Должница (СИ) - Асхадова Амина

Мужчины…

- Я дам тебе свободу. В извращенной форме, но какая есть. Большего не проси, Аля.

Спросить об извращенной форме свободы я так и не успела, ведь на следующий день наш разговор затуманился совсем другими событиями…

Имя которым – Вика.

Глава 44.

Утром я вышла на кухню, решив приготовить что-нибудь вкусное и заодно заняться чем-нибудь полезным. В последнее время моя жизнь походила на замкнутый круг, и даже приготовление еды, что в принципе входило в обязанности прислуги Руднева, стало неким разнообразием для меня.

Раньше я не готовила для Руднева. Принципиально. Из гордости. Из личных побуждений.

Да, он отец моего ребенка, и он дает нам с сыном крышу над головой и обеспечивает продуктами. Он - мужчина, без которого жизнь Богдана может рухнуть в одночасье. Я знаю, как тяжело расти в неполноценной семье.

Но готовить для этого мужчины было выше меня.

Готовить – значило отступить. Начать заново, как он говорил.

Большего бреда я не слышала.

Но сегодня я приготовила. В первую очередь для себя и Натальи, но приготовила я много. Кажется, я потратила на это весь день, иногда прерываясь на игры с Богданом.

- Кексы получились просто волшебными! А запеченная курица… ммм…

Наташа стала почти что членом нашей семьи.

Но Руднев уже поставил меня перед фактом, что скоро мы останемся одни. Что помощь Натальи уже почти не требуется. И спорить с Рудневым было бесполезно.

К вечеру хлопнула дверь. Резко. Громко. Сверху послышался плач, и Наташа тут же убежала наверх, к Богдану.

Я не успела выйти из-за стола, как в кухню ворвался Руднев.

Не в настроении. Мокрый из-за дождя, что лил весь день – еще одна причина, по которой мы весь день провели с Богданом дома.

- Привет…

Руднев хотел начать с дела, но увидел мою оторопь и вспомнил про правила приличия. Он старается, хорошо старается изображать семью.

- Здравствуй, - нервно откашливаюсь.

Не спрашиваю, что случилось. Вероятно, рабочие неполадки. Хочу скрыться с его глаз, но в проеме кухни он преграждает мне путь.

- Прикажешь поинтересоваться твоими делами? – моя колкость никуда не делась.

- Я бы попросил. Но не стану заставлять тебя это сделать. Хватит, Аля. Я не для этого тебя остановил.

- Что-то случилось? – вопрос вырвался сам собой.

Его мокрая от дождя одежда прикоснулась к моей. Я отступила.

Он недовольно сощурился, поставил рабочий чемодан на стул и отвернулся. Его спина была напряжена.

- Будут похороны. Мы должны пойти. Вика покончила жизнь самоубийством в борделе.

Я хватаюсь за столешницу. В глазах потемнело.

Что?..

Нет, мне не было больно.

Но что-то кольнуло, екнуло в сердце. Родная кровь перестала течь по ее телу.

На кухне вкусно пахло. Руднев это почувствовал, но его спина была по-прежнему напряжена.

- Ты огорчен? – не понимаю я.

- Да. Я огорчен.

Это заставляет меня выпрямиться и застыть в напряжении. Тогда Руднев поворачивается, и я узнаю тот самый холод в его глазах.

Как я могла подумать о таких чувствах, как огорчение?

- Я огорчен только тем, что эта женщина не понесла наказания, которого заслужила. Наказания, которое ей назначил я.

Качаю головой. Усмехаюсь.

- Ты не меняешься. Мне страшно быть с тобой!

- Разве я делаю тебе плохо?! Я говорю о ней. А она и мизинца твоего не стоит!

- Ты черствый. И жестокий.

Не замечаю, как наши тона повышаются. Как его руки сжимаются в кулаки – от бессилия, а мои глаза загораются злостью.

- Так больше не может продолжаться. Кто мы друг другу?!

- Муж и жена. Если ты забыла, - грубо усмехается.

- А по-настоящему? А по-настоящему! – меня охватывает ярость, - мы живем вместе, но ненавидим друг друга!

На мои глаза вновь набегают слезы. Слабая. Он сильнее. Он давит морально, противостоять ему – невозможно.

- Это ты не можешь забыть прошлое. Это ты меня ненавидишь. А я… - он замолкает, - я пытаюсь загладить свою вину. Это ты не идешь на контакт, Аля.

Он приближается. Я распаляюсь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Мне не нужны цветы, которыми пропах весь дом. Каждый день прислуга выносит опавшие лепестки – мешками! А ты вновь пытаешься загладить вину материальным, деньгами. Вновь приносишь цветы!

- Все девушки любят цветы, - замечает он.

- Все девушки, отношения которых начинались если не сказочно, то хотя бы не ограничивались рамками договора. Жестокого договора.

Я вздрогнула – рука Артема оказалась на стене, рядом с моей головой.

Он прижал меня в углу. И сам он был непозволительно близко.

- Забыли прошлое. Живи настоящим.

Меня охватывает злость. Злость, не знающая границ. Я уперлась в его грудь руками и оттолкнула, что были силы. Дай бог, сдвинула на сантиметр. Больше только разозлила его. Вновь.

- Тебе легко говорить! Забыть прошлое… - жестоко усмехаюсь, - ты принес мне столько боли! Почему-то ты не забыл, не простил ту незнакомую девушку, которая по глупости доставила тебе столько хлопот. Ты даже не выслушал меня!.. так почему я должна слушать тебя сейчас?

- Успокойся.

Смахиваю слезы. Мы говорим слишком громко. Богдан может вновь заплакать, но рядом Наташа… она рядом.

- Ты подавлял ее. Подавлял меня. Ты… ты превратил в пыль ее жизнь и людей, что окружали ее.

- Это ты про Кирилла? – сжимает кулаки.

При имени Кирилл внутри что-то неприятно зашевелилось. Я делаю глубокий вдох.

- Каждый наш разговор заходит в тупик. Ты давишь даже сейчас, Артем.

- Я тебя даже не трогаю.

- Боюсь, что твоих прикосновений я больше и не выдержу… - шепчу.

Руднев зарычал. Или мне показалось. Но шею опалило горячим дыханием – так сильно он прижался ко мне.

- Отпусти меня, Артем. Я никогда не смогу быть с тобой!

- Ты будешь со мной! Будешь. Добровольно или насильно – решать только тебе, Аля!

Его глаза налились привычной жестокостью. Тело напряглось до предела. Я всхлипнула – от бессилия и страха.

Если бы я плохо знала Руднева, то подумала бы, что он меня ударит. Прямо сейчас. Так зол он был.

- Извините…

Мы резко поворачиваемся – при входе на кухню стояла Наташа.

Боже, как стыдно. Она слышала наши последние фразы.

Не зная правды, она надумает лишнего, а затем может кому-то передать наш разговор… черт.

Артем повернулся ко мне. В его глазах я читаю те же мысли. Наташа стушевалась.

- Извините, но вы громко говорите. Богдан проснулся и плачет сильно. Обычно у Али получается успокоить малыша…

Смерив друг друга напряженными взглядами, мы расходимся. Я делаю вдох, выхожу из кухни и взбегаю по лестнице. Спешу в детскую.

Это было моим спасением. Боюсь представить, к чему мог прийти этот разговор.

Глава 45.

Я бы не тронул ее. Мне кажется, я давно утратил силу трогать ее.

Тем более, я никогда не поднимал руку на женщину. Но факт есть факт: Аля боится меня, и по совершенно другим причинам.

Слова, сказанные ею невпопад, вонзали нож как в живого и проворачивали его в моем теле несколько раз. Я думал, во мне ничего живого не осталось, но оказалось - ошибся.

Наш сын давно заливался плачем, но из-за повышенных тонов мы с Алей не уследили. Похоже, что отказываться от Натальи было еще рано. Совершенно точно рано.

- Извините, Артем Ильясович. Возможно, я лезу не в свое дело, поскольку не знаю всей ситуации, но я могу дать вам несколько советов.

- Ты права, Наталья. Ты лезешь не в свое дело. Не твоя работа, - холодно отчеканил я.

А затем глубоко вздохнул и передумал. Наталья уже собиралась выйти из кухни, когда я чертовски остро понял, что она права.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Стоять. Давай свои советы. Хуже уже не будет.

Эту няню мне порекомендовали. Если она скажет что-то дельное, то я пойму, что точно в ней не ошибся, ведь с Богданом она справляется на отлично.