Танец с жизнью. Трактат о простых вещах - Олеся Градова

— Ты сказала, что я подражаю Антону. Меня это оскорбляет. Ты сказала, что я путаюсь в показаниях. Ты пыталась сказать, что я лгу… Все жен-шины, которых я знакомил с Антоном, тут же сдавали меня и выставляли посмешищем. Я устал от подлости! Ты сказала ему, что я мальчишка!

— Да, увлекающийся мальчишка, но я хотела оправдать тебя в его глазах. Я всегда всё порчу, я всё время говорю что-то не то… Дамир, я не хотела, но если что-то сделала не так, прости, я уже в третий раз прошу: «Прости»…

— Ты единственная, кто попросил прощения. — Он смягчился немного. — Я прощаю, но это первый и последний раз.

Мы опять замолчали довольно надолго.

— Ты не против оставить меня сегодня одного, я плохо себя чувствую? — сказал Дамир, когда мы доехали до его дома.

— Я могу просто ухаживать за тобой, согрею тебе чай…

— Олесь, пойми, я не могу общаться с человеком, обреченным на смерть.

После этих слов я чуть не сползла под руль.

— Ты сначала должна сходить к Антону. Иначе то, что должно случиться с тобой, может произойти и со мной тоже.

Я посмотрела на него и поняла — это совсем другой Дамир, не имеющий ничего общего с моим Черным Принцем. Он больше не видел меня, он больше не хотел меня, он боялся меня до дрожи, до брезгливости. Он опустил голову, словно чувствовал себя виноватым, и произнес:

— С этой минуты ты лишаешься моей защиты. Я не имею права давать тебе свою энергию.

— Значит, я могу погибнуть в любой момент?

— Да. Будь осторожна. Мне все-таки жаль потерять такую женщину.

— Дамир, послушай, всё это можно изменить, не перечеркивай того, что было!

— А НИЧЕГО НЕ БЫЛО. Я действительн одолжен был слушаться своего Учителя, он всегда меня предупреждает. Но я увлекся…

В небе, как дыра, зияла огромная и круглая луна. Ее унылая морда была равнодушна ко мне. Я боялась оставаться одна в эту полнолунную ночь. Хотелось сказать: «Не отпускай, просто побудь со мной. Я не могу остаться в пустоте сейчас, когда у меня нет сил жить и остался только СТРАХ». Но он совершил свою стратегическую ошибку, не оставив мне воскресенья. Если бы он был рядом, не дав мне ни на минуту опомниться и прервать этот гипноз, ничего из того, что произошло дальше, могло бы и НЕ БЫТЬ.

Звонок домой

Я ехала, не разбирая ни скорости, ни дороги. Какой-то ливень пытался смыть разметку, проблескивающую в свете фар. Я не могла унять дрожь, казалось, что сотрясается весь агрегат, некогда называвшийся «Маздой». Я остановилась у обочины. Протерла дворниками стекло, удивилась, почему не сделала этого раньше. Поняла, что от слез плохо вижу.

Я стала набирать номера в телефоне. Те, которые принадлежали самым близким, и прописаны в меню быстрого набора номера. Коснуться иконки с именем пальцем, и телефон начинает набирать номер… Длинные, невозможно длинные гудки, никто не отвечает. Ни по одному номеру. Ян говорил, что никто не ответит, когда мне станет плохо, когда будет по-настоящему СТРАШНО. Потому что я слишком часто звонила по ночам с пустой болтовней, дурацкими идеями, хотела обсудить Фаулза или Нечипорука, процитировать что-то из стихов великого поэта современности Орлуши… «Я курю эту жизнь, как дурную траву…», и им попросту надоело слушать весь этот гламурно-литературный бред в моем исполнении.

Мой телефон связывался с пустотой, как часто бывало в те минуты, когда обо мне забывали любимые.

Вот и кончились иллюзии. Наступила темнота. Мир без иллюзий — это страх. Так говорил Ян… Мне придется жить в мире без иллюзий, без надежд и бояться собственной тени…

Я набрала «ДОМ».

«Никита, ну ответь, я должна предупредить тебя. Ответь, пожалуйста, я больше не могу слышать этих длинных гудков». Он взял трубку, голос сонный.

— Никита, я все знаю, ты должен перестать общаться со своими друзьями. Они принесут тебе беду.

— Мама, о чем ты? Где ты? Когда приедешь домой?

— Я уже еду домой. Но хочу сказать тебе, — я спешила, словно у меня было впереди слишком мало времени, — ты должен быть осторожным. Они заставят тебя совершить преступление, и ты сядешь за них в тюрьму. Они подставят тебя!!!

— Мама, ты приедешь, давай поговорим. Какое преступление?

— Они подонки! У них есть план! Твой Мага, Анар — они предадут тебя!

— Ты не знаешь их, они настоящие друзья!

— Они мусульмане, они живут по своим законам и у них другой бог! Никитушка, я не хочу потерять тебя. Для них убить неверного, то есть православного — это еще пять лет жизни!

— Кто тебе это все рассказал? — Он был напуган, ребенок, на которого сваливается безумие матери, и он пока не знал, как с этим жить.

— ОНИ все знают!!! Это люди, которые знают будущее! Ты должен быть осторожен, и если они замышляют плохое, ты должен сказать мне прямо сейчас. Где они хранят оружие, взрывчатку, что они хотят от тебя?

— Никакой взрывчатки у нас нет.

— Но они мусульмане!

— И что, мусульмане гораздо лучше русских. Они не подставляют СВОИХ!

— Но ты не СВОЙ! — Я кричала и плакала, трубка намокла и становилось слышно все хуже. — Чтобы со мной ни случилось, ты должен понимать, что ты белый, ты — мальчик со светлыми волосами и глазами, и им нужно именно это! Ты должен всегда думать, что делаешь и каким последствиям это приводит…

— Мама, со мной ничего не случится. Я же понимаю, что делаю…

— Я узнала будущее и хочу его изменить. Ты должен слушать меня…

— Как можно узнать будущее?.. Ты выпила, мама, ты за рулем?

Я бросила трубку, потому что не могла найти слова, которые бы он услышал…

Авария

Я завела мотор и рванула с места. Мне страшно, и это все правда, и я не знаю, когда это произойдет, и мне никто не может помочь… — Мои губы шептали не то молитвы, не то заклинания, не то мольбы.

МИР БЕЗ ИЛЛЮЗИЙ — это СТРАХ…

Я не заметила, как стрелка преодолела обозначенную красным черту на спидометре, какая-то сила качнула машину на повороте, и левая пара колес попала на растекшуюся по асфальту слизь, размоченную дождем… Я уже не услышала, а где-то внутри почувствовала скрежет металла, короткий, практически мгновенный и страшный звук расколотых внутренностей японского двигателя и лопнувшего стекла. Я пыталась стряхнуть с плаща осколки, но сознание уплывало. Удар в левый висок, как будто удар в колокол, и долгий медный гул, затихающий вместе с сознанием. Какая-то легкая белая тень вспорхнула с соседнего сиденья или даже чуточку ближе ко мне и перемахнула через искореженный капот.

Эта тень наблюдала за тем, как приехала милиция и «скорая», как резали заклинившую дверь вместе с фрагментом крыши. Как еще достаточно молодую женщину осторожно положили на носилки и погрузили в белый фургончик с красным крестом.

Белая тень села рядом, как будто чего-то ждала. Она была спокойна и возвышенна, она ничего не боялась, но видела свой долг в том, чтобы быть совсем близко, дожидаясь приказа, когда можно будет либо уйти совсем, либо еще на какое-то время… остаться.

Я протянула к ней руку, но тень исчезла. Рядом сидел толстый медбрат и жевал гамбургер. Он был молодой, но лысый. Или бритый. Лицо лоснящееся, как у домашнего любимого кота. Круглые глаза и чуточку приплюснутый нос дополняли это сходство. Не хватало усов и банта на шее.

— Живая, — . как-то скорбно сообщил он мне.

— А что, были варианты? — Я попыталась понять, действительно ли он говорит со мной.

— А хрен знает, тут всякого уже повидал.

Я внимательно осмотрела салон, ожидая где-то в верхнем углу встретить белую тень, но там висели какие-то кофры с приборами, огнетушитель и почему-то зеленый огородный шланг для полива.

— А почему мы все время едем вниз? Вы куда меня везете? Такое ощущение, что мы в какую-то преисподнюю движемся.

— Это от сотрясения, мы едем по прямой, а тебе кажется, что вниз. Видимо, сильный удар был.

— А вас как зовут?

— Бегемот. То есть по имени, конечно, Мотя, Матвей. А все зовут Бегемот.

«Опять что-то булгаковское», — подумала я, радуясь, что не забыла классику после сотрясения мозга. Пыталась размять извилины, припоминая какие-то обстоятельства, связанные с Бегемотом в «Мастере и Маргарите», но почему-то ничего не припоминалось, кроме кота, который исчезал, а улыбка оставалась витать в воздухе. Но это уже, кажется, из другой книжки, и я решила не напрягать ушибленный мозг. Улыбка у него мне показалась тоже какой-то «чеширской». Видимо, это были детские воспоминания из мультиков. Он сидел и откровенно набивал косяк.

— Будешь?

— А что, здесь курят?

— Только в медицинских целях.

Когда фургон открыли люди в белых халатах, мы оба сидели на кушетке и передавали из рук в руки окурок. Халаты были явно не первой свежести, а один забрызган говном. Меня разобрал смех. Почему даже белый халат не может быть по-настоящему белым, когда я в кои-то веки попала в руки столь приятных молодых мужчин, которые пытаются меня уложить на носилки и занести в коридор с кафельными стенами?