Восхождение к власти: «италийский рассвет» - Соломон Корвейн

все этот вопросы, господин?

На губах Джузеппе промелькнула лёгкая улыбка, перейдя в довольную ухмылку, после чего и был дан ответ:

- Данте, как ты себя видишь в моём гвардейском батальоне «Утренние тени»?

- Почему я? – выпалил Данте. – А как же более умелые воины. Хакон, Гарди, Санти? Все они намного дольше сражаются и знают войну. А я всего лишь несколько недель в армии. Не думаю, что мой боевой опыт равен пережитому другими воинами.

- Но то, что мне удалось прочесть – впечатляет, - Джузеппе наклонился над цветком, став аккуратно рыхлить землю. – Ты смог возглавить звено, лично пленил вражеского командира. В третий боевой выход смог сориентироваться в засаде, найти место огня пулемёта и ликвидировал его. Во второй выход тобой был подбит танк.

- А те, кого я перечислил?

- Они солдаты. Простые солдаты, а мне нужны советники. У меня в корпусе несколько тысяч солдат, а советников практически нет.

- Разве я могу дать какие-то хорошие советы? – усомнился в себе Данте, принюхавшись к сладковатому запаху цветка.

- По логике, по стратегической науке, по тактике боя, по скрытности ты первый в своей роте и едва ли не полку среди молодого пополнения. А мне нужны такие воины, которым я смогу доверить особые миссии в истории Рейха. Нужно юное пополнение в батальон, - Джузеппе поправил пару хрупких листков. – Да и духом ты крепок, в вере настойчив.

- Духом крепок? – смутился Данте. – Не может быть.

- Отец Патрик рассказал мне о твоей сознательной вере, - отвлёкся от грёбки суровый мужчина, показав на священника и потянувшись за небольшой лейкой. – Рассказал, что ты… далёк от духовного разложения, коснувшегося людей.

- Но почему вы меня просто не назначили, путём приказа, как обычно? – всё не унимается и раскидывается от удивления и страха перед неизвестностью Данте. – Почему меня не отправили сразу на тренировки и в расположение части?

- Несмотря на идеи Канцлера о полном подчинении, об элитаризме, я всё же ценю некоторую свободу. Большинство моих воинов в «Тенях» собраны не приказами, а прошениями. И каждый, кого я просил, откликнулся. Некоторые мои братья могут, не согласится с таким подходом.

- Господин, а если я откажусь?

- Данте, если ты откажешься, я пойму, – смягчив голос, выговорил Джузеппе. – Ты отправишься обратно в свой взвод и продолжишь службу. У каждого есть друзья и родственники, с которыми он не хотел бы расстаться.

- Господин, – На этот послышался голос тяжёлый голос священника, который стоит у клумбы, поглаживая массивный посох, увенчанный крестом, - давайте я поговорю.

- Разрешаю.

- Данте, скажи мне, ты знаешь, как зовут твою мать?

- Нет, – тягостно дал ответ парень.

- Всё потому, что она скорое всего умерла, защищая тебя, – после сказанных слов лик юноши стал бледнее лунных цветов, в изумрудных очах явился призрак печали. – Прости меня, за эти слова, сын мой, но я должен тебе это сказать. Тебе тётка не рассказывала, но я знаю. Твоя мать, когда отдавала вас пеленованных, меня просила разыскать её сестру и передать ей тебя да брата. А знаешь, почему она ушла, Данте? Всё потому что перешла дорогу таким людям, которые держали в руках едва ли не треть Рима, – выдержав паузу, дав усвоить сказанное, капеллан резко продолжил. – Да, именно Рима. И когда за ней началась охота, она с вами маленькими рванула сюда, но загребущие лапы бандитов достали её. Я не знаю, что с ней в конце концов стало и сколько она ещё выдерживала преследование, но суть одна – твоя мать погибла благодаря лукавым римлянам, – слово капеллана стало жалить пламенем, словно это проповедь, достигая самого сердца Данте. – Сын мой, сейчас тебе предлагают встать наконечником копья, который сокрушит несправедливость, направленный в сердце Рима. Скажи мне, Данте, сколько лет ты жаждал возмездия всем отступникам и несправедливым угнетателям? Данте, ты можешь остаться обычным солдатом и быть банальной шестерней в механизме Рейха. А можешь стать хозяином своей судьбы и направить священный гнев с лучшими воинами Его против тех, кто повинен не только в смерти твоей матери, но и страданиях всего человечества. Выбирай, Данте.

- Говорить ли о мести нам? – вспомнил о вере и недавней ошибке Данте. – Я мстил, и… ничего не получил для души от этого.

- Ты прав… но прежде всего, не к мести я хочу тебя призвать, а к изменению мира. Ты можешь стать… более деятельным в этом плане, ты можешь многих спасти и многим помочь.

«Неужто вновь всё ведёт меня к такому исходу?» - спросил себя Данте. – «Почему мне нет покоя? Был бы обычным солдатом… но теперь мечу в гвардейский батальон. И ради чего? Чтобы быть первым на поле боя? Чтобы в прицеле видеть не просто солдат врага, а их погонщиков?».

На миг его мысли и роптание сменились воспоминанием клятвы, данной в храме. Тем более он почувствовал внутреннее одобрение, подобное руке отца на плече сына. Так или иначе он пошёл в армию на службу Канцлеру и во имя лучшего мира. Сейчас он на шаг ближе может стать в исполнении сказанного. Сухие губы юноши разверзлись, неся ответ:

- Господин Джузеппе Проксим, я готов стать одним из «Утренних теней».

Могучая рука «Первоначального крестоносца» легла на плечо Данте и тень от воителя накрыла Данте. Мужчина видит, что слова капеллана хоть и достигли сердца и цели.

- Послушай Данте, я понимаю тебя. Тебе это может показаться странным, но такова наша жизнь. Это боль, кровь, война и потеря тех, кого мы любим. Но запомни – таков наш крест, и мы должны его нести. Ты с мужеством вынес невзгоды прошлой жизни и даже, - недобрый взгляд «рыцаря» кинулся на Патрика, - выдержал колкое слово капеллана.

- Да, господин Крестоносец. У меня нет никого, кроме брата и тёти, – с мрачным отчаянием твердит Данте, подходя к клумбам с цветами и всматриваясь в их лунный и манящий оттенок. – Но в новой цели, которую вы мне даёте, я нашёл смысл жизни. Ради тех, кто ещё жив. Лучше воевать во имя живых и в память о мёртвых, – Данте повернулся. – Господин, лучше я умру на тайной миссии, изничтожая нечисть во имя обременённых бедных людей, нежели буду ждать момента битвы и