Эллигент - Вероника Рот

Впрочем, можно предположить, что у них была общая цель. Например: и Джанин, и Бюро хотели, чтобы эксперимент продолжался, и они были готовы пожертвовать жизнями невинных людей. А я-то уже надеялась, что это место может стать моим домом. Оказывается, я попала в логово настоящих убийц. Отшатываюсь от микроскопа и с волнением покидаю комнату.

Не обращая внимания на встречных людей, я бреду по коридорам Резиденции Бюро все дальше и дальше, пробираясь по норе зверя. В голове звучат слова, сказанные мной Кристине: «Может, это место станет нашим домом…» Им эхом отвечает голос Тобиаса: «Они убили твоих родителей!»

Не знаю, куда я иду, просто хочу выбраться из замкнутого пространства на воздух. Сжимаю пропуск в руке и, прошмыгнув через КПП, направляюсь к скульптуре.

Сейчас здесь нет яркого солнечного света, только вода продолжает каждую секунду падать на каменную плиту. Некоторое время стою и наблюдаю за этим. А потом замечаю своего брата на противоположной стороне.

– Ты в порядке? – осторожно спрашивает он.

Нет, я совсем не в порядке. Мне не хочется никуда уходить с этого безлюдного места, отличающегося от всех остальных в этом здании своей надежностью, правдивостью и тем, что оно никем не контролируется. Еще пару минут назад я была уверена, что такого здесь не существует.

– Нет, – отвечаю я Калебу.

Он огибает камень и приближается ко мне.

– А что случилось?

– Что случилось? – смеюсь я. – Скажу тебе одно: я только что узнала, что ты не самый большой подлец на свете.

Сажусь на корточки и хватаюсь за голову. Я как будто оцепенела и от этого ступора прихожу в еще больший ужас. Бюро несет ответственность за смерть моих родителей. Чтобы поверить, я снова и снова это повторяю. Что-то со мной не так.

– А, – говорит он. – Я… мне очень жаль.

Я тихонько фыркаю.

– Знаешь, что однажды сказала мне мама? – спрашивает он, и то, как непринужденно он произносит слово «мама», заставляет меня поморщиться. – Она сказала, что внутри каждого человека прячется какое-то зло. И если ты хочешь сделать первый шаг, чтобы полюбить кого-то, тебе следует признать зло в самом себе, чтобы быть в состоянии простить другого.

– Ты хочешь, чтобы я тебя простила? – тупо спрашиваю я и встаю на ноги. – Знаешь, Калеб, возможно, я и совершала плохие поступки, но я бы никогда не повела тебя на твою собственную казнь.

– Ты не можешь этого знать, – говорит он, и его голос звучит жалобно, словно он умоляет меня согласиться с тем, что ничем не отличается от меня. – Ты просто не представляешь, как Джанин умела убеждать.

Что-то щелкает внутри меня, и я даю ему пощечину. Все, что я знаю, так это то, как эрудиты сорвали с меня часы и ботинки и привязали к столу, собираясь убить. К столу, который, возможно, подготовил для этого Калеб.

Я надеялась, что выплеснула свой гнев. Но когда я вижу, как он отшатывается, прижимая руку к щеке, меня охватывает такая злость, что хватаю его за ворот рубахи и трясу так, что он стукается о каменную плиту. Я кричу ему, что он трус и предатель и что я убью его, убью и все.

Одна из охранниц подбегает ко мне, хватает за руку, и наваждение спадает. Я отпускаю рубашку Калеба, рука саднит от боли, поворачиваюсь и ухожу.

В лаборатории на пустой стул накинут бежевый свитер, его рукава свисают до полу. Я еще ни разу не встречала руководителя Мэтью. Подозреваю, что сам Мэтью делает всю реальную работу. Сажусь прямо на свитер и осматриваю костяшки пальцев. Они покрыты кровоточащими ссадинами. Калебу сейчас тоже несладко. Вот так устроен наш мир.

Когда я вчера вечером вернулась в нашу комнату, Тобиаса там не было. А я была слишком раздражена, чтобы просто уснуть. Несколько часов я лежала, пялясь в потолок, и, в конце концов, пришла к выводу, что я не буду ни участвовать в заговоре Ниты, ни пытаться остановить их. Открывшаяся правда о происхождении сыворотки для симуляции атаки пробудила во мне ненависть к Бюро, и я хочу теперь просто наблюдать, как оно будет разваливаться изнутри.

Мэтью рассуждает как ученый, и мне сложно следить за ходом его мыслей.

– …Делая кое-какие генетические экспертизы. Это все, конечно, прекрасно, но до того мы разрабатывали способ получения сыворотки памяти как некоего вирусного компаунда, – говорит он. – С такой же характерной быстрой репликацией и способностью к распространению через воздух. Потом мы разработали прививку против него. Ее действие временное, длится всего сорок восемь часов, но хоть что-то.

Я киваю.

– Правильно ли я поняла, что вы это делали для того, чтобы повысить эффективность экспериментов в городах, так? – уточняю я. – Какой смысл накачивать всех сывороткой памяти, когда можно просто распылить ее в воздухе?

– Точно, – он выглядит довольным от того, что мне интересен его рассказ. – И это куда удобнее, можно выбрать определенных членов популяции, которым такая сыворотка не нужна, и сделать им прививку. В течение двадцати четырех часов, за которые распространяется вирус, они окажутся иммунными к его воздействию.

Я снова киваю.

– Слушай, ты в порядке? – вдруг спрашивает Мэтью.

Кружка с кофе, который он пьет, останавливается на полпути ко рту. Он отставляет ее в сторону.

– Я слышал, у тебя были какие-то проблемы с охранниками вчера вечером.

– Это все из-за моего брата Калеба.

– Да неужели? – приподнимает бровь Мэтью. – И что он выкинул на этот раз?

– Как ни странно, ничего, – я пропускаю рукав свитера между пальцами, конец рукава потрепан, заметно, что свитер долго носили. – Я была на грани истерики, Калеб просто попался мне на пути.

По выражению лица Мэтью понимаю, о чем он сейчас меня спросит. А мне и самой хочется все рассказать ему обо всем, включая то, что узнала от Ниты. Могу ли я ему доверять?

– Мне кое-что рассказали вчера, – начинаю я, чувствуя себя так, словно ступаю на тонкий лед. – Насчет Бюро. О моем городе. И еще о симуляциях.

Мэтью выпрямляется и бросает на меня странный взгляд.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Случайно, не Нита тебе все это рассказала?

– Она. А как ты узнал?

– Я помог ей пару раз, – поясняет он. – И предоставил ей доступ в то хранилище. А что еще она тебе рассказала?

Значит, Мэтью и есть таинственный информатор Ниты? Значит, именно Мэтью, который безапелляционно объяснял мне разницу между моими «чистыми» генами и «поврежденными» генами Тобиаса, помогал Ните…

– Кое-что о своем плане, – произношу я медленно.

Он встает и идет ко мне. Вид у него при этом настолько взволнованный, что я инстинктивно отшатываюсь от него.

– Ты хочешь сказать, что это все-таки произойдет? – спрашивает он. – А ты не знаешь когда?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});