Спойлер: умрут все - Владимир Сулимов

class="p1">На задней стороне обложки имелось и фото автора, чёрно-белое и крохотное, словно Янковский избегал самого намёка на известность. На вид ему было лет пятьдесят. Круглое лицо на черепашьей шее. Высокий лоб. Глаза из-за очков без оправы взирают сразу изумлённо и с подозрением. Женя прежде не представляла, как можно совместить два этих чувства. Что ж, Янковскому удалось.

Перешла к содержанию. «Погребение» оказалось сборником из семнадцати рассказов. Первый назывался «Чёрная свеча». Женя перелистнула на начало и прочла:

— Ад царствует на земле, и у него лицо женщины, — разглагольствовал Александр, а София с обожанием смотрела, как плоть стекает с его лба, словно патока, оголяя белый экран кости.

— Трэшовенько, — пробормотала Женя. Когда рядом не было людей, она позволяла себе говорить вслух. — Шовинистичненько.

И с головой ушла в чтение. Едва хватилась прежде, чем истекли полчаса, отмеренные начальницей на перерыв. Тогда она сунула книгу в шкаф («Прочитай и поставь на место») и поспешила в офис.

Чтобы после выходных опять вернуться в сквер — и к чтению.

По рассказу на два перерыва.

Сентябрь сменил август. Матвеева собралась на неделю в Крым застать бархатный сезон. Она будет звонить оттуда, чтобы держать руку на пульсе, но Женя надеялась в её отсутствие прибавить к тридцати минутам обеда положенные восемнадцать. Что означало уже по целому рассказу за перерыв.

— Вот ты наркоша, — проговорила она, убрав очки на лоб и потирая правый глаз. Из-за двойного зрачка она в шутку называла его «ведьминым». Поликория не доставляла сильных неудобств при чтении, но привычка тереть глаз тянулась с детства. — Book-addict.

Следовало торопиться. Женя с сожалением захлопнула книгу, и шум города развеял мир её воображения, наполненный монстрами, колдунами и мертвецами — порождениями пера Янковского. Далёкий гул машин, шуршание ветра, запутавшегося в жухнущей листве — всё напоминало шелест страниц. Никого вокруг, даже птицы, исклевав булку, упорхнули в поисках другой щедрой души.

— А и был бы кто. Кому какое дело? Всем пофиг на эти книги.

Она нервно оглянулась и, краснея, затолкала сборник рассказов в сумочку, где он еле поместился — четыреста восемнадцать страниц, как-никак.

«Я — книжная воровка», — подумала Женя и хихикнула.

Она встала, одёрнула юбку, тряхнула хвостиком и, заткнув уши наушниками, поспешила с места кражи в большой мир. Никто её не окликнул. Единственным сопровождающим Жени оказался рефрен «We Live in a Beautiful World» группы Coldplay.

***

Явившись на следующей неделе в сквер вернуть прочитанную книгу, она заметила у шкафа долговязого мужчину в чёрной рубашке, чёрных брюках и чёрных туфлях. В руках он держал портфель — разумеется, чёрный. Мужчина стоял к ней спиной и разглядывал полки. Заслышав шаги Жени, он обернулся. Женя узнала автора «Максимального погребения». Эдуард Янковский был точь-в-точь как на фото с обложки сборника.

От внезапности узнавания, к которому примешалось чувство вины за заимствование книги, Женя выпалила:

— Это вы написали?

Мужчина опустил глаза на томик, который Женя заблаговременно достала из сумочки.

— Это я написал, — подтвердил Янковский. Его голос оказался ровным и слегка надтреснутым. Холодный ветер, налетев, задал трёпку его лёгкой рубашке. Женя в своей кожаной курточке зябко поёжилась.

— Кажется, я её спёрла, — призналась она. — Но теперь возвращаю. Мне хотелось прочитать поскорее.

— И как вам? — Янковский слегка склонил голову набок. — Сойдёт?

— Да классно! — воскликнула Женя. — Я обычно не читаю такой жанр, а тут втянулась. Открыла совершенно случайно, ну и… Вот, не удержалась. Извините.

— Не за что извиняться. Мне приятно, — ответил Янковский с некоторой чопорностью, которую Женя нашла забавной. — Если вам понравилось, можете оставить её себе.

— Но как же… Правда?! Космос! Спасибо. Это ведь вы принесли её сюда?

— Верно, — кивнул Янковский. Женя подумала, что он похож на учтивого гробовщика. — Вы не первая, кто берёт мой сборник в пользование. Правда, предыдущие экземпляры так и не вернули. — Он указал пальцем на «Прочитай и поставь на место». — На что я совершенно не в обиде. Значит, кому-то моё детище понравилось. И я пришёл подготовленным.

Он открыл портфель и вытащил близнеца той книги, что теперь принадлежала Жене. «Моё детище»

— Это уже в третий раз, — сказал писатель, помещая сборник межу «Капиталом» и русско-немецким словарём. — Скоро придётся заказывать доптираж.

— Простите, — опять извинилась Женя. — Я готова заплатить.

Янковский притворился, что не услышал.

— Один экземпляр я подарил другу. Другой отослал сестре в Вильнюс. Третий отдал в библиотеку, и вот сюда — ещё три. Четыре, если считать этот.

Писатель закрыл шкаф и обернулся.

— Здесь неподалёку неплохое кафе с летней верандой. Я намеревался выпить чашечку капучино. Не желаете за компанию? Интересно услышать ваше мнение о книге подробнее.

— У меня есть минут сорок, — сказала Женя. Матвеева улетела в Крым, и хоть офисные подхалимы не преминут нашушукать, что Женя задержалась, ей стало плевать. Без Матвеевой дышалось свободнее. Смелее. — Давайте. А вы подпишите мне книгу?

— Охотно.

Кафе и вправду было неплохим. Женя порой наведывалась в него на бизнес-ланч. Сегодня она позволила себе в придачу к обычному обеду яблочный штрудель и чайничек улуна. Как-никак, особый повод.

— Я прежде не видела никого известного вот так близко, — восторгалась она. — Однажды после выступления Placebo в Воронеже я встретила в коридоре концертного зала их барабанщика, но он от нас убежал. И это давно было. А сейчас вот вы… писатель.

— По профессии я инженер, — уточнил Янковский, помешивая капучино аккуратно, чтобы не повредить пенную шапку. — Этот самиздат — моя единственная публикация.

— И вы не обращались в какое-нибудь издательство?

— Я обращался, — сдержанно произнёс Янковский, опуская ложечку на блюдце. — В несколько издательств. Всюду отказ. АСТ мне даже ответило, и если отбросить все экивоки, суть такова: недостаточный уровень мастерства, примитивный язык, и вообще, сборники рассказов неизвестных авторов не продаются.

— Ну не знаю. — Женя состроила гримасу. — Мне понравилось. Тем двоим, что упёрли книги из сквера, очевидно, тоже.

— Если они не пустили их на растопку костров, — предположил Янковский без тени улыбки.

— Эти отказы… Знаете, несправедливо. Зайдите в любой книжный, и что там на полках? Я недавно зашла. На обложке одной из книг был Сталин топлесс верхом на динозавре и с многоствольным пулемётом. Да половина этой писанины даже на растопку не годится! Не уверена, можно ли написать хуже, чем выходит у этих ребят, но у вас-то явно получается лучше.

— Мир вообще несправедлив, — заметил Янковский. — Да и кто знает, что есть справедливость?

— А в интернет-издания пробовали посылать?

— Считайте это снобизмом, но издание книги на бумаге — это всё же иной уровень признания. Более высокий. Так я думаю. Пару