Бумеранг на один бросок - Евгений Филенко

— А я знаю, — кивнула она. И еще раз коснулась моей руки своими змейками.

Солнце уже улеглось за горы, с моря тянуло прохладой, и только небо еще не остыло окончательно.

— Сумерки, — сказала Антония зловещим шепотом. — Любимая пора вампиров.

— Ты что — вампир?

— Разве не похоже?

Она стянула с головы панаму и убрала окуляры в карман балахона…

— Нисколько, — сказал я и неожиданно для самого себя брякнул: — Ты красивая.

— Глупости, — проскрипела она и скрылась за дверью.

5. Только со мной

Никакой красавицей Антония Стокке-Линдфорс, разумеется, не была. По нашим, знойным понятиям… Слишком бледная, слишком худая и слишком маленькая. Так, наверное, могли бы выглядеть узники детских концлагерей. Или детишки графа Дракулы. На узком, обтянутом полупрозрачной кожей лице теснились огромные серые глаза, тонкий длинный нос и тусклые губы от уха до уха. Пепельные волосы чересчур коротко острижены. Мраморно-белые руки оплетены голубоватой сеткой вен. Коленки торчали. В общем, завидя Антонию, хотелось заплакать от сострадания, сгрести ее в охапку и тащить вначале в столовую, а оттуда — в медпункт. Или наоборот.

Но я, кажется, на нее запал.

Во-первых, она была очень умной. Быть может, умнее многих наших учителей, хотя саму эту мысль следовало гнать, как неподобающую. Так или иначе, Мария Санчес разрешила ей не посещать математику, но Антония все равно приходила, чем причиняла нашей очаровательнице изрядные неудобства. По крайней мере, вначале… Она сидела одна, за самым дальним столом, в тени самой раскидистой пальмы, точно так же тянула руку и энергично участвовала в обсуждениях.

Но только на математике. На всех прочих занятиях она была безучастна и тиха, как летучая мышь зимней порой. Нужно было специально обратиться к ней, чтобы хоть как-то вывести из спячки. При всем этом она знала все даты, все имена и все события.

Кроме тех случаев, когда не знала самых простых вещей.

Например, она не подозревала, что Европа и Азия расположены на одном материке, а Сибирь — отнюдь не часть света, равно как и Скандинавия. Она путала Арктику и Антарктику, и для нее стало открытием, что белые медведи живут и там и тут (хотя во втором случае речь шла, конечно, о национальном парке Земля Александра), а пингвины пасутся только на антарктическом побережье. И еще какое-то время ей пришлось объяснять, кто такие пингвины… Известие, что гориллы вовсе не вымерли, привело ее в восторг — если так можно назвать гримасу удовлетворения на ее изможденной мордашке. В то же время, гигантский морской змей Яванского желоба и неодинозавры бассейна Конго были восприняты ею как нечто само собой разумеющееся, а «снежные люди», по ее мнению, жили на Чукотке и катались на оленях между ярангами и чумами. Учитель географии Фернандо Аларкон готов был плакать от ее невежества.

Учитель новейшей истории Энрике де Райя тоже едва не прослезился — но уже от умиления ее абсолютной осведомленностью о событиях и социальных процессах в Галактическом Братстве.

Антония знала названия всех планет Федерации — при этом она упорно именовала их «мирами», как самый завзятый звездоход. Она могла наизусть отбарабанить список всех федеральных метрополий, а потом непринужденно перейти к перечислению гуманоидных цивилизаций Братства, по алфавиту, по численности населения или по социометрическому индексу. И о каждой культуре у нее находилась пара слов.

Абхуги и квэрраги прославились тем, что развязали и по сю пору не закончили войну за монопольное обладание собственной планетой Уанкаэ — самый продолжительный в истории Галактики межэтнический конфликт. Чего добились: за тысячи лет беспрерывной бойни превратили прекрасный цветущий мир в серую тлеющую помойку. Никто за пределами Уанкаэ под страхом пытки не сможет отличить типичного абхуга от типичного квэррага. Между ними нет разницы — ни внешней, ни анатомической. Ни по цвету кожи, ни по разрезу глаз, ни на генетическом уровне. Совсем никакой! Сами же они находят различие мгновенно и безошибочно, после чего вскипают, как чайник на костре, брызжут слюной и хватаются за оружие. Нелепое в своей жестокости, бескомпромиссное противостояние двух ветвей одной расы. Какие-то дикие милитаристские культы… наука, целиком занятая изобретением особенно мерзких средств массового поражения… жуткие генетические патологии в результате постоянного применения официально запрещенных «этнических бомб»… навешенный сторонними исследователями глумливый ярлык «суицидальная цивилизация»… Все, что я слышал об эхайнах, с их дурной славой, не идет ни в какое сравнение с этим застарелым вселенским гнойником, который долго и безуспешно пытается излечить Галактическое Братство. Даже Федерация, кажется, без большой рекламы и с нулевым успехом посылала туда свои силы разъединения…

Ауруоцары вообще никогда в своей истории между собой не воевали, потому что это невыносимо отвратительно их религиозному мировосприятию. Религий там несколько, и все они в незапамятные времена как-то одновременно, будто по уговору, провозгласили жизнь даром Создателей (которых семеро, но не по числу смертных грехов, а по числу житейских радостей!), а следовательно — высшей и неотчуждаемой ценностью. Убить себя означает грубо отвернуть божественный дар. Убить другого — посягнуть на принадлежащее Создателям. Тоже не подарок… позор и неискупаемый грех. Как хотите, а мне такие религии нравятся. Тому же человечеству, помнится, постоянно талдычили «не убий», но всегда ловко находился способ обойти горний запрет. Не говоря уже об абхугах с квэррагами, которые режутся в полном согласии с собственной совестью!

Виавы почти неотличимы от нас. Галактические искатели приключений, экстремалы и весельчаки, любители совать нос во все дыры, неутомимые борцы с энтропией и гомеостазом. Известны также горячей симпатией к человечеству. Вспомним хотя бы их активное участие в судьбе Роберта Локкена.

Тахамауки больше похожи на ходячих истуканов острова Пасхи и, по одной из гипотез, лично вдохновляли тамошних древних скульпторов. Ну, то, что они бывали на Земле в доисторические времена, общеизвестно… Когда-то безраздельные властелины Млечного Пути, сейчас они необратимо выдохлись, растеряли и распустили все прежние колонии, делами Галактического Братства интересуются лишь в той мере, какая затрагивает их внутренние дела. Хотя с удовольствием — по старой, видно, памяти! — берутся за распутывание каких-нибудь гордиевых узлов масштабом не менее звездного скопления; но всегда существует и даже учитывается риск, что в самый неожиданный момент под каким-то благовидным предлогом они возьмут и удерут, бросив все как есть. Тахамауки встревали в ситуацию на Уанкаэ, своим безмерным авторитетом легко усадив враждующие стороны за стол переговоров. Но вскоре узнали о массовых нарушениях перемирия; поразились самому факту вероломства, каковое для них вот уже пару тысячелетий так же немыслимо, как, допустим, каннибализм; сильно огорчились и ретировались с поля боя навсегда. Из искусства более всего ценят музыку, для человеческого уха совершенно неудобоваримую — бесконечные комбинации индустриальных шумов и звуков природы. Будучи отягощены строгими этическими нормами, какими-то застарелыми комплексами и древними лакунами в отношениях с Братством, где их многое раздражает, ведут себя как занудные старики, и выглядят соответственно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});