Богатых убивают чаще - Михаил Рогожин

В дверях возникла фигура управляющего. Он прибежал на звук выстрела.

— Что с шефом? — спросил упавшим голосом, стремясь заглянуть за спину Максима.

— Застрелился, — приближаясь, усмехнулся тот.

— Как?!

— А так, — Максим вскинул руку с пистолетом и выстрелил почти в упор.

Управляющий рухнул как подкошенный. Переступив через труп, Максим направился в кухню, где, лежа на кушетке в ожидании заказов, дремал повар. Официант не стал входить, а начал стрельбу с порога. Повар, подскочив, хотел укрыться за плитой, но вскоре растянулся на сверкающем чистотой кафельном полу. Последняя пуля угодила в голову, разом положив конец бурной агонии.

Максим вернулся в конференц — зал. Носком ботинка ударил несколько раз бездыханное тело управляющего. Убедившись, что перед ним труп, пошел переодеваться, чтобы через несколько минут как ни в чем не бывало покинуть бизнес — клуб навсегда.

Глава 28

Приливы отчаяния сменялись у Евгения короткими периодами успокоения. Он вдруг начинал верить, что случившееся не так трагично, и пытался уловить какую — нибудь призрачную надежду на спасение. Воспаленное воображение рисовало красочные картины его освобождения. Главная роль в них отводилась непременно Кире. Навязчивая идея преследовала его и во сне, и наяву. Придавала силы, заставляла жить. Первое время Евгений редко покидал свою комнату — камеру. Целыми днями сидел перед телевизором и жадно просматривал все политические и новостные передачи. Особенно его потрясло сообщение об освобождении Петелина — двойника. На экране возникла фотография Евгения, сделанная на кладбище. Закадровый голос напомнил, что Евгений Архипович Петелин после убийства Артема Давыдова был избран председателем правления «Крон — банка», но стал сначала жертвой теракта, а потом и вооруженного похищения. «В настоящий момент, — бодро заверил диктор, — господин Петелин освобожден благодаря усилиям службы безопасности банка и проходит реабилитационный курс в частной клинике».

— Неужели он лежит в той же палате?! — воскликнул Евгений и сорвался на глухие рыдания. Представить, как Кира ухаживает за его двойником, как он чувствует тепло ее рук, внимательное сочувствие ее удивительных глаз, как наслаждается искрен — ними интонациями ее голоса, было страшнее любых пыток. Впервые Евгений почувствовал в душе обжигающую ненависть к Дану, Смеяну и всем, причастным к случившимся с ним несчастьям. Захотелось свернуть шею каждому из них. Никогда ранее не подверженный приступам жестокости, Евгений готов был крушить все на своем пути. Он с остервенением бросал в дверь пустые бутылки из — под виски, пока отлетевшим осколком не поранил себе лицо. Вид собственной крови немного успокоил. Приняв душ и обработав рану, постарался забыться новой дозой спиртного. Однако мысли о Кире, ласкающей двойника, душили, вызывая спазмы в горле. Одиночество становилось невыносимым, и Евгений, наскоро приведя себя в порядок, отправился в бар, чтобы хоть с кем — нибудь переброситься словом.

У стойки сидел пожилой мужчина с волевым крупным лицом, мясистым носом и совершенно лысым блестящим черепом. Одет он был, как и Евгений, в такую же желто — коричневую клетчатую фланелевую рубашку, но брюки были не велюровые, а из крупного черного вельвета. Перед ним стояло блюдо с устрицами, которых он машинально глотал, то и дело прикладываясь к огромному фужеру с шампанским.

Евгений подошел в надежде увидеть бармена. Но за стойкой никого не было.

— Самообслуживание, — проурчал мужчина. Подобного выбора напитков Евгению еще не приходилось видеть. Кроме всевозможных бутылок, существовал буфет, электроплита, микроволновка, а также холодильная установка, забитая деликатесами.

— Чего там, присоединяйся, — кивнул на блюдо с устрицами мужчина.

— Благодарю вас, но я это не ем, — соврал Евгений, понятия не имевший о вкусе устриц.

— Зря. Они очень хорошо влияют на потенцию, — проговорил мужчина и выдавил лимон на очередного моллюска.

— Зато выпью с удовольствием!

Евгений привычно взялся за «Red Label», решив закусывать фисташками.

— Освоился в нашем раю? — прозвучал естественный вопрос.

— Пока тяжко… — признался Евгений.

— Ты — Евгений Петелин, а я — Николай Рябушкин. За это и выпьем, — предложил мужчина.

— Рад знакомству, — оживился Евгений.

— Мне все равно. Я тут сторожил. Многих повидал. И как видишь, пережил. Догадываешься почему?

— Нет.

— И никто не догадывается. История, между прочим, поучительная. Сегодня у меня праздник. День рождения жены… Моей любимой Танечки. Предлагаю выпить за ее сорок два.

— Она жива? — наполнив стакан и бросив в него лед, машинально спросил Евгений.

— Еще как жива! — печально вздохнул Рябушкин.

— Кто она?

— Кто? — Николай впервые посмотрел на Петелина. — Она… сука, падла, дрянь последняя… Выпьем.

Евгений сделал несколько глотков. Ему было наплевать на поучительную историю нового знакомого. Он согласился бы выслушивать любой пьяный бред, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Фисташки жалобно хрустели на его зубах, виски смягчали взгляд, скользивший по слабо подсвеченным бутылкам. Зеленые матовые шары — светильники оставляли на широкой стойке красного дерева круглые световые пятна. Дизайн бара навевал образ корабля, за высокими бортами которого во все стороны расстилалось бескрайнее холодное море. Евгению даже показалось, что началась легкая качка. В ушах отчетливо возник глухой звук, рождаемый ударами волн о деревянный корпус их каравеллы.

— Тебе неинтересно? — обидевшись, спросил Ря — бушкин. Он, оказывается, уже несколько минут посвящал новичка в свою тайну.

Евгений, тряхнув головой, провел большим пальцем левой руки по губам. С растерянной улыбкой произнес:

— Меня тоже когда — то бросила жена.

— Да, но она тебя не «заказывала»! — возмутился Рябушкин.

— Вы — серьезно? Неужели такое возможно? — не поверил Евгений.

— Как видишь, — проглотив очередную устрицу, вздохнул новый знакомый.

Его задумчивое молчание длилось довольно долго. Лезть с расспросами было нетактично. Евгению, заинтригованному его признанием, оставалось терпеливо ждать, когда из уст несчастного польется поток наболевших воспоминаний. И он не ошибся. Наполнив фужер до краев новой порцией шампанского, Рябушкин с каким — то особым остервенением осушил его, громко икнул и, не глядя на собеседника, с драматическим надрывом поведал:

— У нас была разница пятнадцать лет, но я ее совершенно не ощущал. Любил и старался удовлетворять все ее желания. И в постели, и в ювелирных магазинах. Я всегда умел делать деньги. Одним из первых организовал кооператив по продаже на Запад редких металлов. Еще полстраны ездило на «японцах» с правым рулем, а я уже тогда купил себе «Крайслер». И был у меня партнер — шустрый малый из евреев. Главный инженер завода. С ним мы и наладили вывоз. Взятки приходилось давать налево и направо. Размеры, конечно, не такие, как сейчас. Зато и риск был больше. Тогда еще государство боялись. Сутками не вылезал из офиса. Миллионное состояние сколотили месяца за три. Но пока я крутился, мой партнер снюхался с Танькой, и решили они меня вывести из игры. Уговорила меня любимая женушка на всякий случай написать завещание на ее имя, а после этого обратилась к бандитам… Да не повезло ей, нарвалась на Дана. Взорвали они в моем «Крайслере» не пойми кого, а меня сюда упрятали. Здесь тогда еще нижние этажи только строили… Танечка, гнида подколодная, вышла замуж за моего партнера. Он превратился в крупнейшего бизнесмена. Думали, что на моих костях счастье себе нароют. Не тут — то было. В один прекрасный день появился Дан и передал им видеокассету с моим обращением. Долго отказывались платить. Но сломались…

— И не пытаются вас отсюда вызволить?

— Зачем? Чтобы второй раз убить? Платят как миленькие. И с каждым годом все больше. Я мечтаю лишь об одном — чтобы Дан их окончательно разорил и пустил голыми по миру.

— Но ведь тогда вас убьют? — удивился Евгений.

— Да. Но ради того, чтобы увидеть их обоих втоптанными в грязь, и умереть не жалко. Только он, падла, все богатеет… Моя школа!

— Тогда почему бы ему вас не выкупить? Сделать паспорт на новое имя и отправить куда — нибудь в Мексику.

— Пытались. Танечка передала покаянное письмо. Только не хочу. Мы начали вместе и пропадем вместе… Дан отсюда живым никого не выпустит.

Последние слова вызвали у Евгения нервную дрожь. Неужели и он, подобно лысому Рябушкину, будет годами сидеть здесь, заглатывая устриц, и размышлять о смерти, как о способе свести счеты со своим двойником? Обреченность «райского сторожила» оказалась куда красноречивей самодовольства Дана. Чтобы отогнать от себя мрачные мысли, спросил:

— Вы любили свою жену?

— И сейчас люблю. Когда женился на ней, не сомневался, что она сука и блядь. Но разве этим женщины отличаются одна от другой? Чем женщина подлее и стервозней, тем лучше она в постели. А постель — это единственный критерий, по которому нужно выбирать жену. Моя в постели одна могла заменить целый бордель. Я при ней забыл, что такое шлюхи. В спальню входил с дрожью в яйцах… Эх, сколько лет за эту любовь расплачиваюсь!