Её Я - Реза Амир-Хани

Сняв свою шапочку, Фаттах внимательно посмотрел на Фахр аль-Таджара, который места себе не находил от раздражения. Подойдя к нему, Фаттах положил ему руку на плечо:

– Пригласили тебя, благословение излили, можно сказать – возвеличили, да еще, наверное, и ужином накормят!

– Не смейся надо мной, Хадж-Фаттах! Тут вопрос женской чести. Ты ведь тоже глава цеха, и к тебе придут. Что нам делать с хозяйкой – ума не приложу. Квартального полицейского мы подмасливаем, так что до сих пор с чадрой у нас проблем не было…

– У нас аналогично. Тут есть некто Эззати, который приходит сюда за поживой, причем один берет как двое полицейских. Так что в пределах квартала невестка и внучка в платках ходят без проблем, в школу внучку на машине отвозим…

– До сих пор мы обходились так же, но вот что делать с этим праздником обновления? Устно передали, что я обязан привести мать моих детей с непокрытой головой…

– Так не бери ее с собой. Пусть заболеет…

– Фаттах! Спасибо тебе за понимание, но с меня ведь подписку взяли. Если проигнорирую, о руководстве цехом можно забыть: штрафов навесят, а то и до ареста и высылки дойдет.

Фаттах расхаживал по комнате, ломая голову над тем, как уклониться от проклятого праздника. Вошел Искандер с подносом чая и объявил, что пришел господин Таги, с ним Эззати и еще какой-то франт. Фаттах, немного подумав, приказал Искандеру пригласить господина Таги. Потом накинул свою кофейного цвета абу и сказал Фахр аль-Таджару с усмешкой:

– И на нашу улицу прибыл праздник.

Гость, отхлебывая чай, горько улыбнулся. Дед вышел во двор и поздоровался с кучером Фахр аль-Таджара, который встал при виде его. Господина Таги Фаттах встретил в крытом коридоре, и тот растянул свои толстые губы в улыбке:

– Примите слугу покорного! А там за дверью еще двое стоят и приглашают на вечер в городскую управу отведать праздничный ужин. Может, и «дэнсинг» будет: счастье ваше стучится к вам!

Господин Таги обнялся с Фаттахом и, колыхаясь своим тучным телом, вошел в дом.

– …Фахри, дорогой, и ты здесь! И тебе, значит, счастье привалило в образе радостного праздника!..

* * *

Фаттах вышел на улицу, где его ждали Эззати и рядом с ним человек, одетый как европейский франт, в пенсне. Поскольку пенсне плохо держалось на носу, он вынужден был его постоянно поправлять. Поздоровались, и Эззати сказал компаньону:

– Вот он, господин! Уважаемый Фаттах!

Франт схватил руку Фаттаха и потряс ее. Затем снял пенсне и заговорил:

– Уважаемый господин Фаттах, председатель правления цеха кирпичников… Да благословит Аллах детей ваших! Наверняка вы знакомы с новым прогрессивным законодательством страны, неукоснительно соблюдаемым шахским правительством…

Фаттах снял и снова надел свою шапочку.

– Да так, слегка…

– Наверняка вам известно, что мы для исполнения воли шаха и для ускорения прогресса образовали Гуманитарную ассамблею, в которую вошли лучшие люди страны, в первую очередь столицы. Прежде всего, это видные политики, военные, родовая аристократия, находящаяся в родстве с уважаемой династией Пехлеви; пригласили мы также потомков Каджаров. Во-вторых, это влиятельные государственные служащие, а вот теперь пригашаем и руководителей цехов, и духовенство…

– И все это – в Гуманитарную ассамблею?

– Да, ваша честь, в Гуманитарную ассамблею и в связи с приближающимся праздником.

Фаттах рассмеялся:

– Слава Аллаху, мы и так друг с другом хорошо знакомы, уважаемому правительству не стоило утруждаться… Главы цехов и духовенство – мы и так друг друга знаем…

– Уважаемый изволит шутить. Но, как известно, шутка наполовину – это уже не шутка, поэтому я бы предостерег… Есть и другая цель: мы приглашаем вас и вашу супругу принять активное участие в просветительских мероприятиях…

– Сожалею, но моя супруга не может участвовать.

Франт улыбнулся:

– Все так отвечают. Супруги нет дома, уехала в паломничество, болеет… Правительство такие вещи и в расчет не берет: где бы она ни была, есть неделя, чтобы вернулась и участвовала в празднике. В противном случае правительство примет меры.

– Моя супруга в Баге-Тути.

Эззати хохотнул, а франт сурово зыркнул на него и продолжал, обращаясь к Хадж-Фаттаху:

– Я вас понял. Сам туда пойти не могу, но вы должны, когда она вернется, сказать ей, чтобы через неделю…

– Нет, вы меня не поняли. Она не вернется.

– Как не вернется? Если вы в законном браке, вы имеете право взять ее за руку и привести.

– Я не имею такого права. Быть может, тут есть над чем задуматься правительству. Наши налоги могли бы использоваться для оживления умерших людей…

– Тогда будьте добры ее адрес. Мы свяжемся с ней сами.

Фаттах кивнул:

– Город Рей, район Шах Абдель-Азим, Баге-Тути. Как войдете, возле мавзолея имам-задэ Тахира, слева у стены – фамильный склеп Фаттахов.

Эззати не выдержал и фыркнул смехом, затем сняв свою синюю шапку, закрыл ею лицо. Он весь трясся от хохота, а франт, который выглядел так, будто получил пощечину, в то же время пытался сохранить достоинство и потому тоже рассмеялся:

– Я предполагал, что господин – шутник, но не до такой степени. Проблем нет: приводите молодое поколение, то есть ваших дочерей. Это даже лучше, у них нет предрассудков старших поколений.

– Но у меня нет дочерей.

Франт совсем растерялся, и тут Эззати помог ему:

– Невестка…

– Хорошо! – тут же подхватил франт. – Так и решим. Обязательно приводите сына с невесткой, это будет семейное участие руководителя цеха.

Фаттах, укоризненно взглянув на Эззати, произнес:

– Сын мой также на Баге-Тути.

Терпение франта закончилось. Он сунул в руки Эззати письмо и сказал Фаттаху:

– В общем, вы сами знаете. Сегодня у многих шутливое настроение. Не только у вас, но и у господина Таги, которого мы имели честь видеть у него дома, а вторично – вот здесь. Вы предупреждены. Через неделю извольте прибыть с кем-то из женщин в одежде, принятой на официальных мероприятиях.

Хадж-Фаттах запер входную дверь и в задумчивости пошел в дом по крытому коридору.

* * *

Против ожиданий он увидел Фахр аль-Таджара не грустным, а смеющимся наперебой с господином Таги. Не прекращая смеяться, господин Таги поднес руку к черному сюртуку Фахр аль-Таджара и ухватил золотую цепочку его часов, а за нее вытащил и сами часы. Фахр аль-Таджар попытался было удержать свой хронометр, но тот уже исчез в кармане господина Таги, примирительно восклицавшего:

– Не дергайся теперь, дорогой Фахри! Долг платежом красен! А кроме того, золотые часы мусульманину не подходят. Я, как ты сам понимаешь, для неверных беру их у тебя…

Фаттаху, рассерженному, было теперь не до шуток. Причину благодушия своих гостей он не понимал, хотя и знал, что у Фахр аль-Таджара голова нестойкая, всегда его туда-сюда мотает. А господин Таги, раскинув свое полное тело в кресле, держал теперь в руках блюдо с пахлавой и отправлял в рот одно пирожное за другим – каким-то образом это не мешало ему говорить:

– Что с тобой, Фаттахи? Что ты как волк раненый? Учись вот у Фахри: посулил мне золотые часы, я его и выручил. Пришлось ему отдать часы, но он не жалеет, ибо дело стоит того. Итак, я могу помочь и тебе, но что я буду иметь взамен?

Фаттах вопросительно взглянул на Фахр аль-Таджара: «Дать ему что-то или нет?» Фахр аль-Таджар поощрительно кивнул, и Фаттах снял с пальца перстень с бирюзой и отдал его Таги. Тот рассмеялся:

– Мудрый человек! Значит, объясняю, что будет через неделю. Для себя самого, для Фахри и для тебя я решил вопрос, но другим прошу ничего не говорить, иначе дело сорвется.

– Что значит «решил вопрос»? – удивился Фаттах. – Откуда я достану через неделю родственницу с непокрытой головой? Возьму в кредит у Дарьяни?

– Не торопись, – ответил Таги, поглаживая живот. – Кто такой Дарьяни? У тебя есть я, а значит, проблем не будет. Я тебе предоставлю женщину с непокрытой головой. Женщину, более того, очень прогрессивную и просвещенную. Тот самый идеал, который нужен нашему шаху…

Фахр аль-Таджар пояснил со смехом:

– Такие вот дела! Все, оказывается, есть для тегеранских уважаемых, но попавших впросак людей. Сводником в данном случае выступает наш Таги.

– Ничего, для друзей можно и сводником поработать, – отмахнулся тот.

– Но откуда ты их взял? – Фаттах рассмеялся. – Кто они?

– Не беспокойся, не чужие девушки. Три дамы-полячки, чистенькие и благородные. Они попали в затруднение после Первой мировой войны, я их встретил в Европе. Три девушки, и что за девушки! Отважные, как львицы! Я был не один, с друзьями, возвращались мы из Европы, и вот среди многолюдного Стамбула, к тому же после реформы Ататюрка, переправляясь через Босфор, мы их и заметили, вокруг них морячки еще какие-то крутились. В общем, когда нужно было сходить с парома и расплачиваться, у барышень не оказалось денег. То ли кошельки у них украли… Уже не помню. Без знания языка кое-как объяснились на пальцах: денег у них нет, жить им негде, в общем, попали в ситуацию. Но клялись всеми святыми, что барышни они порядочные – так потом и оказалось… В общем, с тех пор живут они у меня во флигеле в Шамиране. Дают моим внукам и внучкам уроки французского, шитьем занимаются, расходы свои вполне оправдывают. Все три женщины – благородные и в полном порядке. И я, кстати, спрашивал у имама нашей Сахарной мечети, он сказал: никаких проблем, наоборот, говорит, это поощрительно. История, говорит, для минбара – как правоверные подсунули иностранок на «Радостном празднике обновления». Но, говорит, есть одно условие: вы (то есть я) должны быть уверены в Фаттахе и Фахри, чтобы они не перепутали, зачем именно эти женщины им предоставляются.