Сурикэ - Густав Эмар

— О да, это его манера, — сказал генерал, смеясь, — этот оригинал заставит меня обожать его, вот увидите!

— Что меня касается, мой друг, я сохраню признательность к нему до конца своей жизни. Что сталось бы с моей женой, с моими бедными детьми!

— Этот Лебо странный человек; все любят и уважают его, жители Канады его боготворят, краснокожие пошли бы за него в огонь и в воду; все ему чем-нибудь обязаны, только он ничем никому. Непонятный молодой человек — всегда один, печальный, молчаливый, говорит только по необходимости, готовый на всякие услуги всем страждущим, он через несколько минут забывает, что сделал, и пари держу, что он забыл уже, что спас вам жизнь.

— Я это очень хорошо знаю, кузен, я уверен, что, когда буду ему говорить об этом спасении, он станет доказывать, что я не подвергался никакой опасности и спасся бы сам.

— Неужели? Меня до сих пор пробирает нервная дрожь, как только я об этом вспомню!

— Как этот замечательный человек упорно держится своей странствующей жизни!

— Очень жаль, потому что он мог бы всего достичь и везде был бы на своем месте.

— Тут что-нибудь да кроется, что нам неизвестно.

— Если бы нам удалось уговорить его, чтобы он отказался от своей профессии охотника, — сказал граф.

— Давайте попробуем, — отвечал генерал, улыбаясь, — может быть, вдвоем нам это и удастся.

— Может быть… эта идея мне нравится, я присоединю свои усилия к вашим, кузен.

— Так решено; прежде всего, следует узнать, что у него на душе, но его не легко исповедать, уверяю вас.

— Нужно уметь только взяться!

— Уж я его вертел на все лады, но ничего не добился.

— Потому что плохо взялись; найдем след, хоть самый неясный…

— Да, — сказал генерал, смеясь, — найдем хоть малейший след, а он поведет нас к дальнейшему открытию.

— Вот именно так.

— Где он был весь сегодняшний день?

— Бурламак его видел; кажется, он оставался со своими друзьями краснокожими и во время битвы дрался вместе с ними.

— Поверьте мне, что он имел причины, которые мы узнаем рано или поздно, чтобы так действовать.

— О, я знаю, что он ничего не предпринимает без уважительных причин, — сказал граф.

— Подождите, он, вероятно, не замедлит прийти ко мне; он знает, что я его жду с нетерпением. Кстати, кузен, хотите разделить со мной обед?

— С большим бы удовольствием, кузен, но у меня масса дел, которые мне хочется кончить.

— Что же такое?

— И только внутренние распоряжения, касающиеся новобранцев. Я надеюсь, что вы довольны моими канадцами?

— Совершенно, они прекрасно себя вели и на реке, и во время битвы.

— Благодарю вас за них, генерал.

— Похвалы мои относятся ко всем, кузен, и в особенности к их начальнику, который ими так прекрасно командовал.

— А! Что до этого, генерал, без Лебо…

— Тем виднее ваше усердие, кузен, не пытайтесь скрыть то, что вы сделали.

— Ну вот! — сказал тот, смеясь. — Видно, что вы победитель, вы все видите в розовом цвете.

— Придете на минутку, вечером!

— Постараюсь, но не обещаю.

— Если придете, вас не отпустят, вот и все.

— Пусть так.

Пожав друг другу руки, они расстались.

— Может, я ошибаюсь, — пробормотал главнокомандующий, когда остался один, — но мне кажется, что дела нашего друга подвинулись вперед; впрочем, лучше не говорить ему пока об этом.

Едва прошло четверть часа после ухода графа, как явился охотник.

— А! Вот и вы наконец, дезертир, где вы пропадали? Что сделали?

— Многое, генерал.

— Да, и, между прочим, спасли жизнь моему кузену, который без вас потонул бы непременно.

— Кто это рассказал вам такую историю, генерал?

— Граф Меренвиль, милостивый государь; он только что был здесь и не переставал говорить о вас.

— Это очень просто, генерал, граф был утомлен, я немножко помог ему, вот и все.

— Я готов был побиться об заклад, что вы так скажете, — отвечал генерал, смеясь, — вы неподражаемы, мой друг; другие на всех перекрестках трубят о прекрасном подвиге, которого они не совершали, вы же упорно прячете истину под спуд; но мы вас знаем, и нам всем известен ваш поступок; нужно с этим примириться, никто не поверит тому, что вы станете рассказывать. Вы отобедаете со мной?

— С большим удовольствием, генерал, тем более что умираю от голода.

— Ну, так пойдемте к столу.

— Я желал бы сказать вам несколько слов.

— За обедом вы мне скажете все, что хотите.

— Как вам угодно.

Обед был подан; гость и хозяин сели за стол.

— В чем же дело? — спросил генерал минуту спустя.

— Генерал, — продолжал Лебо, — с нами триста или четыреста индейцев.

— Так вы их знаете?

— Всех, генерал, это мои друзья.

— Все?

— Да, генерал, все.

— Ага! Так вот почему вы целый день провели с ними.

— А вам это известно?

— Мне все известно, мой друг, у вас, вероятно, была причина, чтобы оставаться с ними целый день.

— Да, генерал.

— Какая?

— Сейчас скажу.

— Как вы находите это вино?

— Превосходное, генерал.

— Продолжайте, друг мой.

— Эти индейцы все принадлежат к одному племени и находятся под начальством нашего друга Тареа.

— Знаю.

— Очень хорошо. Вы, без сомнения, также знаете, что Бесследный принадлежит к этому племени, которое приняло его под свое покровительство.

— Я знал, что Бесследный был принят одним племенем, но не знал, каким.

— Так вот видите, генерал, я отвел Тареа и Бесследного, поговорил с ними и даже воспользовался вашим именем.

— Так, я надеюсь, вы не скомпрометировали меня перед ними?

— Напротив, генерал.

— Черт возьми! Продолжайте.

— Наконец я добился успеха, генерал.

— В чем, друг мой?

— А вот в чем: индейцы, которые наводят такой ужас на англичан, и в особенности на их жен и детей, удалятся завтра в четыре часа утра и отправятся в Карильон, где будут ждать вас.

— Вы этого добились?

— Да, генерал; впрочем, у них нет недостатка в трофеях, один Тареа скальпировал тридцать трех англичан.

— Какой ужас, мой друг!

— Что делать, приходится этому покориться, они не переменятся.

— Я это очень хорошо знаю. Я так и думал, что вы что-нибудь замышляете, но далеко не предполагал такого результата; еще раз благодарю, друг мой.

— Так вы довольны?

— Еще бы; не знаю, как вас благодарить; эти женщины, эти бедные дети, которым, может быть, предстояло быть безжалостно убитыми и скальпированными!

— Я об этом подумал, генерал, и поистине счастлив, что имел успех. С вашего позволения, генерал, я отправлюсь с краснокожими в Карильон, чтобы поддержать в них те же намерения.