Пищевая цепочка - Виктор Ночкин

Тем временем близорукий сталкер нашел подходящую груду ящиков и стал взбираться на ржавый контейнер. Осторожно прилег, потом, выставив руку с пистолетом, приподнялся. Расписной будто ждал этого — вынырнул из-за укрытия с оружием наготове. И тут же раздались хлопки выстрелов. Очкарик повалился на спину, с грохотом покатился вниз. Потревоженные ящики задребезжали и обрушились на упавшего сталкера. Тот дернулся в последний раз, инстинктивно отталкивая упавшую тару, и замер. Зрителям был виден свитер, заляпанный красным.

— Готов! — бодро объявил Арни. — Расписной, на выход. Ты победил. Если передумаешь бродяжить и захочешь начать снова, милости просим на Арену.

Расписной хотел было подойти взглянуть на побежденного, но Арни с шутками и прибаутками велел ему выматываться — мол, нужно продолжить прерванные поединки. Слепой побежал на Арену поучаствовать в выносе тела. Ассистент Арни то ли был не в курсе дела, то ли просто оказался хорошим актером — ухватил недвижимого Очкарика за ногу, поволок к выходу и передвигался так сноровисто, что Слепому стало страшновато — не разбили бы мнимому покойнику башку. Поэтому он подскочил, взял залитого кетчупом сталкера за руки и вдвоем с «долговцем» вынес за дверь. Потом скомандовал:

— Бросай!

— Чего бросай? — удивился служитель Арены. Выходит, он был не в курсе. — У нас для трупаков каморка под лестницей. Сейчас схожу проверю, выкопали могилу или нет. Потом зароем.

Очкарик не имел инструкций, как вести себя после схватки, и на всякий случай лежал тихонько.

— Рано ему в могилу, — объявил Слепой. — Сперва нам предстоит над трупом надругаться как следует. Смотри, сейчас я приступлю к сеансу некромантии. Очкарик, воскресни! И пистолет отдай.

Покойник завозился на полу и медленно встал, протянул оружие Слепому. Парень из «Долга» попятился, краски покидали его лицо, он потянул из-за плеча автомат.

— Не стреляй, — предупредил Слепой, — его пули все равно не берут. Вот смотри! И разрядил в грудь Очкарику обойму холостых патронов. «Долговец» глядел на обоих совершенно очумело.

— А что теперь? — Очкарик стянул заляпанные кетчупом очки и стал старательно протирать стекла.

— Теперь тебя не должны видеть, пока не найдем хабар Пузыря. Ну и видок у тебя, охренеть можно. Знаешь, как однажды сталкер Петров опрокинул на себя кастрюлю борща? Идет по лесу, весь в красных потеках, как в крови, идет и ругается… Тут из кустов к нему самка кровососа, облизывается: «Ух, какой у тебя вид, красавчик… возбуждающий!»

— Борщ?… — промямлил «долговец».

До него уже начало доходить.

— Кетчуп, — пояснил Слепой. — И гляди, никому ни слова! Если что, Арни в курсе. Так что помалкивай, ага?

Пятью минутами позже за ними зашел Рожнов. Оглядел вымазанного Очкарика, потом обернулся к Слепому:

— Что теперь? Я велел парням следить за Расписным и Грибником. Ну и за остальными тоже.

— А Пузырь как?

— Ему сказали, что Очкарик спекся. Он уже хабара своего не ждет, пошел в «Сто рентген». Ему сегодня за счет заведения обещано. Ну, утешить как бы…

— Я думаю, наши голуби, Грибник с Расписным, не больше часа здесь пробудут. Покрутятся немного, чтобы это не выглядело слишком вызывающе, а потом свалят.

Рожнов кивнул:

— На выходе их обыщем, конечно.

— Они ж не дураки, все разыграли ловко, значит и хабар не при них, новый обыск они наверняка учли. Скорей всего, барахло Пузыря окажется у того, кто пойдет следом. Чтобы с Грибником за вашим КПП встретиться и отдать.

— Следом? А не перед ними?

— Может, и перед ними, но я все же думаю — после. Тот, кто выйдет первым, может и сбежать с хабаром, а? А так Грибник с Расписным его снаружи дождутся, и он никуда не денется. Я бы на их месте именно так и сговорился.

— Ладно, я пошел готовить встречу. Очкарик, сиди здесь и носа не высовывай, понял?

Близорукий сталкер только вздохнул.

***

Пока Слепой вершил правосудие на долговской базе, пока Тварь поднималась по пищевой цепочке и пока бригада во главе с Сержем пробивалась к Свалке, Курбан с Эфиопом не сидели сложа руки. Они искали тайник. Начали с остатков строения — подняли прогнившие доски пола. Эфиоп обнаружил несколько позеленевших медяков разного достоинства в основном 1961 года. Парню понравилось, он всякий раз порывался показывать находки старшему. Курбан ругался и велел не отвлекаться на мелочи. Его старые монетки не радовали, он жаждал найти богатый хабар.

Когда с полом покончили, Курбан велел Эфиопу под ставить плечо и тщательно обследовал остатки перекрытий. «Отмычка» напрасно отговаривал и показывал подножие стены — мол, там нет следов, никто не приставлял лестницу или какую-нибудь опору, но Курбан был непреклонен:

— Ты этих ребят не знаешь. Они хитрые, и Слепой этот — балагур вроде, шутник, да? А на самом деле тоже хитрый! Уж ты мне поверь, я сразу его раскусил — себе на уме парень, что-то скрывает… Давай. К стене! Эфиоп, вздыхая, встал под стеной, подставил сцепленные ладони и помог приятелю взобраться наверх. Тот, ругаясь и поднимая клубы пыли, облазил закоулки и укромные местечки среди рассохшихся досок и гнили. Ничего не нашел и сполз вниз. Следом за Курбаном со стены осыпался мусор, что вызвало новый приступ ругани. Потом Курбан обошел руины вокруг, высматривая следы. Нигде свежевыкопанной земли или иных признаков тайника не нашлось. Эфиоп уже пару раз завел разговор, что они здесь напрасно время теряют, а припасов маловато. Курбан прервал жалобы «отмычки», хлопнув себя по лбу и выкрикнув:

— Ага!

— Чего?

— Костер! Вот оно что!

— А чего костер-то? — Эфиоп захлопал ресницами. На всякий случай бросил взгляд на кострище, ничего не понял и снова спросил: — Чего костер-то?

— Консервы он какие жрал? Слепой какие консервы жрал? — Курбан улыбался, он был страшно доволен собой

— Как это какие? Ну, вот те, которые… Я ж еще банку нашел.

— Банка с саморазогревом! — торжественно объявил Курбан. — А костерчик-то Слепой зачем жег?

— Зачем?

— Не тупи, копай! Давай разгребай угольки, копай под костром! Он нарочно костер разводил, чтобы тайник скрыть, а хабар — под углями.

Эфиоп вздохнул и приступил к работе. Он старательно разгреб золу, отшвырнул в сторону обугленные косточки, которые обнаружились среди пепла… и нашел пакетик из-под растворимого кофе. Посмотрел на торжествующего Курбана и не рискнул показать находку. Это стоило ему лишних полчаса работы — пришлось копать глубоко, чтобы убедить напарника, что гениальная догадка неверна. Так, в бесплодных поисках, прошел день. Ночевать сталкеры решили среди руин — какое-никакое, а все-таки убежище. Раз настил с пола сняли, можно развести костер под стеной. Те доски, что посуше, пошли на дрова.

Когда стемнело, округа наполнилась странными звуками. Ветерок шумел кронами деревьев у края поляны, завывал в разворошенном мусоре над головой — среди обломков кровельного настила. В костре трещали сырые дрова, выстреливали ворохами искр, рыжие сполохи бродили по стенам из пористого кирпича. Эфиопу стало не по себе.

— Может, все-таки уйдем отсюда? — робко предложил парень. — Место какое-то… нехорошее…

— Не глупи. — Курбан растерял прежний задор, но его упрямство не уменьшилось. — Это место нехорошее, потому что мы в Зоне. Здесь хороших мест не бывает. Но бывает хабар. Сам посуди — парень сюда пер из этакой дали, а зачем? Поел консервов, да и потопал прочь, так?

— У нас жратвы маловато.

Снова в костре среди углей треснуло сырое полено, искры закружили в дымном хороводе.

— На охоту сходим завтра вечером или послезавтра, если до тех пор хабар не сыщем, — решил Курбан. — Здесь места глухие, значит, и дичь должна быть.

— Должна быть, — согласился блондин. — Даже странно, что никого не слыхать. И собак нет.

— По собакам соскучился? — скривил лицо Курбан. — Лучше молчи, а то и впрямь накличешь. Рядом болотце должно быть, во всяком случае на карте обозначено. У воды всегда зверье водится. Вот и сходим туда. Но лучше бы найти хабар Слепого и убраться отсюда быстрей. — Он передвинул поудобнее автомат на коленях и добавил: — А спать будем по очереди. Я первым, потом ты. Завтра пойдем по кругу около развалин, будем искать.

* * *

Тварь, затаившись среди умирающих псевдоплотей, сперва не двигалась — она быстро, насколько могла, вырабатывала нервную ткань. Зоны деления клеток работали на полную мощность, температура тела Твари в этих точках поднялась до шестидесяти градусов. Гибкие отростки пронизали тела убитых мутантов. Эти щупальца мягко обволакивали органы, необходимые Твари, или обретали твердость стальных лезвий — тогда они, будто нож, входили в податливую плоть. Тварь брала, что ей требовалось, и отбрасывала лишнее. Потом, несколькими часами позже, закончились запасы в пищеварительном тракте чернобыльского пса, который по-прежнему служил Твари источником строительного материала. Она вытянула собачью шею к округлому боку псевдоплоти и впилась зубами. Твари снова требовалось много пищи. Двенадцать часов тяжелого труда — и ее тело изменилось до неузнаваемости. Тварь приобрела новые органы, при помощи которых рассчитывала существенно продвинуться к цели. Но сперва новому телу нужно было набрать массу, туловище чернобыльской собаки оказалось теперь слишком легким. Тварь решила задержаться у растерзанных, изуродованных туш мутантов…