из постели Екатерины II, по разным причинам, но остался ведущим сотрудником российского правительства, проводником Восточного, Греческого проекта, он оставался властелином южных границ России, сохранив прежнюю степень могущества у трона и прежнюю политическую доверенность императрицы.

Пока происходили в императорском кабинете поиски новых направлений внешней политики, далекая от политических противоречий Мария Федоровна с наслаждением занималась благоустройством Царскосельского сада. Конечно, ей запретили поднимать тяжести, но привычка заниматься цветами осталась неизменной с Монбельяра, расположенного на северо-востоке Франции, в долине между хребтами Вогезов, где до сих пор жила ее семья, родители, братья и сестры. Отец, получив от старшего брата, герцога Вюртембергского, право наместника небольшого графства Монбельяр, оставил генеральскую службу у прусского короля и по-прежнему страдает от своей раны, полученной в Кунерсдорфской битве почти двадцать лет тому назад, а содержание семьи бедственное, денег не хватает, Фридрих II обещал, что императрица даст ему пенсию, но, по слухам, императрица может дать пенсию отцу только после того, как великая княгиня родит наследника. Как жаль, что она не в Монбельяре, там так хорошо! Она знает, что нужно делать с цветами, и здешние садоводы, конечно, ей подсказывают, но она так привыкла делать все сама. Увлекшись раздумьями, великая княгиня и не заметила, как в поисках ее шел по парку граф Николай Румянцев.

Хорошо узнав за летние месяцы Царское Село, свободный от дежурства в Екатерининском зале, Николай Петрович решил прогуляться по Царскосельскому парку – а вдруг найдет ту, которая тревожит его сердце… Спустился по парадной лестнице, свернул налево и по