Воронье - Ингрид Нолль

Внезапно его пронзила боль, словно укол в сердце. Поль схватился за грудь и решил сейчас же ехать домой, чтобы по крайней мере умереть в собственной постели. Письма лучше взять с собой и внимательно изучать их вечерами. Может быть, ему удастся обнаружить еще какие-нибудь сюрпризы. Интересно, знал ли сам Ахим о своем диагнозе, прочитал ли в то время эти письма, когда сторожил дом родителей? К сожалению, это вполне возможно.

Казалось, Аннетта ждала его звонка.

– Будь осторожен, – попросила она.

Когда Поль вернулся, они коротко обнялись. Стол был накрыт как обычно, без особой роскоши, но в виде исключения на ужин был не творог, а овощное рагу. Поль подозревал, что готовка Аннетте далась очень непросто. В квартире витал дразнящий запах тимьяна, но ожидать, что ее творение сравнится с кулинарным искусством Ахима или Ольги, не приходилось. На столе стояла бутылка вина, которую Аннетта не смогла открыть. Задумано очень неплохо, хотя отмечать, собственно, было нечего. Хотя он знал, что вопрос лишний, но все же задал его:

– Никаких известий?

Аннетта покачала головой. Она все время пыталась найти деверя, но в квартире у Ахима нет автоответчика, а мобильный, по всей видимости, выключен.

– Можно попробовать разыскать его по радио, – предложила она, делая глоток вина. – Думаю, что он ездит сейчас на «БМВ» твоей матери, хотя номерной знак я все равно не запомнила. Ты знаешь, кстати, что у Ахима глаза как у голубя?

Поль в эту минуту обжегся о горячую сковороду и схватился пальцами за мочку уха. Непонимающим взглядом он уставился на Аннетту.

– Зрачок у него, конечно же, черный, но вокруг радужной оболочки идет такой красный ободок, точь-в-точь как у вокзальных голубей.

– Наверное, он тогда был обкуренный, – предположил Поль. – Но сравнение с голубем мне нравится. Голуби – это крысы в небе, агрессивные, бесцеремонные, напористые. А наивные художники превратили их в символ мира.

Аннетта хотела было возразить, потом решила промолчать. Заявление Поля было таким жестким и несправедливым, что разговор тут же перешел бы в спор. Она вышла из-за стола и поставила одну из своих старых пластинок.

Мрачнея все больше и больше, Поль слушал: «Много слез было пролито».

Но он, сдержавшись, как и Аннетта, в последний момент, ничем не выдал своего недовольства и молча отправился в свой кабинет. Некоторое время наслаждался тем, что остался непонятым, и мучился музыкой, которая для него неизменно связывалась с матерью. Затем позвонил Маркусу.

В нескольких словах Поль сообщил ему о смерти матери и намекнул, что у него будут, возможно, кое-какие медицинские вопросы.

Маркус выразил ему свои соболезнования.

– Могу ли я для вас что-нибудь сделать? А наша договоренность на завтра остается в силе?

– Да, конечно, будет очень хорошо, если я смогу отвлечься от своих мыслей, – ответил Поль. – Кстати, только что вспомнил: не ты брал у меня на время электрический штопор?

– Хорошо, что напомнил, я совершенно про него забыл. Завтра принесу.

– Ты не посмотришь, может быть, у тебя еще что-нибудь осталось из моих вещиц?… – попросил его Поль.

Маркус отошел от телефона, чтобы посмотреть. Вернувшись, он смущенно признался, что у него еще лежит карманный тестер на алкоголь.

– А электрошокера нет? – спросил Поль.

Маркус решительно ответил, что такой штуки он даже в руках не держал.

– Скажи-ка, – заинтересовался Поль, которому в голову только что пришла еще одна идея, – как ты думаешь, можно с помощью электрошокера физически крепкого человека лишить возможности сопротивляться и, когда он потеряет сознание, задушить?

Маркус не воспринял его вопрос всерьез.

– Великолепная идея, вот это по-нашему! Ну ты даешь! И кого же решил прикончить? Поговори лучше со своим врачом или аптекарем, у них в запасе наверняка есть более элегантные способы!

– Мой интерес чисто теоретический, – стал оправдываться Поль. – Может судмедэксперт установить, что покойный во время удушения был без сознания?

– Точно не знаю, – ответил Маркус, – мне сложно сказать, в конце концов, я не патологоанатом. А вообще-то мне кажется, по внешнему виду очень трудно установить, использовался электрошокер или нет. Если только останется красное пятнышко? Знаешь, старик, ты читаешь слишком много детективов. Давай сменим тему. Наш малыш появится на свет на несколько дней раньше срока. Ну, что скажешь?

– Отлично, отлично, – с усилием пробормотал Поль и постарался закончить разговор. – Увидимся завтра.

Поль то и дело спрашивал себя, не абсурдны ли его предположения. Он был почти уверен, что Ахим уже проиграл львиную долю того, что получил от матери на филиал «Тойоты», и теперь опять нуждается в деньгах. Когда брат приезжал в Мангейм, у него было достаточно времени, чтобы обыскать дом. Очень может быть, что арсенал Поля в подвале и натолкнул его на мысль использовать электрошокер и он прикарманил устройство. Прибор, спрятанный Ахимом в ванной у родителей, видимо, принадлежал самому Полю.

Вообще-то можно было исходить из того, что ресторатор стал вымогать деньги за представление, устроенное им для Поля. Может быть, брат, который уже не мог расплатиться с долгами, ожидал нападения сильного противника и на всякий случай запасся средством защиты. Когда же при их встрече в безлюдном месте Хайко от удара током упал без сознания, Ахим воспользовался моментом и задушил шантажиста.

Для Поля было большим утешением то, что мама никогда не узнает всей правды. Ахим уже не получил бы от нее крупной суммы денег. Но могла ли она предполагать, что ее любимчик с помощью наследства будет удовлетворять страсть, почти такую же пагубную, что и наркомания?

Поль снова взялся за письма Карины и стал читать все подряд, пытаясь глубже проникнуть в тайны их семьи. Только благодаря письмам незнакомой женщины Поль узнал, почему в двенадцать лет его выселили в мансарду. У брата, оказывается, в тот период были постоянные кошмары, он мучился страхом смерти, боялся, что задохнется, засыпанный песком. Просыпаясь ночью в слезах, Ахим бежал в постель к матери, а папе это очень не нравилось. Чтобы спасти мир в семье, мама часто спала вместе с младшим сыном в детской. В то время они и решили, что Поля надо переселить, чтобы он мог спокойно отдыхать.

Из всех писем Карины лишь одно было вложено в конверт и тщательно заклеено. С угрызениями совести Поль вскрыл конверт.

«Милая Хелена, я потрясена тем, что узнала из твоего письма. Мне очень жаль, что ты потеряла ребенка, но подумай, сколько эмбрионов погибает в первые недели своей жизни, и никто не знает, почему именно. Бывает и наоборот, когда, несмотря на тяжелое психическое и физическое состояние матери, рождается абсолютно здоровый младенец.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});