Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (антология) - Павел Старовойтов

До моста добрались с большим трудом: у реки, на открытом месте, порывы ветра буквально сшибали с ног.

— Евпатий Коловрат…

— Лёвушка, ты чего? Корнями своими похвастаться решил?

— Да нет… Мост. Раньше он мне не казался таким страшным.

— Раньше все казалось другим. Как там… у англичан: «мартини было суше». А у нас водочка да с грибочками такую вкусовую палитру выдавали… Ну, да ладно. Двигать пора, нечего лясы точить! — Виктор посмотрел на мост. — За часик управимся. Если не помешает никто.

Легко сказать — пора двигать. На первый взгляд, мост почти не пострадал, по крайней мере, все пролёты, вроде бы, были на месте. Но доверия сооружение все равно не внушало: мостовое полотно сильно пострадало, чёрная, бурлящая у быков вода, казалось, была совсем рядом. Проход затрудняли и горы строительного мусора, в который превратились колонны метрогалереи. Время от времени попадались достаточно свежие экскременты — знак того, что мостом пользовались не только люди. Или вообще все, кроме людей.

— Ну что, нагрелись? — Виктор засмеялся.

И на самом деле, десять минут «бега с препятствиями» — и ветер стал казаться уже не ледяным, а «просто прохладным».

— Тогда не стоять! А то прохватит еще!

— Или промокнем, — Лёвушка указал на тучу, — дождь будет.

— Да уж, погода шепчет, февраль, а дождик то и дело. Хотя… Раньше вот поговорка была: «Февраль: я воду подпущу! Март: а я корове рог набок сверну», — заметив недоумённые взгляды попутчиков, Железняк пояснил, — ну, то есть мороз ударит.

Рёв услышали, когда до берега оставалось всего ничего.

— Клыканы… Чёрт их принёс! Не вовремя как!! Так. Ноги в руки — и чтоб через минуту я даже сопения вашего не слышал.

— А ты??

— Сдуло!

Выражение лица у Железняка было таким, что спорить никто не решился.

— Надеюсь, он знает, что делает, — Лёвушка, хоть и подчинился приказу, немного замешкался, надеясь, что в случае чего сумеет прийти на помощь.

Железняк догнал их минут через пять, а сразу после этого послышались один за другим два взрыва.

— Ну, вот… Сработало. Поднажмём, ребята! Пока стая обедает, у нас есть фора.

— Они что, своих едят? — Элька сморщилась от отвращения.

Железняк удивлённо вскинул брови:

— Девочка моя, а чем их дохлый сородич хуже тебя? Мясо, оно и в Африке мясо! И не стоять! Бегом!!

И добавил про себя, чтоб не услышали остальные:

— А то жратвы на всю братию не хватит, и до нас очередь дойдёт…

Препятствие обнаружилось совсем неожиданно: часть последнего пролёта у моста обрушилась, и одним концом ушла под воду метрах в пяти от берега.

— Приплыли…

— Не боись, народ. С вашим бараньим весом по льду переберемся. Думаю, выдержит еще.

Молчавший почти всю дорогу Игорёк вдруг заговорил.

— Не пойду. Боюсь. Не пойду.

Он выглядел настолько испуганным, что даже Железняку стало понятно — силой тут не возьмёшь, не получится. Но где, чёрт его дери, взять время на уговоры? И в этот момент с противоположного берега ударил ярко жёлтый луч прожектора. Он светил лишь несколько мгновений, но этого было достаточно, все, и даже насмерть перепуганный Старшинов, воспряли духом.

— Благодарю тебя, Великий Гудвин! Вперед!

Надежда окрыляет, надежда хранит… Отряд без задержек спустился к реке, теперь последний рывок. Убедившись, что лёд достаточно крепкий, Лёвушка осторожно ступил на него.

— А-а-а, — Старшинов вдруг закричал, указывая на небо.

Птицы. Сколько их? Сто? Тысяча?

— А вот теперь мы будем драпать. Все. И очень быстро!

* * *

— Эля, Тато, Страшила и Железный Дровосек благополучно перебрались через реку. Но в этот момент в небе появились Летучие Обезьяны. У них были огромные крылья, острые когти и зубы. И еще их было очень-очень много…

— Страшно, страшно! Плохой Лев! Зачем позвал Обезьян?

— Оленька, Обезьян послала злая волшебница, а я просто сказку рассказываю. Но не бойся, все же хорошо закончится!

— Они победят?

— Эля и остальные? Конечно! Так что, рассказывать дальше, или завтра?

— Нет, нет, рассказывай!

* * *

Наверное, судьба их, всё-таки, хранила: отряду удалось добраться к берегу до первой атаки летучих тварей. А потом началось… Что это было? Вороны ли, чей облик изменился до неузнаваемости? Или помесь сразу всех пернатых одновременно? Природа — большая шутница. Железняк поймал себя на мысли, что твари вполне бы сошли и за летающих кур.

Хорошо, что они не удались размерами, но зато брали массой. Стрелять в них было практически бесполезно, но зато удобно было отбиваться обычными палками. Первым догадался «поиграть в теннис» Лев.

— В круг, все встали в круг! А-а-а…

Крики, хряканье ломающихся костей, кровь, птичья и людская… Те несколько минут, что длилась атака, всем показались вечностью. Птички, изрядно потрепав отряд, зашли на второй круг. Хорошо еще, что твари, видимо, могли атаковать только слету.

— Вот гады! Протез уперли! Чтоб им подавиться!

— Можешь еще и ногой угостить, вдруг решат, что мы все несъедобные, отстанут, — Лев нервно рассмеялся. Потом продолжил. — Прятаться надо. Срочно. Второй атаки не выдержим.

— Тогда руки в ноги… Бегом, марш!

— Вам, господин Железняк, еще до шуток…

Развалины вестибюля были хоть и плохим, но все равно — укрытием. Балки и перекрытия не давали птицам нападать привычным способом, гасили им скорость. Но не останавливали. Твари пытались пробиться под своды метромоста и достать, выклевать оттуда неуступчивых двуногих. Свист, крики, выстрелы… Вот одна гадина зацепила Железняка. Неожиданно, она оказалась настолько сильной, что потащила его прочь из укрытия.

— Ах, ты, зараза! — Виктор с размаху треснул ее по голове. — Ничего не боятся, вот сволочи!

В этот момент под развалины влетели сразу несколько крылатых бестий. А потом прогремел взрыв…

Когда люди пришли в себя, мерзких птичек уже простыл и след.

— Чёрт, что это было? — Лев закашлялся. — Какому идиоту пришло в голову гранату рвануть? Элька, ты как?

— Живая.

— Железяка?

Вместо ответа раздался стон. Элька бросилась на голос.

— Витя? Витенька, как ты?

— Не дождётесь… Выбраться помоги. И блаженного найдите. Не иначе он рванул. Вот идиот…

Игорь лежал прямо у выхода. Эльке показалось, было, что парень погиб.

— Да живой он, Принцесса, не реви. Давай лучше думать, как мы их дальше потащим.

— Потащим! Мы же почти пришли, правда ведь? Лёвушка?

— Правда, Принцесса. Сейчас придумаем чего-нибудь, и вперёд! На Изумрудный Город!! А там помогут! Там обязательно помогут! И добрый Гудвин всем нам выдаст по заслугам! Тебе- мамку с папкой, Железяке нашему — руки-ноги новые, Игорьку — ума-разума… Хотя нет. Это у него и так в достатке. Не рвани он гранату — не отбились бы мы, Принцесса…

— А тебе? Тебе чего там надо?

— Мне-то? Друзей повидать… Диньку Горина, дурачка бородатого… Ну, и еще чего-нибудь! — Лев рассмеялся.

Девушка недоуменно смотрела на него, а потом захохотала и сама. И только пёс завыл, подняв морду к небу…

* * *

Лев замолчал. Всё-таки хорошо, что в палатке темно, и девочка не видит слёз.

— Дядя Лев? Ты спишь? — Оленька говорила шёпотом, словно боялась его разбудить.

Он ответил в тон девочке, тихонько, чтоб услышала только она.

— Не-ет. Просто сказка закончилась. И вот теперь пора засыпать. Даша придёт, ругаться будет.

— Не будет. Она добрая. А Великий Гудвин исполнил все желания?

— Конечно! На то он и великий. Эля нашла родителей. Железному дровосеку дали красивое шёлковое сердце, и оно теперь билось у него в груди. Страшиле дали самый большой ум. Теперь, когда он думал, то у него в голове шевелились иголки и булавки, из которых этот ум состоял.

— А Лев? Он стал храбрым?

— Конечно! Гудвин сварил ему напиток мужества, Лев выпил, и стал самым смелым львом… Спишь?

Девочка не ответила. Наконец-то, уснула.

Лев усмехнулся. Всё бы так как в сказке… Нет, конечно, им помогли тогда. Здорово помогли. Только, вот, не все желания можно исполнить. Не все… Ко-то всегда остаётся немного обделённым. Но, кажется, не в этот раз: наконец-то и его желание исполнилось. Вот оно, тихонько посапывает в темноте. А с Бастиндой он договорится… Не подерутся, глядишь. А уж он будет хорошим отцом. Настоящим!

Александра Тверских

«Там, где бродят волки»

Чиж не знал, с чего все началось. С Анечки и ее странной сказки на ночь, или с поселенцев в темной норе. С полутемной комнаты и осуждающих взглядов, или с дома, омытого зеленой речной водой. А может, вся его жизнь, вешка за вешкой, тянулась к неизбежному финалу. Заранее отмеренная и расписанная, ведь сказочный герой всегда лишен собственной воли. Лишь по прошествии времени Чиж понял, что теперь ему все равно.