Королевское чудовище - Кристина Кашор

— Да, — прошептала Файер. — Конечно.

— Потом Накс умер, — продолжал Гаран, — и следующие два года Бриган с Кансрелом были заняты тем, что пытались убить друг друга. А потом Кансрел покончил с собой. Бриган наконец смог объявить дочку своей наследницей и закрепить за ней право на престол. Но он сказал только семье. Формально это не секрет — большая часть придворных знает, что она его дочь, — но об этом по-прежнему не говорят. Отчасти по привычке, отчасти чтобы не привлекать к ней внимания. Не все враги Бригана умерли вместе с Кансрелом.

— Но если она может претендовать на престол, — спросила Файер, — то почему не можете вы? Вы — сын Накса, такой же внебрачный, как она. К тому же она девочка, и совсем маленькая.

Гаран отвернулся, поджав губы, а когда наконец заговорил, на вопрос ее не ответил.

— Роэн вам доверяет, и Брокер тоже, не тревожьте свое чудовищное сердце. Если Роэн вам не сказала, то лишь потому, что привыкла об этом молчать. А Брокер не сказал, должно быть, потому, что она и ему не рассказывала. Клара тоже доверяет вам — из-за Брокера. Доверие Брокера — надежная гарантия, это я признаю, хотя, конечно, все люди ошибаются.

— Конечно, — сухо согласилась Файер.

Тут один из ее стражей подстрелил птицу-чудовище. Золотисто-зеленый хищник упал с неба и скрылся в кронах деревьев. Файер вдруг осознала, где они — в саду позади дворца. Прямо за садом стоял тот самый зеленый домик.

Она в изумлении уставилась на растущее у дома дерево, не понимая, как умудрилась не заметить его из окна, но тут же поняла, что сверху оно просто показалось ей маленькой рощицей. Гигантский ствол расходился в шести направлениях, а ветви были так многочисленны и огромны, что некоторые под своим собственным весом склонились до земли, зарывшись в траву, и оттуда снова потянулись в небо. Вокруг самых тяжелых веток были поставлены подпорки, поддерживающие их и не позволяющие им сломаться.

Гаран, стоя рядом, наблюдал за ее удивлением. Потом, вздохнув, подошел к скамейке, которая стояла у ведущей к дому тропы, и сел на нее, закрыв глаза, и тут Файер впервые за весь разговор осознала, какое у него усталое лицо, заметила сгорбленные плечи. Он выглядел изможденным. Подойдя к нему, она села рядом.

— Да, удивительное дерево, — проговорил он, открывая глаза. — Оно так разрослось, что однажды убьет само себя. Каждый отец выбирает наследников — вам, конечно, это известно.

Файер пораженно обернулась к нему, Гаран холодно посмотрел в ответ.

— Мой отец меня не выбрал. Он сделал наследниками Нэша и Бригана. Бриган поступил иначе. Ханна будет первой в очереди на престол, даже если он женится и произведет на свет целый полк сыновей. Меня, конечно, это никогда не волновало. Ни разу в жизни меня не посещало желание стать королем.

— И само собой, — небрежно продолжила Файер, — это все равно неважно, ведь мы с королем обязательно поженимся и нарожаем толпу наследников-чудовищ.

Этого Гаран не ожидал. На мгновение он оценивающе замер, а потом невольно улыбнулся уголком рта, понимая, что это шутка, и снова сменил тему.

— Так чем же вы занимались, миледи? Уже десять дней как при дворе, а из развлечений у вас — одна только скрипка.

— А что? У вас есть для меня какое-то дело?

— Никакого до тех пор, пока вы не решите помочь нам.

Помочь… помочь этой необычной королевской семье. Файер вдруг страстно захотелось, чтобы это не было так невыполнимо.

— Вы сказали, что не хотите моей помощи.

— Нет, миледи, я сказал, что еще не решил. И до сих пор не уверен.

Тут дверь зеленого домика распахнулась, и женщина с каштановыми волосами направилась по тропе прямо к ним. В это же мгновение разум Гарана словно посветлел. Он поспешно вскочил со скамьи, шагнул к ней и, предложив руку, подвел к Файер. Лицо его сияло, и Файер поняла, что он, без сомнения, привел ее сюда специально — она слишком увлеклась разговором.

— Леди Файер, — сказал Гаран, — это Сэйра. Ей выпало несчастье учить Ханну истории.

Сэйра улыбнулась Гарану, и в этой улыбке он отразился, как в зеркале, так что Файер при всем желании не смогла бы не понять того, что происходит тут у нее на глазах.

— Ничего ужасного в этом нет, — возразила Сэйра. — Она очень способная. Просто неусидчивая.

Файер протянула руку, и Сэйра ответила чрезвычайно вежливым и лишь совсем чуть-чуть ревнивым пожатием. Ее можно было понять. Файер подумала, что придется объяснить Гарану, почему не стоит захватывать с собой женщин-чудовищ, когда идешь навестить возлюбленную. Порой даже самые светлые умы никак не могут понять очевидных вещей.

Когда Сэйра попрощалась, Гаран проследил за ней взглядом, рассеянно потирая голову и что-то напевая.

«Королевский сын и женщина, которая преподает историю? — послала ему мысль Файер, почему-то вдруг развеселившаяся почти до наглости. — Скандал!»

Гаран, нахмурив брови, попытался напустить на себя суровый вид.

— Если вам хочется чем-нибудь занять себя, миледи, подите в ясли и дайте пару уроков того, как закрывать разум от чудовищ. Расположите к себе детей, чтобы у девочки Бригана во рту к следующей встрече с отцом сохранилось хоть сколько-нибудь зубов.

Файер повернулась, чтобы уйти; на губах ее виднелась улыбка.

— Спасибо за прогулку, ваше высочество. Должна признаться, меня сложно обмануть. Быть может, вы мне и не доверяете, но я точно знаю, что я вам нравлюсь.

И она убедила себя в том, что обрадовало ее расположение Гарана, а не восстановленная справедливость по отношению к женщине.

Глава шестнадцатая

И а самом деде, Файер и вправду нужно было срочно чем-то заняться, потому что в отсутствие дела оставалось только думать. А размышления снова и снова приводили к мысли о безделье и о том, какую помощь она вообще способна принести королевству, если против этого не восстанут ее ум и сердце. Вопрос этот терзал ее по ночам, в часы, когда она не могла уснуть. Ей снились кошмары о том, каково это — обманывать и мучить, о том, как Кансрел заставляет Каттера извиваться от воображаемой боли.

Клара повела Файер посмотреть город. Оказалось, что народ на улицах еще активнее, чем народ при дворе, украшает себя чудовищными безделушками, причем гораздо меньше беспокоясь об эстетической гармоничности образа в целом. Кое-как заткнутые в петлицу перья, украшения, в самом деле потрясающие — ожерелья и серьги из чудовищных раковин — на пекарше, склонившейся над миской в облаке мучной пыли. Женщина в сине-фиолетовом парике из шелковистого меха какого-то чудовища — кролика или собаки — причем шерсть короткая, неровная и торчит клочьями. И под всем этим невзрачное лицо — общий вид напоминает карикатуру на Файер, и все же нет никакого сомнения, что на голове у нее нечто очаровательное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});