Дядя Лёша - Мария Семенова

Эдуардыч не отставал.

— Вот, Вадик, посмотри вокруг. Что у нас за молодежь в стране. Задохлики одни. Да ты статистику посмотри: чуть не каждый второй глиста — соплей перешибешь. А нам нужна здоровая нация. Ты вот как считаешь? Нужна или нет?

— Нужна, — вяло кивнул Вадим, которому этот разговор стал наскучивать.

— Верно. А что для этого надо, а? Ну ты вот, спортсмен, скажи? А для этого нужна физ-куль-тура, так? Причем массовая. Ну что, согласен со мной?

— Согласен.

— Вот. И наш фонд «Здоровье России» будет способствовать чему? Развитию массовой физкультуры! Секёшь?

— Нет, — чистосердечно ответил Вадим. — Вам-то это зачем?

— Я что же, нерусский, что ли? Мне не обидно? — заорал Эдуардыч, заглушая доносившиеся из зала звуки очередного шлягера. Затем он остановился и уже тише сказал: — Ну конечно, ты прав. Мы люди деловые и просто так ничего не делаем. Но ты послушай, что получается. Мы выпускаем моментальную лотерею «Физкультурник», закупаем спортивное оборудование, одежду, инвентарь самого лучшего качества, мы вкладываем деньги в организацию спортивных зрелищ и соревнований. И в результате получаем прибыль, наши вкладчики получают дивиденды, и еще остается на что? На развитие массовой физической культуры. Ну как?

— Да вроде ничего. Нормальный план. — Вадим хотел как можно скорее избавиться от словоохотливого гостя, который в глубине души был ему почти так же неприятен, как Нонне Анатольевне. — Все хорошо.

— Ага. И вот я предлагаю тебе войти в совет директоров. Будешь, как теперь говорят, паблик рилэйшенс заниматься…

— Кто? я?

— Ну не я же! И не Жорка!

— Не-е, — покачал головой Вадим. — Спасибо, конечно, но я пас. Нет, — Он даже и не задумывался всерьез над столь диким предложением.

— Советую подумать, — продолжал приставать Эдуардыч.

— Хорошо, я подумаю, — ответил Вадим и, затушив окурок, ушел к гостям.

Другая жизнь

Кристина понимала, что сессию сдать не сможет — слишком много материала запущено — и подала заявление о продлении сессии до сентября по семейным обстоятельствам. И это была не отговорка. Бабушка лежала, практически не приходя в сознание, врачи поставили диагноз: инсульт. Временами Кристине казалось, что ее состояние улучшается, а иногда ей становилось хуже, но дни тянулись за днями, а ни серьезного улучшения, ни ухудшения не наблюдалось.

Теперь Кристина в полной мере поняла, что значит истинное несчастье и по-настоящему тяжелая жизнь, и все ее переживания, связанные с Вадимом, с его изменой, даже с предательством Лидии, постепенно померкли. Страшнее всего была ежедневная рутина, кормление, перестилание, стирка. Хорошо еще, что Антонина Станиславовна была худенькой, а после инсульта похудела еще больше, и Кристине было нетрудно переворачивать ее с боку на бок, приподнимать, чтобы поправить постель. Она очень боялась пролежней и потому ежедневно по нескольку раз ворочала бабушку с одного бока на другой. Временами, раз в два-три дня, наведывалась мать Кристины Ванда, еще очень интересная женщина за сорок. Она врывалась в крохотную квартирку, вихрем проносилась из кухни в комнату, оттуда в ванную и снова на кухню, делала замечания и указания, давала советы, то качала головой, то одобрительно кивала, а затем так же вихрем улетала вон, оставляя Кристину наедине с парализованной. Впрочем, от ее визитов была и польза — она приносила продукты и оживляла полностью помертвевший Кристинин горизонт.

Но сидеть с больной матерью у Ванды катастрофически не хватало времени — ей надо было зарабатывать деньги, а если так пойдет и дальше, дочь вполне сможет оформить академический отпуск по уходу за бабушкой, тем более они были прописаны вместе.

Так Кристина и сказала девочкам из группы, которые иногда звонили ей: она уходит в академ, после чего девочки постепенно утратили к ней интерес и почти забыли ее — она уже не принадлежала к их узкому мирку. Возможно, помнила о ней Лидия, но она тоже не звонила, да Кристина, скорее всего, и не стала бы с ней разговаривать.

В свободное время, когда Кристина не была занята кормлением, стиркой, переворачиванием, даванием лекарств, она меланхолически разглядывала деревья внизу, пятый корпус, редких пешеходов или рисовала что-то тоскливое и бессюжетное, более всего похожее на замысловатые мрачные узоры.

Вечером, убедившись, что бабушка заснула, Кристина перебралась к себе в комнату и разглядывала альбом Босха (эти фантасмагорические картинки сейчас как можно лучше соответствовали ее настроению), и в этот момент позвонил человек, о котором она, по правде говоря, и думать забыла.

— Кристина, — услышала она мужской голос, который не сразу узнала, — Гриша говорит. Вы меня не помните?

— Нет, — чистосердечно призналась Кристина.

— Ну Гриша Проценко. Мы с вами в последний раз виделись в «Астории», когда… Вспоминаете теперь?

— Да, — помертвевшим голосом ответила Кристина, которой вовсе не хотелось вспоминать тот день, казавшийся теперь таким далеким.

— Я знаю, вы подруга Лиды, и я хотел вам сказать, что с ней что-то происходит… Я просто не знаю, что делать. Как ее оторвать от этой компании? Вы ведь знаете, наверно, что она связалась с такими людьми… там наркоманы… с дрожью в голосе

— Ах, вот оно что, — безучастно сказала Кристина. — Теперь все понятно.

— Что вам понятно? — спросил Гриша с некоторой надеждой.

— Я видела, что Лида изменилась, она звонила мне несколько раз, несла какую-то околесицу, но я думала, она просто пьет… А потом, — Кристина колебалась, рассказать ли Грише о том ужасном случае, когда Лидия совершенно сознательно заманила ее в ловушку, но затем решила не рассказывать, — она… и внешне изменилась.

— Да, похудела, просто ужас, — озабоченно подхватил Гриша. — Такая была красивая девушка, крепкая, а теперь просто тень от нее одна. Да вы сами помните, чего вам говорить. Как сошлась с этим Антоном (ох, встретился бы он мне!), так ее будто подменили. Я сперва не встревал, что ж, думаю, ну, дала мне от ворот поворот, что поделаешь, он богатый, весь такой упакованный… Ну я и отступился. Насильно мил не будешь, как говорится.

Кристина с удивлением слушала — она и понятия не имела, что за тот период безвременья, который прошел с ее злополучного дня рождения, вокруг Лидии кипели такие страсти.

— Ну, наверно, я недостаточно культурный, так она мне говорила. Но ТОТ-то, — слово «тот» Гриша произнес таким тоном, что никаких сомнений, как именно он относится к тому, не возникало, — он-то чем меня лучше? Что слова умные знает, так и я могу взять энциклопедию и еще не то выучить. Ну, короче, ушла к нему. А тут я проходил мимо: зайду, думаю, узнаю, как живет. Сама она мне открыла. Я ее прямо не узнал. Глаза совсем сумасшедшие. Вошел я, она сама меня впустила и сразу стала выгонять, накричала, потом чего-то расплакалась. Я уж и не понимал, что с ней. А потом смотрю, руки-то все в шрамах.

— Да, я тоже это заметила, — тихо сказала Кристина. — Так вы думаете, это…

— А чего думать-то! — крикнул Гриша на другом конце провода. — Уж я навидался таких! Ясное дело — колется.

— А зачем они руки режут? — спросила Кристина.

— У них вена уходит, и, чтоб легче ее найти, кожу надрезают, — объяснил Гриша. — Ну что теперь с ней делать? Может быть, ее отправить на принудительное лечение, а?

— А родители знают? — спросила Кристина.

— А кто ж их разберет, знают они или нет, — снова закричал Гриша, который явно был в полном отчаянии. — Я вообще на этих людей удивляюсь; если бы у меня была дочь и вдруг она бы вот так изменилась, ну неужели бы я не стал беспокоиться. Просто не понимаю!

— Но они, наверно, беспокоятся, — заметила Кристина, вспомнив Лидиных родителей, которые в действительности больше всего интересовались благоустройством своего участка в Грузине. — Но что они могут сделать?

— Как это что?! Лечить ее, изолировать от этих вот, да мало ли что! Я как-то, уже несколько дней назад, не выдержал, подошел к ее дому, а перед парадной белый «мерс» — значит, там этот ублюдок! Он-то ее с пути истинного и своротил, попомни мое слово. Я уж думал, пропади совсем, Бог с ней. А тут чего-то выпил малость на свадьбе у Вадима, вспомнил все, и не идет она у меня из головы.

— На свадьбе у… — еле слышно повторила Кристина, и трубка дрогнула в ее руке.

— А-а, — ответил Гриша. — Может быть, и не надо было тебе говорить, но ты бы все равно узнала, это ж не тайна какая-то.

— На… Валерии? — сделав над собой усилие, спросила Кристина.

— Вадим-то женился? Ну да. Свадьба была конкретная! Невеста в платье — зашибись! А… — Гриша, собравшись было продолжать описание конкретной свадьбы, вдруг спохватился, что говорит явно лишнее, и добавил: — Нет, ты мне гораздо больше по душе, чем она. Хотя о жене друга так, наверно, не говорят, но я же не могу забыть, что раньше она была с ЭТИМ. И как ее от него отвадить! — снова крикнул Гриша, имея в виду под словом «она» этот раз Лидию. — Что делать, может, ты присоветуешь?