Изумруды Кортеса - Франсиско Гальван

— Не делайте этого, мой господин, — сказал он Кацонси, — поберегите свою жизнь, так как, угостившись мясом белых пришельцев, выиграете вы немного, а потеряете немало, как говорится у наших соседей — мешиков. Кортес — великий властитель, сумевший с горсткой солдат завоевать целую империю. Нам не удалось бы такое, даже если воевать много лет и число наших воинов равнялось бы многим тысячам.

Итак, однажды под вечер, когда в окружении Кортеса уже начали всерьез тревожиться о судьбе посольства Монтано, он и все его спутники благополучно возвратились из своей поездки. С ними прибыли знатные жители Мичоакана, которые отправились в Койоакан в сопровождении своих слуг, чтобы увидеть великого человека — дона Эрнана Кортеса.

Губернатор, следуя местным обычаям и по своей всегдашней щедрости, встретил их с почестями, то есть устроил празднество и большой прием, на котором всем раздавались подарки. Впрочем, жертвоприношения были запрещены, что удивило послов Кацонси, специально захвативших для этой цели своих рабов. Чтобы показать гостям, как положено воздавать почести Всевышнему, не причиняя при этом зла никому из смертных, что является величайшим грехом и, конечно, никому не может стяжать небесную милость, Кортес попросил брата Ольмедо отслужить торжественную мессу, на которой присутствовали все капитаны и солдаты в парадной форме и их жены в пышных нарядах. После празднеств губернатор отправил Кристобаля де Олида с ответным визитом к Кацонси в сопровождении огромной свиты. Они также везли с собой пушки, ядра и порох, чтобы произвести впечатление на Кацонси и убедить его присягнуть на верность императору Карлу.

Кристобаль де Олид вскоре возвратился, утвердив мир на землях Мичоакана и заслужив полное доверие Кацонси, который принес присягу императору и поклялся в дружбе Кортесу.

Еще до того, как вернулся Олид, как раз в день памяти святого Иакова, Кортес узнал, что у побережья Пануко появилась внушительная эскадра из одиннадцати военных кораблей и двух бригантин под командованием дона Франсиско де Гарая, губернатора Ямайки. Почти тысяча человек, прибывших с этой эскадрой, выражали желание поселиться на землях Новой Испании.

Полковник Педро де Вальехо, который по поручению Кортеса нес службу в Пануко, имея резиденцию в селении Сантистебан-дель-Пуэрто, срочной почтой направил губернатору депешу, в которой сообщал о прибытии Гарая. По уверениям некоторых испанцев, приплывших с Гараем, он намеревался заняться освоением и заселением этих земель.

Известие это застало Кортеса не в лучшую минуту: едва успев отрядить Олида в Мичоакан, дон Эрнан неудачно упал с лошади и сломал руку. Это происшествие приковало его к постели, и он страдал от сильной боли.

Однако капризная фортуна, которая то возносит человека к вершинам успеха, то внезапно отнимает у него все свои дары, пожелала, чтобы как раз в это время прибыл гонец из Испании с королевским приказом, согласно которому право открывать земли Новой Испании и заселять их жаловалось исключительно Кортесу. Обрадованный новостью, дон Эрнан поспешил уведомить об этом Гарая и предложил ему приехать в Койоакан для переговоров и обсуждения всех вопросов. Было это в ноябре 1523 года от Рождества Христова. Гараю пришлось отправиться в Койоакан, но не столько потому, что он спешил договориться об условиях своего пребывания в Новой Испании, сколько потому, что среди его людей, прекрасно осведомленных о несметном богатстве этих земель, уже начало зреть недовольство.

Кортес, неизменно отличавшийся великодушием в отношениях со своими соперниками, сделал ему столь щедрое предложение, что гость просто не имел оснований его отвергнуть. Гарай оставлял Кортесу Пануко, но получал право осваивать земли к северу от реки Пальмас, которые также славились богатством и плодородием. Кроме того, было решено, что старший сын губернатора Ямайки впоследствии сочетается браком с пока еще не достигшей совершеннолетия дочерью Кортеса, прижитой им от одной индеанки на Кубе. За своей дочерью Кортес обещал дать солидное приданое.

Что касается отношений Кортеса с другими испанскими аделантадо, то, надо сказать, со времен высадки на этих землях Памфило де Нарваэса дону Эрнану еще не приходилось разрешать столь трудную и опасную проблему, как эта, поскольку с Гараем прибыло многочисленное войско — более восьмисот пехотинцев и почти двести кавалеристов. Правда, воинам этим недоставало выучки, и к тому же они были слишком охочи до наживы.

Еще в то время, когда шел обмен депешами с Гараем, Кортес отправил Сикотепеку записку, предлагая ему возвратиться в Койоакан, поскольку разыскания его не принесли никакой пользы. Кортес также сообщил ему в письме, что он сам, не двигаясь с места, сумел отыскать третий похищенный изумруд.

Индеец не замедлил появиться и выразил несказанную радость по поводу возвращения еще одного камня из числа пропавших семейных реликвий. Выслушав рассказ Кортеса о том, как изумруд оказался у него, Сикотепек попросил, чтобы дон Эрнан возвратил ему все камни, на что Кортес ответил ему так:

— Мне жаль отказывать вам, но изумруды должны еще некоторое время побыть у меня. Я не могу немедленно отдать их вам — ведь если все же состоится суд над теми, кто совершил эти преступления, то эти камни станут важным вещественным доказательством. Хотя, по правде говоря, у меня все меньше надежд на то, что справедливость когда-нибудь восторжествует.

Сикотепек не нашел, что возразить, и, оставшись в Койоакане, получил в свое распоряжение достойные покои во дворце Кортеса по соседству с Куаутемоком. Это дало повод злым языкам повозмущаться, что злостный преступник, повинный в гибели многих испанцев, разгуливает на свободе и пользуется особым покровительством губернатора.

Несмотря на присущую ему надменность, Сикотепек покорился Кортесу, однако под предлогом того, что он все еще пытается отыскать убийц отца и брата, индеец время от времени исчезал на несколько дней, и никто не знал, где он бывает. Что же до губернатора, то ему было достаточно держать Сикотепека подле себя. Отлучки индейца его не беспокоили, более того, он смотрел на них благосклонно, считая, что чем меньше времени проводит Сикотепек среди испанцев, тем лучше: слишком многие его ненавидели, и столь сильно, что дело вполне могло дойти до рукоприкладства.

Глава XXII,

в которой рассказывается о том, как Франсиско де Гарай свел знакомство с Памфило де Нарваэсом, о беседе, состоявшейся между ними в Койоакане, о взаимных услугах, которые они оказали друг другу, несмотря на то что отношения их вначале совсем не были дружескими, и о несчастье, случившемся с аделантадо