Ничего, кроме любви (СИ) - Хабарова Леока

Привет передать…

Серёга не выдержал.

— А Кристина мне ничего передать не просила?

Отупевший мозг рисовал омерзительную фантазию: Крис сидит рядом с койкой Макса Горских и рыдает, заламывая руки.

Она с ним… Неужели она с ним? С ним, а не со мной? Иначе… почему её здесь нет?

Как же так, Кристина? Как же так?

— Нет, не просила. — Алик вдруг помрачнел.

У Серого моментально всё оборвалось, а что не оборвалось, то сжалось.

— Говори, — прохрипел он. Непослушные пальцы всё-таки сомкнулись в кулаки, и короткие ногти вонзились в ладони.

Стало страшно. Так страшно, как не было даже в Чечне.

— Она…

— Мертва? — выпалил Серёга, не в силах дольше ждать ответа.

Не уберёг! Не успел! Проморгал! Идиот!!!

— Не совсем, — Алик неопределённо качнул головой. — Кристина в коме. Горских так избил её, что…

— Я должен увидеть Крис.

Серый откинул тонкое одеяло и обнаружил на себе с полдюжины дурацких датчиков.

Вот чёрт!

— Я должен увидеть Крис немедленно.

— С ума сошёл? — Алик попытался уложить его обратно. — Тебя самого только откачали! Тебе же волноваться нельзя!

— Слушай, ты. — Сергей схватил его за шиворот. Сил, конечно, сейчас кот наплакал, но справиться с Аликом он завсегда сможет. — Я. Должен. Увидеть. Крис. Немедленно. Что непонятно?

— Всё понятно, — буркнул друг.

— Где она?

— Этажом выше.

«Как и всегда…» — грустно усмехнулся Серёга и потребовал:

— Отведи меня к ней. Сейчас.

***

Герман Геннадьевич — заведующий отделением Интенсивной терапии — оказался мужиком жёстким и бескомпромиссным. он сам воевал в девяносто шестом, поэтому Серёгины десантские понты были ему глубоко по барабану.

Хмурая женщина в белом халате привела его аккурат в тот самый момент, когда Серый сполз с койки и, вцепившись в Алика, вознамерился дать дёру из палаты.

Геннадьевич наказал каждого: Алика выпроводили, пригрозив никогда больше не пускать на порог больницы, а Серёгу немилосердно скрутили, силой вкололи успокоительное и уложили в постель.

— Пустите меня… — бормотал он, проваливаясь в сон. — Пустите к ней…

Когда Серый проснулся в следующий раз, рядом сидел Дыбенко. Старший морщил лоб гармонью и хмурил седоватые брови.

— Очухался, верзила контуженный? — ласково спросил Пётр Петрович. — Ну ты и накуролесил, хренов народный мститель. Совсем дебил, да?

— Так точно, товарищ майор… — Серёга тупо пялился в потолок. Разговаривать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Сдохнуть, разве что…

— Она показания подписала… — майор неспешно почесал подбородок. — … подруга твоя. Перед тем, как в особняк отправиться. Хватит, чтоб Горского до скончания времён за решетку упечь. Только вот…

Он кашлянул, и Сергей хмуро глянул на начальника.

— Только вот, она тоже под суд пойдёт, если очнётся. И сядет. Пять человек укокошила, как никак.

Это «если» больно резануло по сердцу, но Серый быстро взял себя в руки. Старший напомнил ему о главном: как ни крути, Крис — убийца, отправившая на тот свет пятерых, и ни один суд её не оправдает. Ни один. Никогда. Да, она действовала по принуждению, под угрозами, но…

Она. Убивала. Людей.

«И я убивал», — угрюмо подумал он. — «Но то война — другое совсем. Там либо ты, либо тебя…».

И всё-таки…

Под ложечкой противно засосало, и Серёга поёжился.

Что бы сотворил чёртов психопат Горских с Кристиной, если бы она отказалась работать на него?

Убил бы…

— Чего ершом надулся? — Старший хлопнул его по руке. — Поехали прокатимся.

Он кивнул в сторону. Серый проследил за его взглядом и похолодел: у двери стояла инвалидная коляска.

— Не сяду я в неё! — рыкнул Серёга. В госпитале он насмотрелся на ребят, обречённых всю жизнь перемещаться на таких вот агрегатах, и суеверный страх сковал душу. — Я не калека!

Для пущей уверенности в громких заявлениях, Сергей украдкой ущипнул себя за бедро. Вроде всё в порядке.

Тогда зачем коляска?

— О, ты не калека! — разъярился майор и стал красным, как борщ. — Ты контуженный дебил! Меня Геннадьевич к тебе еле пустил, а ты кочевряжишься. Тебе на ноги встать до пятницы не дадут, а протянет твоя зазноба ещё двое суток, или нет — большой вопрос.

Серёгу словно ледяной водой окатили. он шумно втянул в себя воздух и скрипнул зубами.

Так вот зачем Дыбенко примчался к нему и коляску эту дурацкую приволок! Всеми правдами, похоже, старался, чтобы он, Серый, успел увидеть Кристину живой. В беспамятстве, но всё-таки живой…

Возможно, в последний раз…

— Поехали, — буркнул он и откинул одеяло.

***

В палату их не пустили. Пётр Петрович ругался, рычал, угрожал, размахивал удостоверением, кому-то звонил и сулил магарыч, но… всё оказалось бесполезно: дородная медсестра держала оборону не хуже защитников Бреста[21].

— Вы ей кто? — строго спросила она, и Серёга растерялся, не зная, что ответить.

Искреннее «я люблю её» казалось слишком интимным и не шло с языка, а представиться соседом Сергей не решился, ибо глупость несусветная.

— Д-друг, — запнувшись, выдавил он и почувствовал, что краснеет.

Сестра глянула так, будто поняла всё и сразу.

— Знаю я таких друзей, — фыркнула она. — Свидетельство о браке есть?

— Нет. — Серый понурил голову.

— На нет и суда нет, — отозвалась суровая хранительница врат и добавила с нажимом: — Только родственников можно. остальных не положено!

Майор тихо выматерился и заявил, что будет говорить с завотделением лично. Медсестра развела руками: мол, говорите, сколько душе угодно. Ради Бога.

А Серый…

Там в двери окошко было. Специальное.

Сергей встал с коляски и, на силу справляясь с головокружением, заглянул в палату через стекло.

Кристина спала. Как спала бы, наверное, та самая принцесса Аврора, о которой Крис ему говорила. Только вот… вряд ли у сказочной принцессы был подбит глаз, разбиты губы, прострелено плечо и перебинтована голова…

Серёга сглотнул и с трудом удержался, чтобы не жахнуть со всей дури в стену.

Его Крис…Его клуша…Его женщина…

Любимая…

Лежит, подключенная к аппарату жизнеобеспечения, и уже вряд ли когда-то проснётся, потому что он, контуженный дебил, не сумел её спасти…

Я погубил тебя, Крис…

— Серый… — Рука майора легла на плечо. — Ты это… не волнуйся. Я сейчас к Геннадьевичу спущусь. Разрешение получу. официальное. Тебя пропустят.

Сергей молча кивнул.

Когда Старший ушёл, он уселся на колченогий стул рядом с дверью палаты и уронил голову на руки.

Чёрт. Вот ведь чёрт! Проклятье!

Он потерял Крис. Потерял, с какой стороны не посмотри. И нету выхода. Совсем.

***

Серёга сидел, почти час пялясь в пол, а Дыбенко всё не возвращался. Как бы не загрыз его этот Геннадьевич: уж больно суров. Хотя… Пётр Петрович тоже шит не лыком…

Наконец, со стороны лифта послышались шаги. Серый навострил уши. Напрягся. Приосанился. однако из-за угла появился не тучный лысеющий майор, а худощавый молодой парень.

— Здравствуйте, — робко сказал юноша и протянул узкую ладонь.

Сергей пожал её, хмуро глядя на незнакомца.

«Кто ты ещё такой?» — думал он. — «откуда взялся?».

— Вы меня не помните?

— А должен? — Серый нахмурился. Действительно, сквозило в чертах отрока нечто смутно знакомое. Эти серо-стальные глаза и тёмно-русые волосы над высоким лбом…

— Мы с вами в особняке встречались. — Мальчонка залился краской. — Кристину вместе искали.

Серёга похолодел.

— Вы меня почему-то Лёхой называли, а себе всё время идти приказывали. Наверное, это из-за наркотиков, да?

— Ты кто такой?

— Меня Стас зовут. — Парень нервно облизнул губы. — Я… брат Кристины.