Факап - Михаил Харитонов

Ну что мне теперь делать? Разве что писать. Тем более, немного там уже.

В общем, полетел я на том челноке. И сначала даже был доволен. Кораблик был из последних моделей, гравикомпенсация такая, что даже взлёта не замечаешь, в иллюминаторе красотища — планеты в ряд на фоне спиральной галактики. Очень возвышенное зрелище, духоподъёмное, я бы сказал.

Дальше, однако, начались проблемы.

Сначала выяснилось, что хвалёный коньяк с Ферапонте-Нова уже весь вылакали. Так что мне принесли обычную химию а-ля Martell Medaillon. Я его не то что не люблю, наоборот, очень уважаю. Но вот как раз от него-то я в сигарное настроение впадаю особенно быстро. А курить даже в прогулочных судах нельзя. Вообще никак, так как воздухоочистка и противопожарка встроены в корабельные системы на базовом уровне и не отключаемы в принципе. То есть я, наверное, мог бы их отключить. Но с непредсказуемыми последствиями. Да и курева у меня не было. А если б было — поднялся бы кипеш, тоже с непредсказуемыми последствиями. Так что я пил этот дурацкий коньяк, закусывал сыром с лимончиком, а вот радости настоящей не чувствовал.

Потом мне приспичило, так сказать, руки помыть. Туалет, однако, был оккупирован киберами-уборщиками. Я пошёл к администраторше. Та сказала, что одному пассажиру внезапно стало плохо, и теперь нужно минут десять, чтобы прибраться. Я это так понял, кто-то перебрал коньяка и заблевал весь сортир. Того самого коньяка, которого мне не досталось. В общем, пилоты меня пустили в свою кабинку, но настроения мне это тоже не прибавило.

И вот после всего этого — тот мужик. То есть мой сосед спереди.

Лица его я так и не видел. Только лысину. Но лысину я запомнил. Знаете, я сам без волос хожу, остатки эпилировал, но лысым себя не считаю. Потому что у меня не лысина, а голова без волос. А у него была именно лысина — потная, багровая, похабная какая-то. С тремя сальными волосёнками на темечке. Такое детям нельзя показывать, я считаю. Я не ребёнок, но всё равно — зрелище было на редкость гадкое.

Но ладно зрелище. Этот тип храпел. Развалил кресло на полную, дрых в нём и храпел.

Вот я чего не понимаю. Храп — это ведь вредная штука. Вредная для самого храпуна прежде всего. От храпа происходит задержка дыхания во сне и другие плохие вещи. Это не считая страданий окружающих. И позора. По-моему, это хуже, чем под себя во сне мочиться. Причём ликвидируется этот самый храп десятиминутной операцией. Быстро, безболезненно и навсегда. У нас в лётном всех храпунов после первой же ночи в казарме отправляют в медотсек и там решают проблему... И тем не менее, всюду полно храпунов. Постоянно на них натыкаюсь.

Но это был храпун выдающийся. Он не просто храпел, он рычал носом, он выводил какие-то с присвистом рулады. Иногда замолкал, чтобы смачно поёрзать задницей в кресле и дополнительно всех позлить, а потом снова засыпал и принимался за старое.

А мне хотелось спать. Сначала не сильно, а потом очень прихватило. Но я не мог заснуть под это рычание.

И тогда я вспомнил про лаксианский ключ. И дал команду, чтобы он это прекратил. В смысле, храп.

Мужик вывел последнюю руладу и затих. А я выпил ещё коньяка и заснул. Хорошо так заснул, под блеск двойной звезды в иллюминаторе.

Проснулся я от топота и ударов по ручкам кресел — санитары волокли гравиносилки.

Ну да, да, я виноват. Я хотел избавиться от его храпа. Сформулировал задачу именно так, ничего другого не имел в виду. Ключ меня не подвёл и всё исполнил. В смысле, задачу решил.

Вот только не учёл я, идиот, того, что самый простой способ решить такую задачу — выключить человеку дыхание.

День 41

Корабля нет. Сигналов тоже. Ничего не хочется. Почти как тогда. Ну, после того, как я понял, что натворил.

Сначала, кстати, было вроде даже и ничего. Я нормально сошёл с борта, внимания к себе не привлекая. Минут за десять добрался до нуль-терминала. Совсем было собрался на Амальтею, но вспомнил, что пил коньяк, а с алкоголем в крови меня никто в катер не пустит. (Лена, не спрашивай только, чем я думал, когда соглашался на полёт с коньячком, ладно? Сам знаю.) К тому же спать всё ещё хотелось, хотя и не так чтобы очень.

В общем, я ушёл с нуль-терминала, доехал по рельсу за десять минут до первого же жилого купола и пошёл искать бар или ресторан. Нашёл довольно быстро, у меня на такие места нюх. Ресторанчик, правда, оказался пивным, но мне это было как бы даже под настроение. Взял у кибера жареную сардельку с горчицей, пивка местного светлого. Сел, стал кушать.

Тут-то меня и долбануло.

Нет, у меня и раньше бывали проблемки, так сказать, морального плана. Но не так чтобы очень глобальные. Специально гадостей я не делал, а если что и было, так это в рамках борьбы за выживание. Никого по-крупному не подставлял, во всяком случае. Себя в обиду тоже не давал, это само собой. К физическому насилию равнодушен. Убивать никого не убивал, хотя соответствующую подготовку прошёл. Включая имплантацию ложного воспоминания о смертельном бое и уничтожении противника. Нам всем в "трёшке" это имплантируют. Ну что, посидел под ментоскопом, честно кайфанул, что типа живой остался, потом на отходняках честно поблевал. Четыре дня снился мертвец — я хоть и знал, что его не было, но снился ведь. Потом прошёл завершающее обследование, где ещё раз подтвердилось, что психотип у меня устойчивый, но для таких задач не особенно пригодный. То есть в убойную команду меня не возьмут. Я не огорчился, если честно. Я не за этим в КОМКОН шёл.

А так, по-честному — всю жизнь считал себя нормальным. Не героем, конечно. Просто человеком, который занимается сложной ответственной работой. И делает её хорошо. Да и все проверки я обычно проходил так: норма-норма-норма — допустимое отклонение — опять норма. Это меня как-то даже грело.

Но в тот момент я почувствовал себя последним дерьмом. Прикончившим незнакомого мужика только за то, что тот храпел. И теперь я сижу здесь и жру сардельку, а его нет. И я даже не знаю, кто он был. Может быть, учёный. Или хороший администратор. Да хоть техник со станции. Чей-то муж, для кого-то отец. Да, с потной лысиной. А может, кому-то моё пузо не нравится. Но у него нет лаксианского ключа, а у меня он есть и я им вот так удачно воспользовался. Молодец, чё. Всё правильно сделал. О себе любимом позаботился. Какая же я сволочь.

Я попытался залить это чувство пивом. Стало только хуже. А потом ещё хуже, и ещё. Такими, как бы, рывками по спирали.

В какой-то момент я хотел обратиться к лаксианскому ключу, чтобы он источник страданий мне выключил. Стал формулировать, и тут вдруг понял, что я себе сейчас совесть собираюсь отрубить. Навсегда. После чего стану... нет, не ублюдком. Не гадом. Даже не Сикорски каким-нибудь, у него всё-таки какая-то этика есть. Извращённая, но есть. А у меня не будет того места, где оценивают себя. Поэтому , что бы я не сделал, я себя дерьмом никогда не почувствую. Но и хорошим человеком — тоже. Одна пустота. А ведь радость жизни сильно скрашивается ощущением, что ты по жизни прав и всё делаешь правильно. Это ведь тоже удовольствие, причём как бы не поважнее коньяка. И я буду его лишён. Наверное, стану пить. Или буду делать всякие пакости, чтобы хоть что-нибудь в этом месте ощутить. Не, это не жизнь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});