КРАСИВЫЕ, ДЕРЗКИЕ, ЗЛЫЕ - Анна ЛИТВИНОВЫ

   – Девушка, вам плохо?

   Она помотала головой:

   – Мне хорошо!

   – Может, вам помочь?

   – Не надо, не надо, ничем вы мне не поможете!

   – Принести воды?

   – Вали отсюда, прилипала!

   Оскорбленный ученый отошел, прямой как палка.

   Алиса постаралась взять себя в руки.

   Вышла в курилку. Прикурила трясущимися руками. Нет, она должна пройти этот путь до конца.

   «Возможно, я узнала главное: отца убили. Но это нужно подтвердить. И кто убил? За что? И чем он провинился перед бандитами – если потом они приходили к маме и требовали у нее взамен и квартиру, и меня, и свободу?

   Как действовать дальше, чтоб узнать наверняка? Через газету? Глупо. Кто там помнит подробности заметки одиннадцатилетней давности! Сколько с тех пор произошло по России дорожных происшествий и убийств!

   Идти в милицию? Но кто там со мной станет разговаривать?

   В прокуратуру? То же самое...»

   И вдруг Алиса поняла, как ей действовать.

   Она достала из сумочки старую записную книжку.

   Вот он, заветный телефончик. Прямой личный мобильник. Его номер известен считаным единицам.

   Когда Алиса выходила замуж, она позвонила по нему. Егор был мил и сказал ей на прощание: «Если что – обязательно звони. Чем смогу, помогу». Девушка знала, что это не пустые слова. Егор не из тех, кто забывает старых друзей.

   А она ему была гораздо больше, чем просто другом.

   Правда, с тех пор много воды утекло, а Егор, судя по сообщениям газет и телевидения, поднимался за эти годы все выше и выше, и редко кто теперь рискнет называть его запросто по имени. В основном все величают Егором Владимировичем.

   Но ведь для нее он когда-то был Егорушкой...

   Алиса решительно набрала номер.

   Егор ответил со второго гудка. Сразу узнал:

   – Алисонька!..

   Спросил озабоченно:

   – Чем могу тебе помочь?

   – Почему сразу «помочь»? – улыбнулась она. – Может, я хотела просто поболтать?

   – Я же реальный человек. И понимаю, что, если старая знакомая звонит после четырехлетнего молчания, значит, ей что-то от меня нужно.

   – Извини, но ты прав.

   – Слушаю тебя внимательно.

   – Тема необычная. В девяносто четвертом году, в ночь на двадцать первое декабря, случилась автокатастрофа на Ленинградском шоссе. Тогда погибли четверо пассажиров джипа. Их расстреляли и сожгли. Следствие вроде бы начала Мособлпрокуратура. Я хотела бы встретиться со следователем, что вел дело. Но мне надо, чтобы и он , следователь, захотел встретиться со мной . И все мне рассказал.

   – Задачу понял. Сделаю все, что смогу. Один вопрос: зачем тебе это надо?

   Алиса секунду поколебалась, но потом решила: что уж тут таиться! Ответила:

   – Вполне возможно, что в том джипе погиб мой отец.

   – О, понимаю. Наведу справки.

   – Я буду тебе очень, очень благодарна.

   Алиса постаралась, чтобы последняя фраза прозвучала интригующе – как в лучшие их времена.

   Она с удовольствием вспоминала о Егоре и была бы рада снова встретиться с ним. Поболтать, как встарь. Он мог бы пригласить ее на ужин. Или хотя бы на ленч.

   – А мне от тебя ничего не надо, – засмеялся Егор.

   Прозвучало это даже слегка оскорбительно.

   – Совсем ничего? – промурлыкала Алиса.

   – Ах, дорогая. Я работаю по двадцать часов в сутки. По сто сорок часов в неделю.

   – И совсем-совсем не отдыхаешь?

   – А когда на Старой площади умели отдыхать?

   – Как семья, дети?

   – Младшего сына еще практически не видел. Мечтаю отоспаться – а больше никаких и желаний-то нету.

   – Бедный ты, бедный.

   – Позвони мне послезавтра, во второй половине дня. Сделаю все, что смогу.

   – Спасибо тебе, Егорушка.

   Алиса нажала «отбой» и бросила дорогущий телефончик в сумочку.

   Поймала на себе перекрестные взгляды трех завзятых посетительниц библиотечной курилки: одной почтенной ученой грымзы и двух – хотя и молодых, но уже уверенно следующих по синечулочному пути, проложенному старшей коллегой. Н-да. Для их ушей явно неуместно звучал и Алисин интимный тон: «Егорушка... Как семья, как дети?..» – и содержание ее разговора: «Сгоревший джип... Там, возможно, был мой отец... Хочу встретиться со следователем...»

   Алиса только усмехнулась про себя в их адрес: «Читайте, девочки, свои фолианты, читайте! А жизнь-то мимо проходит!»

   В этот момент ее телефон затрезвонил.

   Муж не звонил ей порой неделями. Однако она не раз замечала: стоило ей только пококетничать с посторонним мужчиной (как сейчас с Егорушкой) – супруг словно чувствовал это на расстоянии и немедленно начинал названивать. Вот и сейчас – довольное настроение, игривый тон:

   – Дорогая, что ты делаешь сегодня вечером?

   – М-м. Дай подумать. Кажется, ничего, что я не могла бы отменить.

   – Тогда давай поужинаем вместе.

   – Ты меня приглашаешь? – спросила Алиса во всеуслышанье для сидящих рядом и кривящих рты ученых курильщиц.

   – О, да. В старый добрый «Мусин-Пушкин». Я заказал столик в VIP-зоне.

   – «Мусин-Пушкин»? – вслух повторила она, чтобы позлить дам. – VIP-зал? Отлично, я буду.

   Взгляды соседок готовы были испепелить Алису на месте.

   Старшая из них бросила в урну свой бычок, ядовито прошипела: «Совсем стыд потеряли...» – и, важно вздернув голову, пофланировала к выходу.

* * *

   Прошло двое суток. Алиса позвонила старому другу Егору в час дня (справедливо рассудив, что именно в тринадцать ноль-ноль начинается вторая половина дня у человека, работающего по двадцать часов в сутки).

   Егор коротко бросил в трубку:

   – Перезвоню, – и отбился.

   Фоном к его короткой реплике звучала какая-то усиленная микрофонами перебранка. Возможно, Егор был на заседании правительства или в Думе.

   Он позвонил через сорок минут. Был бодр и деловит. На сей раз его голос звучал на фоне многолюдного фойе. Возможно, в заседании правительства объявили перерыв и он вышел в лобби. В кулуары, так сказать.

   В разговоре с Алисой Егор, опытный аппаратчик, не произнес ни единого лишнего, незначащего слова. И не сказал ничего такого, что могло бы вызвать нездоровый интерес людей, находящихся в данный момент вокруг него.

   – Записывай. Следователя по тому давнему делу зовут Николай Евстафьевич Санеев. Он сейчас уже на пенсии. Он ждет твоего звонка. Пиши телефон – разумеется, домашний...

   – О, спасибо, Егорушка, – проворковала Алиса. – Как я могу отблагодарить тебя?

   – Пока никак, а если что – я сам позвоню.

   И Егор отключился.

   «Что ж, очень жаль, – подумалось Алисе, – что ты даже не претендуешь на мою благодарность. Ты много теряешь, Егор, если в самом деле работаешь по двадцать часов в сутки. Жизнь пролетает мимо тебя».

   Алиса немедленно набрала номер следователя-пенсионера.

   Тот отозвался сразу. Разговаривал с Алисой исключительно любезно. Прямо-таки медом растекался. «Когда вам будет удобно... Где скажете, там и встретимся... Разумеется, я хорошо помню то дело...»

   «Конечно, – подумала Алиса, – наводил с ним мосты не сам Егор: слишком велика шишка. Однако даже звонка его помощника (или кому из «шестерок» он поручил навести справки?) оказалось достаточно, чтобы старый следователь отнесся к просьбе с почтительным вниманием».

   Алиса захотела приехать к следователю домой прямо сегодня. Сговорились на пять часов пополудни. Николай Евстафьевич продиктовал адрес, подробнейше рассказал, как найти его дом – проживал он неподалеку от метро «Автозаводская». Закончил архилюбезно:

   – Жду вас. Раз мы встречаемся в пять – будем, как положено в данное время по английской традиции, пить чай.

* * *

   Квартира следователя располагалась в старом сталинском доме. Потолки в жилище оказались даже выше, чем у Алисы на даче: метра четыре, наверное. С лестничной площадки дверь вела в длиннющую прихожую. По обе стороны коридора тянулись до самого потолка книжные полки – оставался лишь узкий проход для одного человека.

   Следователь Санеев оказался подтянутым бодрым стариканом с залысинами и крашеными усами. Видать, он был из тех пенсионеров, что по утрам бороздят окрестные парки на велосипеде, и бегом (летом), и на лыжах (зимой). При виде стройной красавицы глаза хозяина по-молодому загорелись. «Как бы приставать не начал, – мелькнуло у Алисы, – а то весь разговор пойдет насмарку». Впрочем, ее озабоченность развеялась, когда Николай Евстафьевич скомандовал куда-то вглубь квартиры:

   – Машенька, принеси нам чайку. В мой кабинет.

   Затем галантный экс-следователь проводил Алису в свой кабинет. Он был заставлен старинной резной мебелью. По стенам висели фотографические портреты – преимущественно мужчин в военной форме. Фото были и двадцатого, и даже девятнадцатого века; а форма – и старая советская, и царская. Судя по несомненному сходству лиц на карточках, бравому виду и усам, все изображенные являлись предками хозяина в том или ином колене. Было бы интересно расспросить о них – если б Алиса пришла сюда праздно, а не по делу.