Кусакиро. Книга вторая - Людмила Файер

несколько дней. Из веселой попрыгуньи и непоседы она превратилась в грустного, уставшего ребенка, постоянно смотрящего куда-то в глубь себя. Задор в глазах сменился покоем и печалью. Кусико был частичкой ее сердца, и когда его не стало, что-то потухло и в ней. Какая-то жизненная искра. Как-будто дунул ветер и задул ее огонек.

Глубокой ночью Люсинда и Кусакиро все-таки уложили набегавшуюся Люсику спать. Она заснула мгновенно крепким, здоровым сном.

Кусинда с любовью долго глядела на сестру. Она не завидовала ее жизненной силе и энергии, нет. Она боялась, что после ее ухода, с Люсикой произойдет то же, что и с ней. Что она, уже вместе с Кусико, станет приходить к ней во снах и звать ее с собой побегать за белыми мышками и синими стрекозками по пышным зелёным лугам. Кто тогда останется радовать папу и маму? Они сойдут с ума от горя, если все детки, один за другим, покинут их.

Кусакиро смотрел на дочь, запоминая и высекая ее милые черты в своей памяти. Он уже предложил за ее жизнь все, что имел и мог отдать. Но жертва оказалась не нужной. Силы Кусинды таяли как горящая свеча.

— Мама, я посплю немного. Я так устала… — произнесла она, и зевнула. — Кусико сегодня обещал прийти снова. Пожалуй я все-таки выйду с ним поиграть. Мне так этого хочется! Он обещал подарить мне крылышки и научить летать.

— Спи, моя любовь, — еле смогла произнести Люсинда. — Пусть тебе приснится дивный сон, где ты сможешь встретиться с братиком. Мы с папой так любим тебя, моя радость. Мы всё на свете отдали бы за тебя! Спи, малышка, и пусть ничто не потревожит твой сон.

Люсинда облизала мордочку Кусинды и обвилась вокруг дочерей охранительным кольцом.

Вдруг Кусинда вновь открыла глазки и внимательно посмотрела на мать и отца.

— Я знаю, как обмануть Богов Радуги, папа, — четко и ясно произнесла она. — Ты ведь думаешь об этом сейчас… Когда я встречусь с Кусико и больше не смогу вернуться к вам, отдайте мое имя сестре. Пусть она станет Кусиндой. Это имя уже будет записано в книге ушедших. Второй раз за душой с таким именем никто не придет. Так моя сестра сможет избежать возможной страшной участи. Так мы обманем Судьбу. Люсику не найдут, потому, что она станет Кусиндой. Мне подсказал это Кусико, прямо сейчас… Обещайте, что сделаете так, как я прошу… Я хочу, чтобы та, которая останется с вами носила имена вашей великой любви, сплетенные в одно… Иначе может не остаться никого… Никого…

Дыхание Кусинды стало редким и прерывистым… Она уже видела вдали ярко-зеленый луг и порхавшего над ним Кусико.

— Вот она — добровольная жертва Богам, — произнес раздавленный горем Кусакиро. — Она хочет пожертвовать им свое имя, чтобы отвести рок от своей сестры. Она понимает, что уход ее неизбежен и передачей имени сестре в момент перехода хочет отвести глаза Богов Радуги от имени Люсика. Оно как бы исчезнет из Книги Жизни. И никто их них не сможет найти ее. Я понял тебя, дочь моя! И обещаю тебе, что выполню твое желание! Моя любимица! Мой маленький храбрый самурай! Я полон гордости за тебя!

Кусакиро произнес это громко с гордо поднятой головой. Благородство Кусинды было беспредельным. Она могла бы стать его достойным продолжением. Как жаль, что огню ее жизни больше не суждено гореть!

— Папа, я вижу Дедушку и Бабушку, они машут мне лапкой… Мама, я вижу Кусико. Он летит ко мне! Какое счастье…

Дыхание Кусинды прервалось. Старшая Кошка, щелкнув ножницами, перерезала последнюю нить жизни. Замерло и сердце. Легкая, безгрешная, безымянная душа, легко вспорхнув, полетела навстречу Кусико, оставив на Земле только бренную пушистую оболочку…

…Рано утром, войдя в комнату, Лариса с ужасом обнаружила бездыханную Кусинду, лежащую на крыше домика для кошек, как на почетном пьедестале, мирно спящую в домике Люсику и замерших в безмерном горе родителей котят…

Очередной траур спустился на Замок Ларисы. Никто не мог понять, как это возможно! Злой рок? Воля Богов?

Все жители замка пришли попрощаться с маленьким отважным самураем, отдавшим свое имя ради жизни сестры.

Люсика, проснувшись, очень удивилась, что сестры нет рядом.

— Где Кусинда? — спросила она. — Почему я ее не вижу? Почему она не играет со мной? Куда она делась?

— Кусинда — это ты, любовь моя, — произнес Кусакиро. — Запомни это. Ты — наша единственная дочь. А то, что было до этого утра, тебе просто приснилось. Это был прекрасный долгий сон. Ты потом расскажешь нам о нем, правда?

Новообращенная Кусинда сидела на попке и удивленно хлопала глазками. Конечно, она знала, что папа и мама всегда говорят только правду, но то, что она видела во "сне", было таким убедительным, словно происходило наяву.

— Конечно, я потом вам все расскажу, — пообещала ошарашенная Кусинда. — Это был такой сон, такой сон, что и не пересказать!

— Да, моя малышка, — подтвердила Люсинда, — каких только странных и прекрасных снов не бывает в этой жизни… Ты потом все расскажешь, а сейчас — умываться и завтракать!..

Умереть весной,

Лежа так, чтоб на меня

С вишни падал цвет,

И чтоб полная луна

Мне сияла с высоты.

(Сайгё)

ГЛАВА 18. ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Аты-баты, мы — солдаты!

И хоть нет у нас гранаты,

Службу верно мы несём,

Охраняем общий Дом.

Мы, конечно, будем рады

В даль вглядеться из засады,

Чтобы высмотреть врага

И вонзить в него рога.

Мы должны хранить, ребята,

Весь наш Двор от супостата.

Чтобы хитрый, наглый Лис

Ел одних вонючих крыс!

Чтобы курицы и утки

Не боялись ни минутки.

Чтобы ночью не тряслись,

Чтоб квохтали и неслись!

Наши жёны — когти наточёны!

Вот, кто наши жёны!

(Отшельник)

…— Я, конечно, не милитарист, но нам пора проводить учебные маневры, — заявил Кусакиро накануне вечером, — а то мы всех цыплят можем лишиться. Потаскают их лисы. И яйца выпьют. Устроим завтра "Зарницу". Встанем с рассветом и начнем тренировку…

…Черная курочка неожиданно высидела из яиц семерых цыплят. Они получились такими же черненькими, как и их красавица-мать.

Маленькие пушистые комочки лежали в гнезде и тихонько питЮкали. Курочка любовно ухаживала за ними, поправляя клювом пушок каждому цыпленку и любовалась ими с непрекрытым восхищением. Сам петух подошел посмотреть на детишек. Глянул одним глазом, глянул вторым…

— Кокококие-то они у тебя черные получились, — сказал он. — Кокококак-то не в меня! — и потерял к ним интерес.

…Недавно у петуха