Десятый король - Эл Ригби

Когда руки мальчика сомкнулись на рукоятях двух длинноствольных черных револьверов, похожих чем-то на револьверы Фрэнка, Золотой Глаз хмыкнул одобрительно и пробормотал непонятное: «Manifico!» Но тут же его внимание отвлекли.

— А вы, Якоб? У меня есть чудеснейшая винтовка и не менее подходящий вам пулемет, и…

Король Тирии склонился над сумкой. Когда он выпрямился снова, в руке его был золотисто поблескивающий янтарный клинок, длинный и прямой. Тони скривился, как от зубной боли:

— Атавизм прошлого. Вы ведь понимаете, мой венценосный друг, что это оружие ближнего боя?

— Понимаю. — Желтые глаза короля блеснули. — Я ценю вашу щедрость и заботу о моей жизни… но я не готов менять свои привычки даже в угоду войне.

Тони кивнул. Что-то заставило его не спорить. Тео закусил губу, отводя глаза от бледного лица Крейва.

У него, да и у Альто тоже, так и не хватило мужества рассказать четырем королям и королевам о том, что они видели в Золотой Башне. Впрочем, об этой вылазке никто не знал, и расспросов удалось избежать. Лишь изредка, ловя на себе взгляды Людовика, мальчик чувствовал себя не в своей тарелке, но на взгляды эти отвечал спокойно и открыто. Он не собирался ничем выдавать себя. Точно не теперь.

…Я не готов менять свои привычки…

Молитвы у пустого ложа просто были одной из них. Тео снова посмотрел на два револьвера в руках. Безумие оказалось вовсе не таким, каким рисовали его кинофильмы и книги. Безумие оказалось ближе. Болезненнее. Страшнее. Безумие — это то, что ему тринадцать лет и он должен будет в кого-то стрелять.

Он думал об этом, даже когда путешественники, миновав пустыню, опустились на самой ее границе — в густо-зеленом лесу, окружавшем страну императора-механика. Когда Тони начал учить каждого по очереди пользоваться оружием.

Когда грохот выстрелов заполнил глухую мирную тишину, лишний раз напоминая о том, что все изменилось.

Альто тоже выбрал из арсенала Тони винтовку. Дракон стрелял метко и с легкостью: время, некогда проведенное в Циллиассе, явно научило его многому — не только носить белые костюмы.

— На тебе лица нет, Тео, — вытирая на ходу руки от масла, заметил он.

— С чего ему быть… — пробормотал мальчик.

Он то и дело косился на Якоба — тот в стороне упражнялся с мечом. Движения были легкими и стремительными, оружие он спокойно удерживал одной рукой. Поймав взгляд мальчика, король улыбнулся и слабо кивнул. Он совсем не казался сумасшедшим.

— Может, мы просто не увидели…

— Комната была пуста, — жестко отозвался дракон, сразу догадавшись, о чем речь. — А теперь улыбайся. К тебе идет Тони.

Золотой Глаз предельно просто объяснил, как перезаряжать и целиться. Под его присмотром Тео сделал несколько выстрелов, которые действительно попали в старое сожженное молнией дерево, выбранное мишенью. Мальчику радостно поаплодировали с разных сторон. Он же чувствовал только одно — что у него болят запястья. И уши — от этого ужасного шума.

— Я думал, все парни любят палить из пушек. А ты нет?

Тони наклонился к нему, пряча смуглые запястья в карманах костюма и пытливо всматриваясь в глаза. Тео посмотрел на его лицо и исполнил совет Альто — слабо улыбнулся:

— Просто мне казалось, что это должны делать взрослые. И только чтобы защищать. Разве нет?

— Да, — вздохнул гангстер. — Но не все и не всегда так, как должно быть. Хотя я молюсь, чтобы тебе не пришлось пускать свои револьверы в ход. Даже ради защиты. Оружие опасно тем, что оно делает не с телом, а с сердцем. Будь осторожнее.

Едва ли Тео пригодились бы эти слова — оружие и так не слишком его привлекало, а после путешествия по Циллиассе перестало привлекать окончательно. Но он кивнул:

— Я запомню, дон Золотой Глаз.

Тони отвернулся и пошел к остальным.

* * *

Сверху Лийя напоминала перстень — овальный синий камень озера в двух оправах. Вторую оправу, сразу за лесом, создавала Большая Железная Дорога, состоявшая из нескольких рельсовых путей.

Озеро, огромное и яркое, было там и тут испещрено островами и прочерчено длинными широкими мостами. По некоторым змеились новые рельсы, на других были разбиты сады и высились красивые, ухоженные жилые дома. Издалека виднелись гармоничные фасады и широкие окна. Все казалось тихим. Наверное, это было последнее тихое место в мире.

С негромким пыхтением по одной из кольцевых дорог пополз красный паровоз, пуская к небу тонкие узорчатые кольца дыма. Альто резко снизился и, дразня, проскользнул над самой трубой. Паровоз прибавил скорости и понёсся так быстро, что вскоре оказался очень далеко от путешественников, став с трудом различимой точкой.

— Теперь о нас быстро доложат Эльзевиру! — довольно прорычал дракон-оборотень.

— Думаю, и так бы доложили… — пробормотал Людовик.

Дальше летели, перебрасываясь только короткими фразами ни о чем. Каждый думал о предстоящей встрече и о том, что за ней последует, и едва ли эти мысли хоть у кого-то были радостными.

Тео перебрался от Ваниллы и Тони к Альто на шею и наклонился, вцепляясь в драконью гриву. В эту минуту он подумал, что сильно скучал по полетам вдвоем, не сопровождаемым насмешливым голосом Людовика Бродячего. Успел соскучиться за какие-то два или три дня. И кажется, его поняли.

— Я тебе очень рад.

Они замолчали, но их молчание было другим.

Только теперь у Тео действительно нашлось время немного подумать — о потерянной дороге домой, о связи с драконом, которую сам он создал и которую едва ли удалось бы теперь оборвать. О другой связи, между Ваниллой и Тони, тоже возникшей из-за компасной нити. И о предстоящей смерти, общей для всех, кто убегал сейчас из остекленевших королевств. Как ни старались Людовик Бродячий и Тони Золотой Глаз по очереди делать вид, что управляют ситуацией, мальчик не видел впереди ничего, кроме этой смерти. Худшим же было то, что сейчас, в небе, он почти совсем ее не боялся.

— Альто, а тебе страшно?

— Иногда да… — Оборотень махнул хвостом. — Иногда нет. Сейчас нет.

— Потому что я здесь? — усмехнулся мальчик.

Кажется, кое-чему он все же научился за время путешествия. Шутить, даже когда к этому не располагало ничего. Переставать быть серьезным.

Дракон фыркнул, не ответил и стремительно нырнул вниз. Некоторое время он летел над совершенно чистым кусочком густо-синей воды, касаясь волн брюхом, лапами и кончиком хвоста. Мальчик попытался что-нибудь рассмотреть на дне, но не увидел ничего. Прохладные брызги холодили его кожу, заставляя отвлечься от прежних размышлений и даже засмеяться. Потом — когда впереди замаячил мост с жилыми домами — Альто опять набрал высоту.

— Запоминай, — прорычал он. — Может, это последняя моя выходка. И последний наш полет.

Вроде бы с шутливой интонацией. Но Тео снова почувствовал холод внутри.

* * *

В первую минуту Тео показалось, что перед собой он видит увеличенный особняк короля Фрэнка — деревянное здание, а точнее, несколько зданий. Они высились на широких сваях, сваи тонули в воде.

Но как только дракон подлетел ближе, мальчик понял, что ошибся: дворец императора-механика был не деревянный, а из легкого, медового цвета камня. Сваи оказались широкими резными колоннами на греческий манер. Башни, флигели и колоннады поблескивали широкими крышами… а на крышах ютились тысячи птичьих гнезд.

— Кажется, все они слетелись сюда! — крикнул Тони, тоже не сводивший с гнезд взгляда. — Фрэнк был бы рад…

Последние слова он уже не крикнул, а произнес тихо. Но ветер донес до Тео и их тоже.

— Снижаемся, — коротко сказал Людовик.

Взгляд его не отрывался от больших солнечных часов, видневшихся на расчищенной площадке перед главным входом. Но, как оказалось, Людовика интересовало вовсе не время. Пока дракон и слон опускались, круглая площадка с часами пришла в движение и отъехала в сторону. Открылся глубокий провал, из которого выдвинулась лестница. Стоящий на верхней ступени долговязый черноволосый мужчина поднял взгляд.

— Подземные лаборатории императора-механика… — прошептал Альто, уже успевший превратиться в человека и наклониться к уху мальчика. — Там не бывает никто, кроме него…

Император Эльзевир был смуглокожим и голубоглазым. Одежда его — что-то вроде широкого синего сюрко и таких же штанов — была сшита из грубой ткани и перепачкана одновременно углем, мелом и маслом. Почти везде на одежде были карманы, из которых что-нибудь да торчало — пергаменты, инструменты, какие-то флаконы. Голову венчала треуголка, к которой крепилось рыжее писчее перо. Отряхивая руки, мужчина слабо, но вполне приветливо улыбнулся и сошел с лестницы:

— Принц Людовик… Дон Золотой Глаз… синьоры и синьорины… — Он поклонился.

Тони, оживившийся при звуке итальянского обращения, первым пожал его кисть: