Восхождение к власти: «италийский рассвет» - Соломон Корвейн

эху, достигнув ушей парня:

- Взвод! Приготовится! На-прав-в-во!

Двадцать человек развернулись по правую сторону, зная, что сейчас будет принятие пищи в кухонных помещениях их батальона. Да и сама команда взывала к этому.

- По направлению в столовую, вперёд! – Скомандовал лейтенант.

Спокойным шагом, Данте с взводом напарился к месту приёма пищи до которого, примерно, метров двести. Посмотрев в сторону, парень увидел, как второй взвод их командир решил провести строевым. Этот «шаг» «Серых знамён» примечательн тем, что все солдаты идут, приложив правую руку к сердцу и только левой совершая размахивания. И таким образом нужно шагать, пока солдаты не покинут плац.

- Данте, – тихо, словно шёпотом взывает голос сзади. – Как ты думаешь, что это сейчас было?

- Не знаю, Веллингтон.

- Слишком много пафосных слов и все не о чём. – Острые слова Яго тут же воспринялись лейтенантом.

- Так, отставить разговоры, а то отправлю к исповеднику весь взвод!

Беседы тут же смолкли, ибо никто не хочет испытывать страдания от весьма проникновенно-ментальных методик воспитания батальонного исповедника, который рьяно занимается искоренением всякой неприязни к государственным чинам.

Воины шагали примерно минут пять до столовой и кухонных помещений в полнейшем безмолвии. Они прошли в здание, ощетинившееся серыми лицами щербатых кирпичей, заняли место за деревянным массивным столом, лишь слегка обтёртым наждачной бумагой, чтобы занозы не цеплять в фантастических количествах и не портить форму ещё сильнее. Только двое «охранных» остались следить за шинелями. Пластиковые эпохальные стулья делают обстановку лишь ещё мрачнее. Вскоре помещения наполнились живым звуком общения. Каждый стремиться поделиться с боевым товарищем впечатлениями. Всякий солдат ценит моменты общения вместе с сослуживцами. Радость, удивление, хитрость – множество эмоций можно разглядеть на лицах бойцов, олицетворявших саму жизнь.

Вместе с Данте шесть человек сидят за одним местом. Неважно, что у каждого в тарелке отвратительная смесь, а в кружках жуткое пойло, приняв которое и пьяный может протрезветь. Все сидят вместе и задорно болтают, вспоминая прошедшие дни.

- Хакон, скажи, а сколько ты уже служишь в «Серых»?

Мужчина, лет пятидесяти, с аккуратно подстриженной седой бородой, тёмными глазами что-то вроде тёмно-зелёной и тёмно-синей расцветки, неспешно повернулся к источнику звука. Его взгляд суровых очей ложится на юношу, после чего худые губы разверзлись, давая ответ:

- Ох, Данте, я начал службу под знамёнами доброго Джузеппе Проксима раньше, чем ты начал ходить. Времена тогда были тяжёлые, не то, что сейчас, – и стукнув железной ложкой по миске, старый капрал продолжил. – Даже вот это месиво, что мы хлебаем, раньше было деликатесом.

- Сержант Хакон, расскажите про «те времена», – вопрос исходит от юного паренька, ему лет семнадцати, довольно невоенной внешности – большие карие глаза, чистое и округлое лицо, пухлые губы; из-за всего этого, юноша больше напоминает мальчика, ребёнка, но не воина.

- Какие, Сиро?

- Ну, вы их так постоянно называете, когда говорите про начало службы. Когда рассказываете, что наш Крестоносец не был ещё воином посланника Божьего.

- А что, кроме меня некому больше рассказать про это? – по-старчески возмущённо пробурчал Хакон, поедая противную жижу.

- Может и некому, вы один, как живая библиотека, кинохроника и архив вместе взятые, – реплика Яго, наполненная сарказмом и язвой, лишь раззадорила Хакона и только льстит ему.

- Ну ладно, расскажу, – слышится лязг ложки, которую он небрежно отбросил в сторону. – Это было тёмное время. Наш дорогой Ковенант был одним из тех государств, что обслуживали жадность и похоть говнюков и засранцев, от которых мы чистим мир, а Канцлер даже не начинал проповедовать в Неаполе. Я тогда ходил под началом Атамана Оршевца. Парень прибыл далеко с востока и принёс с собой такой чудной титул или звание… неважно, – секунда безмолвия, специально взятая, что подогреть интерес, разверзлась словами, полными ностальгии и потаённого ужаса. – Вы бы видели юг, во время его падения. Нищета на каждом шагу, бандитизм, грабежи, налёты и войны – они повсюду. Наёмники, эти поскуды и сволочи, грабили целые города, точнее убивали и обчищали людей средь руин. Мы с атаманом ходили возле Таранто и порой достигали Козенца.

- Вы тоже были, как кочевые банды? – тоном, полным наивности вопрошает Сиро.

- Мальчик, - голос старика так и распылялся негодованием, - ещё раз применишь ко мне такие слова, заставлю унитазы чистить голыми руками.

- Простите, господин сержант.

- Мы не были бандитами. Мы с атаманом защищали местное население от преступников и банд, пока не случилась «Бойня под Вистиницой». У этой деревни в схватке с сектой «Испивающие плоть» мы потеряли несколько тысяч своих товарищей. У-у-х, вот это и была битва! – воскликнул старик. – Вы бы видели те адские механизмы, что на нас пускали. Шипы, черепа, оторванные куски плоти до сих пор стоят перед глазами. Пески становились стеклом, а деревья полыхали как спички. Сам атаман положил голову в той бойне, но нам удалось уничтожить весь нечестивый культ! – взгляд капрала внезапно стал печальным, словно из Хакона вырвали душу. – А потом несколько лет, потеряв боевых братьев и сестёр, мы скитались по югу. Брали любую работу, и даже поучаствовали в изведении «Средиземноморской чумы».

- А когда вы встретили нашего командующего? – этот вопрос обронил довольно крупный рыжеволосый мужчина, напоминающий перекормленного ирландца, которому на вид лет тридцать.

- Да, конечно, – у всех тут же сложилось ощущение, что старик ушёл в себя. – Я повстречал его почти перед войной «Нефритового беса». Тогда не было ни корпуса, ни «Серых знамён». «Серыми» мы стали, когда стали частью войск отца-Канцлера, а сам командующий был обычным наёмником, который сражался, убивал и грабил за деньги. Это был один из сотни безжалостных воинов удачи, но только он и другие «крестоносцы», наверное, увидел в юноше с улиц Неаполя спасение мира и только поэтому пошёл за ним на смерть. Под началом Джузеппе Проксима было едва ли тысяча человек, а после войны нас стало около пяти.

- Война «Нефритового беса»? – Вопросом разродился Данте.

- Господь милосердный, как вы, пускай даже молокососы, можете не знать историю государства, ставшего вашей родиной, что б вас.

Внезапно из пространства вне стола доносится реплика:

- Так, не ворчи.

- Да ты кто такой там?! – разошёлся Хакон, но как только увидел фигуру в серой шинели, тут же смолк.

- Что? Если продолжишь так же хамить офицерам прикажу сбрить бороду, понял?