Колодец - Сергей Гжатский

Ещё Симаков зафиксировал на его боку висевшие на поясном ремне: револьвер в новенькой, свиной кожи жёлтой кобуре и заточенный под кинжал австрийский штык без ножен.

Но что больше всего поразило Симакова — так это лицо говорившего!

Мало того, что оно бугрилось, изъеденное оспой, так его ещё украшал ужасный рваный шрам, который тянулся от левого угла рта до уха… Казалось, что урка постоянно ухмыляется одной половиной лица, обнажая пару гнилых зубов.

Перехватив заинтересованный взгляд пленника, Зубоскал /так его успел окрестить про себя Симаков /машинально погладил шрам и охотно пояснил:

— Это меня в остроге один шпын крышкой от консервной банки полоснул…

Метил по горлу, а попал по щеке, паскуда! Хочешь, Страж, я и тебя так же разри-сую?

Он вдруг натужно, с повизгом рассмеялся. Его голова при этом запрокинулась и острый кадык выпер далеко вперёд, а впалые, давно небритые щёки, мелко задрожали.

Пока он гоготал, Симаков осмотрелся.

Оказалось, что кроме Зубоскала в горнице находилось ещё четверо бандитов…

Он даже не удивился тому, что назвал эту четвёрку бандитами. Он просто знал это и всё! И его ни капельки не интересовало, откуда возникли эти знания! А если бы и не знал, то одного взгляда на этих сумрачных, бородато-косматых нетрезвых головорезов с остановившимися пустыми взглядами было достаточно, что бы понять, кто есть кто.

Ещё Михаил Степанович знал, что в волости вспыхнуло хорошо подготовленное кулацкое восстание, главари которого — белогады и контра — объявив себя истинными патриотами и спасителями России, принялись повсеместно уничтожать и искоренять Советскую власть.

Опирались они при этом на кулаков-мироедов и "обиженных" новой властью середняков и членов их многочисленных семейств; на выпущенных из тюрем преступников всех мастей: уголовников, дезертиров, саботажников, спекулянтов и мародёров — одним словом всех тех, кому Советская власть стала поперёк горла, не давая творить бесчинства.

Примкнула к восстанию и часть "тёмных", то есть безграмотных, а потому и несознательных крестьян, к тому же запуганных кулаками и подкулачниками, либо обманутых их ложными обещаниями…

Сегодня на заре один из повстанческих отрядов под предводительством белогвардейского штабс-капитана, ворвался и в их село… Комбедовцев, пятерых представительных мужиков, взяли сонными, прямо в постелях и без долгих раз-бирательств повесили на воротах перед Сельсоветом — избой — пятистенкой, конфискованной давеча у купца Никодимова. Членов их семей — стариков, баб, ребятишек — согнали в кучу на площадь перед церквушкой и тут же порубали шашками в "капусту"! В назидание остальным, так сказать, для острастки…

Всех сочувствующих Советской власти, а таких набралось без малого всё село — безжалостно выпороли шомполами на извозе, опять же не делая исключений ни для стариков, ни для баб с девками, ни для ребятишек…

Совершив экзекуцию, озверевшая банда умчалась в сторону станции, а вот эта группа осталась! Они не занимались ни грабежами, ни политикой, им отчего-то был нужен исключительно сельский кузнец Симаков… Заправлял головорезами Зубоскал и ему подчинялись безоговорочно!

…По правую от Симакова руку, за дощатым, чисто выскобленным столом, который стоял в "красном" углу под божничкой, сидели и бражничали трое повстанцев. Они в чинном молчании сосредоточенно поглощали мутный самогон из трёхлитровой квадратной бутыли. В глиняных мисках, как попало расставленных по столу, виднелась незамысловатая закуска: квашенная капуста с брусникой, помидоры, огурцы, лук, ржаной хлеб и сваренный в "мундире" в чугунке картофель. Натюрморт дополнял приличный шмат сала, порезанный и разложенный на чистой тряпице… Вооружение бандитов составляли обрезы, которые лежали у них под рукой на лавках.

Симаков кинул быстрый взгляд налево — там находился ещё один "защитник отечества". Стоя к пленнику спиной, бандит копошился возле жарко натопленной печи. Согнувшись в три погибели, он чуть не с головой влез в неё, пытаясь что-то там достать или поставить.

— Ну что, Страж, — отсмеявшись подступил к Симакову Зубоскал, — "Скажешь, где

находятся Врата али нет? И как их отпереть? Молчишь? Напрасно! Ну да ничего,

сейчас запоёшь аки соловушка!

С гнусной ухмылкой, которая была совершенно лишней на его изуродованном лице, бандит шагнул в сторону и картинно взмахнул рукой, указывая на то, что до сих пор умело скрывал за своей спиной.

От увиденного Симакова кинуло в дрожь. Шагах в пяти от него, на таком же, как и под ним, кресле с высокой резной спинкой, /их явно притащили из ближайшей разгромленной помещичьей усадьбы/, сидела со связанными за спиной руками… его жена Клавдия!

Её левый подбитый глаз фиолетово потемнел и заплыл, щека оцарапана, длинные каштановые волосы — зависть всех деревенских баб — растрёпанными космами свисали на заплаканное лицо… Ситцевая кофточка в синий горошек, /покупали на Пасху на ярмарке в Верее/, распахнута до самого пупа, одна грудь сиротливо обнажена. Изо рта торчит скомканная тряпка — кляп. На глазах Клдии

снова показались слёзы и она задёргалась, замычала, пытаясь что-то передать мужу…

От накатившего гнева у Симакова потемнело в глазах. Он заскрипел зубами и попытался встать с кресла, но ему помешали путы на ногах и связанные руки.

— Что Страж, проняло? — осклабился Зубоскал, — Так-то лучше! Но ты погодь, самое интересное только начинается. Спиридон, долго ты там?

— Готово! — радостно сообщил неказистый мужичок, отходя от печки.

Словно компенсируя свой низкий рост и хилое телосложение, он крест-накрест обвесился пулемётными лентами поверх матросского бушлата, который был ему явно великоват размера на три. Что бы придать себе более грозный и воинственный вид, он нацепил ещё и "Маузер" в деревянной кобуре, которая, по тогдашней бандитской моде, болталась у него где-то на уровне колен.

— Держи — кося!

Спиридон протянул Зубоскалу вязальную спицу, острый конец которой на одну треть был раскалён в печи добела.

— Да ты тряпочкой обхвати, а не то, неровён час, сам обожжёшься…

Зубоскал так и сделал.

Трое за столом, сопя и икая, в полном молчании продолжали хлестать самогон.

Происходящее в избе их, казалось, абсолютно не трогало!

При виде спицы у Симакова захолонуло сердце: что ещё удумал главарь?

Ответ на свой вопрос он получил практически сразу же…

— Ну, Страж, давай, колись! — Зубоскал поводил спицей перед глазами Симакова,

словно товар лицом показывал, — Опять молчишь? Зря! Твоей же жене хуже будет!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});