Трудовые будни барышни-попаданки 4 - Ива Лебедева

помогать знаниями.

— А ребята из команды, они тоже так думали?

— Нет, — виновато сказал мальчик. — Что-то слышали про Грецию. Но для них главное было, что я приказываю, они привыкли мне подчиняться. И не верили, что юная барыня может такое задумать без вашего согласия.

И окончательно уставился на мокрую траву. А я пожалела, что выбросила все прутья. Ладно, курице все сказано.

— Павел, извинись перед ребятами. Особенно перед Михайловым, когда вернется. А сейчас — спать. Погоди, есть во что переодеться, чтобы в мокром не лечь? Хорошо. И больше не смей в такой дождь гулять без капюшона!

Павлуша чуть не рассмеялся и умчался по темной аллее. А я вздохнула, потому как в голову пришел очень знакомый исторический сюжет. И не из давнего прошлого, увы, а из ближайшего будущего. Следующего, 1825 года.

Вот точно так же, такие Лизоньки из молодых гвардейских офицеров и чиновников в общем-то справедливо недовольны самодержавием: не проводит реформ, не отменяет крепостное право, просто жестоко во множестве бытовых проявлений. И когда возникнет династическая путаница — цесаревич Константин не хочет править, царевич Николай не решается взять корону, вот тогда-то они и выступят, благодаря Павлушам — офицерам попроще, очарованным разговорами о свободе, хотя до конца не понимающим, в чем смысл всей затеи. А уж «Павлуши» увлекут солдат, верящих, что начальство не ошибается.

И начнется путешествие на Сенатскую. Кто-то поплывет до конца, до картечных залпов и Сибири. А кто-то спрыгнет за борт, обвинит себя в иудином грехе и разобьет голову о стены каземата. Не помню фамилии, но и такие судьбы были. Обманщики, обманутые — все ради благой цели. Царевич же Николай станет царем, и у него до последнего дня правления перед глазами — мятежная площадь. Будут технические прогрессы, улучшения законодательства и жесточайший прессинг любого вольнодумства.

И мне надо с этим что-то делать. Минус — я слабая, что делать, не знаю. Плюс — год впереди…

Из-за этой истории ни я, ни Лизонька не ужинали. Поэтому глубокой ночью попили чай с пирогом и еще раз поговорили как два усталых человека. Надеюсь, я достучалась: объяснила, что хорошие дела нельзя начинать с обмана. И нельзя манипулировать людьми, особенно теми, кто тебе дорог.

Кажется, дочка поняла, хотя последняя часть беседы напоминала сеанс сонной психотерапии. Пришлось взять под ручку, отвести в постель. Зефирка бежала рядом, держа в зубах калошу, упавшую с ноги.

Перед тем как лечь самой, вернулась в кабинет. Положила в сейф деньги, так и лежавшие на столе, а рекомендательное письмо для Павла Волгина порвала. Закрывая кабинет, облегченно вздохнула…

Нет, еще одно дело. Вернулась, написала письмо Мише насчет поисков Антона и отнесла сторожу, дежурившему на причале, пусть будет отправлено с первым пароходом.

Теперь — спа-а-ать.

* * *

Спала долго, все же проблемой меньше. Встала, обошла усадьбу и производства, говорила с работниками. Немножко сердилась на дочку и ее инициативного кавалера: столько людей переполошили с внезапно введенной и столь же внезапно отмененной дополнительной охраной. Павловне сказала, что с Антошей произошло недоразумение, но мы его найдем и вернем.

Лизонька была грустна, с заспанными глазами. О вчерашнем не вспоминала, только спрашивала про беглеца.

А вечером пришло сообщение от Миши.

'Мушка, с Михайловым понял. Распорядился о его розыске, полномочия на это у меня есть. Обещал личную награду за привод при условии, что никаких обид не чинить не станут. Подумают, мол, мой бастард сбежал, да и ладно.

На Чумном были визитеры, взяли товар. Все живы и здоровы. Привет от В и В.

Сегодня не вернусь. По моим агентурным сведениям, мерзавцам понадобились новые жертвы. Надеюсь, этой ночью свинская история закончится. Целую'.

А вот приложение к бодрому письму меня насторожило. Адрес в Коломне, набережная Екатерининского канала. Без приписки: если со мной что-то случится. Но счел нужным оставить.

Ну а если он поступил так, я тоже имею право поступить, как хочу.

Глава 32

Генерал Б.

Экипаж храма Венеры ожидал меня у входа в Каменный театр. Как и в прошлый раз, окна кареты были зашторены, как и в прошлый раз, мне была предложена изящная шелковая маска, конечно же без свинского рыла.

Коммерческий советник со странным псевдонимом вряд ли пытался ввести в обман. Чудная амурная затея должна была закрыться сегодня или завтра. Со дня на день ожидалось возвращение государя, и было бы лучше, если бы ему доложили, что заведение упразднилось. Почему бы не побывать напоследок? К тому же я помнил слова господина Орлова о пропавшей девице и, хотя не очень-то верил в романтические кинжальные баллады, решил взглянуть на этот странный клуб под несколько иным углом.

Что касается правой руки, она без малейшего беспокойства претерпевала по несколько фехтовальных занятий в день и была готова служить мне верой и правдой.

Как и в прошлый раз, меня сразу провели на второй этаж особняка, в зал для избранных. Перед этим лакей в кабаньей маске попросил меня воспользоваться черной накидкой, скрывавшей мундир. Я усмехнулся и прибегнул к этой мере, увеличившей степень моего инкогнито, но вряд ли сделавшей совершенно неузнаваемым.

Несколько минут спустя мое предположение подтвердилось. Пусть зал был освещен тускло, а в жаровнях курились благовония, создававшие ароматный туман, я узнал нескольких гостей, в таких же масках и накидках, и перекинулся парой необязывающих реплик, будто видел их впервые. Хотя тут точно были министр, двое министерских помощников, гвардейский генерал, как и я. И двое, пожалуй, самых высокопоставленных посетителей, точнее всевластный отец с сыном. Я даже улыбнулся мысли, что в некоторых семьях отцы приводят сыновей в бордели, чтобы те изучили науку страсти от самых умелых учителей, или учительниц, или учителок — не знаю, как это слово склоняется по-русски. В данном же случае именно сын сопроводил в такое место своего отца.

Между тем ко мне приблизился лакей с подносом, на котором стоял кубок.

— Достойный гость! Чтоб быть посвященным в тайны Венеры, вам надлежит испить любовное зелье.

Я поднял сосуд, по правде говоря напоминавший театральную бутафорию, принюхался. Вспомнил пересказ модной испанской новеллы.

— Синьор Дулькамара, от этого любовного напитка несет Асклепием, а я привык чтить Венеру дарами Дионисия. Шампанского!

Если из-под свинской маски можно взглянуть недоуменно, то взгляд был именно таковым.

— Достойный гость, по правилам Клуба, которым вы обязались подчиняться, едва переступив порог, вам следует…

На одну секунду лакей превратился в ординарца, замешкавшегося с поручением. По