Я дрался с самураями. От Халхин-Гола до Порт-Артура - А. Кошелев

Больше мой экипаж в боях не участвовал — вскоре после этого происшествия мы получили приказ возвращаться на родину. На смену нам должна была прибыть группа Г. И. Тхора. Однако сразу вылететь домой нам не удалось — как назло, японцы, развернувшие наступление на Ханькоу, зачастили с налетами на наш аэродром. Помню, мой СБ уже был готов к взлету, когда объявили очередную воздушную тревогу. Мы едва успели перебраться в безопасное место, откуда наблюдали, как японские истребители пикируют на наши беззащитные самолеты. Но нам снова повезло — ни один из застигнутых на земле бомбардировщиков серьезно не пострадал.

На следующий день мы наконец смогли улететь в тыл. В Ланьчжоу сдали СБ на базу, а сами пересели на транспортный АНТ-9. И тут, когда, казалось бы, все неприятности остались позади, удача отвернулась от меня. Только взлетели — отказал левый двигатель. Пришлось идти на вынужденную посадку. Пока пешком добирались до ближайшей дороги, пока ждали попутную машину, у меня начался сильнейший озноб — оказалось, приступ малярии. Должно быть, я уже израсходовал весь запас везения, отпущенный мне на китайскую командировку, — в итоге наша группа улетела домой без меня, а я до осени застрял в китайском госпитале, и не где-нибудь, а в том самом селении Хами, которое успел возненавидеть еще по пути на фронт…

Сергей Федоров

штурман бомбардировщика, комиссар эскадрильи

Помогая национально-освободительной борьбе китайского народа против японских захватчиков, Советский Союз не жалел для союзников ни сил, ни средств: в Китай поставлялась самая современная военная техника, в том числе и новейшие дальние бомбардировщики ДБ-ЗА, только-только принятые на вооружение Красной Армии. Поскольку техника была совершенно секретной, подбор кадров производился особенно тщательно — впервые в Китай отправили не сборную группу, а кадровое боевое подразделение в полном составе. Командовал нашей эскадрильей великолепный летчик капитан Кулишенко, я был комиссаром.

С. Я. Федоров

Еще задолго до отъезда эскадрилья была полностью укомплектована, слетана на полный радиус действия — а дальность ДБ-3 достигала 4000 километров, — получила великолепную навигационную, бомбардировочную и стрелковую подготовку с учетом особенностей будущего театра военных действий. Учили нас на совесть — полеты по незнакомому малоориентированному маршруту и в сложных метеоусловиях, бомбометание с предельных высот звеньями и всей эскадрильей, переориентирование экипажей в ходе вылета на другие цели и т. п. Подготовку контролировали крупные специалисты Военно-Воздушных сил, включая главного штурмана ВВС Белякова, соратника Чкалова по знаменитому беспосадочному перелету в Америку. И приобретенные навыки очень пригодились нам во время китайской командировки.

В июле 1939 года наша эскадрилья в составе 12 бомбардировщиков вылетела на восток по маршруту Москва — Оренбург — Алма-Ата. Даже этот перелет был очень непростым — самолеты пришлось загрузить под завязку: мы везли с собой не только аварийное оборудование и запчасти, но и весь обслуживающий персонал — авиатехников, мотористов, инженеров по эксплуатации, оружейников, связистов, представителей штаба, — да и расстояние между промежуточными пунктами маршрута равнялось пределу дальности для полетов строем. Но главные сложности начались уже после того, как мы пересекли государственную границу. Трасса Алма-Ата — Кульджа — Шихо — Урумчи — Гучэн — Хами — Шиншинся — Аньси — Сучжоу — Лянчьжоу — Ланьчжоу протяженностью около 3000 км была проложена через горные перевалы Тянь-Шаня и обширные пустыни Северо-Западного Китая; на промежуточных китайских аэродромах не имелось ни средств обеспечения полетов, ни метеорологических служб, ни необходимого оборудования, ни надежной связи, да и сами аэродромы представляли собой малозаметные, сливающиеся с местностью небольшие площадки с песчаным или галечным грунтом — а ведь на родине мы привыкли работать с искусственных взлетно-посадочных полос длиной не менее полутора километров. Мало-мальски пригодный для посадки наших тяжелых бомбардировщиков аэродром находился в Аньси, за две тысячи верст от границы.

Учитывая сложность маршрута, на трассе Алма-Ата — Ланьчжоу было создано специальное командование и группа сопровождения; нашу эскадрилью в этом перелете лидировал лично начальник авиатрассы полковник Полынин, великолепный летчик с огромным боевым опытом, отвоевавший в Китае больше полутора лет. Причем сам он летел на бомбардировщике СБ, имевшем небольшой радиус действия, так что ему еще пришлось совершить промежуточную посадку в Урумчи, где он пересел на другой, заранее подготовленный и заправленный СБ, а мы ждали его в воздухе, делая круги над аэродромом.

Нештатные ситуации и задержки происходили не только по техническим причинам — так, в Аньси мы застряли на 11 дней, поскольку местные власти не хотели пропускать следовавшие вместе с нами самолеты Ли-2 подтем предлогом, что летевшие на них товарищи направляются в Особый район.[18]

Полынин довел нас до Ланьчжоу — дальше, через густонаселенные провинции Китая, мы летели уже самостоятельно. Наконец, добрались до Чэнду, где тогда располагалась главная база советской бомбардировочной авиации (кроме нас, здесь базировались еще одна эскадрилья дальних бомбардировщиков и две эскадрильи СБ). Наши истребители (две эскадрильи на И-15 и И-16) прикрывали с воздуха город Чунцин, который после падения Уханя стал временной столицей Китая.

Аэродром Чэнду объединял семь летных полей. Нам предоставили самое большое — без искусственного покрытия, но с очень плотным грунтом, размером примерно 2000x2000 м, что позволяло производить взлет и посадку во всех направлениях. Под жилье отвели одноэтажные здания барачного типа на окраине города, километрах в десяти от базы, выделив для поездок на аэродром два автобуса и грузовик. Поначалу мы были фактически оторваны от внешнего мира — без радио и советских газет, — пока сами не соорудили в одном из жилых помещений радиоузел, и наш радист Иван Быстров, большой знаток своего дела, не наладил регулярный радиоперехват ночных сводок Москвы для областной и районной прессы о внутренней и международной жизни Советского Союза. С тех пор утро у нас начиналось с политинформации, во время которой мы зачитывали и обсуждали эти сводки; и лишь затем выезжали на аэродром. Рабочий день обычно продолжался дотемна — надо было «обжить» территорию: оборудовать стоянки для самолетов, служебные помещения и «классы» для занятий — ведь, помимо участия в боевых действиях, мы еще должны были обучить китайских летчиков обращению с новейшей советской авиатехникой и по окончании командировки передать им свои машины.

Не всегда получалось отдохнуть даже по ночам, особенно в полнолуние и ясную погоду, — захватив в октябре 1938 года Ухань, японцы создали там крупную авиабазу для ударов по внутренним, еще не оккупированным, районам Китая. Налеты на наш аэродром в Чэнду обычно проходили по одной и той же схеме: японские бомбардировщики СБ-96 действовали большими группами — не меньше пяти «девяток», — в тесном строю «тупой клин», со средних высот. Зайдя со стороны гор, первая «девятка» сбрасывала дюжину САБов[19] яркого свечения и засыпала аэродром зажигательными бомбами — до сих пор помню мучительное чувство незащищенности и беспомощности под этим режущим, беспощадным светом, в котором, казалось, видна была каждая травинка, — следующие волны бомбардировщиков работали уже прицельно, по хорошо освещенным площадям, используя в основном 100-килограммовые бомбы, хотя порой применяли и более крупные калибры — 250 и даже 500 кг. Выглядело это, конечно, впечатляюще — по окончании налета летное поле напоминало лунный пейзаж: сплошные воронки, — однако реальный ущерб от этих бомбежек, как правило, был невелик. Ведь мы всегда размещали свои самолеты за пределами аэродрома — не ближе чем в ста метрах от границы летного поля, — максимально рассредоточивая на местности, чтобы даже серия бомб не могла накрыть зараз более одной-двух машин, и тщательно укрывая маскировочными сетями и другими средствами камуфляжа; мало того — затаскивали на ночь по специальным деревянным настилам на болотистое место, где японцам не пришло бы в голову их искать, и даже сливали горючее. Так что в результате этих ночных налетов мы не потеряли ни одного ДБ — имелись лишь незначительные осколочные повреждения, но ни единого прямого попадания.

Ко все этим ухищрениям и пассивным методам обороны приходилось прибегать из-за отсутствия в Китае оборудованных для ночных посадок аэродромов — в темноте мы были прикованы к земле и практически беспомощны. Зато засветло предпочитали не прятаться, а просто выводить самолеты из-под ударов — служба наземного оповещения работала достаточно надежно, заранее предупреждая о приближении вражеских бомбардировщиков, а нам требовалось всего несколько минут, чтобы поднять эскадрилью по тревоге: согласно отработанной схеме, которая была для того времени революционной, выруливание на взлет производилось фактически одновременно, как бы веером, слева направо, так что линии взлета не пересекались.