Война среди осени - Дэниел Абрахам

По двери чуть слышно царапнули. Мальчик-слуга изобразил позу глубокого почтения и доложил о прибытии поэта Маати Ваупатая и Лиат Чокави. Миг спустя в покои, пыхтя и отдуваясь, вбежал Маати. Щеки у него побагровели, живот колыхался. Следом вошла Лиат. Она была не на шутку встревожена. Киян помогла Маати сесть. Когда женщины встретились взглядами, наступила напряженная тишина. Ота шагнул вперед.

— Спасибо, что пришла, Лиат-тя.

— Я бросила все, как только Маати сказал, что вы меня ждете. Что случилось? Нам ответил дай-кво?

— Нет, — пропыхтел Маати, глотая воздух. — Не то.

Ота принял вопросительную позу, и тот затряс головой.

— Я не сказал. Люди были. Могли услышать. — Он перевел дух и добавил. — Боги! Мне нужно меньше есть. Я слишком толстый, чтобы так носиться.

Ота взял Лиат под локоть и усадил ее на стул, а сам опустился на кушетку возле Семая. Лишь Киян осталась стоять.

— Лиат-тя, ты работала с Амат Кяан, — начал Ота. — Ты приняла руководство домом, который она основала. Уверен, она говорила с тобой о первых годах после гибели Хешая-кво и исчезновения Бессемянного.

— Конечно.

— Расскажи нам все. Мне нужно знать, как она поддерживала Сарайкет. Что у нее получилось, а что — нет. Какие решения хая она одобряла, какие порицала. Все до мелочей.

Лиат переводила глаза с Оты на Маати, а с него — на Семая и обратно. Она совершенно не понимала, в чем дело.

— Это случилось опять, — сказал Ота.

10

Гальтские войска двигались быстрее любой армии в мире, если только дорога, по которой они шли, не была окончательно разбита. Баласар знал, что секрет — в самоходных повозках. Пока в запасе у них оставались уголь, дрова и вода для котлов, телеги катились со скоростью быстро шагающего человека. На них обычно грузили припасы, оружие, доспехи, чтобы облегчить ношу воинам. А кроме того, в них могла уместиться десятая часть пехоты: люди переваливались через борта, вытягивали уставшие ноги, ели. Отдыхая по очереди, они шли целый день без остановок, разбивали лагерь только к вечеру, а за ночь успевали восстановить силы для следующего броска. Баласар сидел верхом на безымянной кобыле, которую раздобыл ему Юстин, и смотрел на свое воинство. За спинами у них заходило солнце, тени ложились к востоку. Среди зеленых шелковых стягов плыли по ветру белые клубы пара и черные дымные струи. Строй за строем зыбкое море человеческих голов текло через долину. Казалось, оно уходит за горизонт. Сапоги топтали траву, пасти паровых двигателей пожирали деревья, конские копыта превращали землю в грязь. Армия всего лишь проходила мимо, но и того было достаточно, чтобы поля и луга остались бесплодными на целое поколение.

И вся эта несметная рать была покорна воле Баласара. Он собрал их, он повелевал ими. Несмотря на сомнения, которые одолевали его ночами, сейчас он не мог и подумать о поражении. Рядом кашлянул Юстин.

— А знаешь, что вышло бы, если бы хайемцы призвали такого андата? — спросил его Баласар.

— То есть, генерал?

— Если бы у них появился андат, скажем, Телега, Которая Едет Сама или Неутомимая Лошадь, никто не изобрел бы самоходную повозку. Торговцы платили бы хаю, тот отдавал бы приказы поэту, и так, пока поэт не свалился бы с лестницы или не упустил бы андата, передавая его ученику.

— Или пока мы не явились бы, — добавил Юстин, однако Баласар слишком увлекся размышлениями, чтобы тешить гордость.

— А если бы кто-то придумал, как любому хорошему кузнецу сделать то же, за что хай берет огромные деньги, этот человек не смел бы и рта раскрыть, иначе он плавал бы в реке лицом вниз. — Баласар сплюнул. — Тупик для развития.

Конь Юстина заржал и ударил копытом в землю. Баласар со вздохом перевел взгляд вперед, на зеленые волны холмов и пастбищ. Вдали точками рассыпались домики первых, самых далеких предместий Нантани. До них оставался еще день или два. Баласара так и подмывало поспешить. Его воины знали о ночных переходах не понаслышке. Предвкушение боя пело в груди, время подталкивало в спину. Однако лето едва наступило, а начинать войну с просчетов и оплошностей совсем не годилось. Баласар опытным взглядом окинул дорогу, лежавшую впереди, прикинул расстояние между багровым солнечным шаром и горизонтом.

— Когда первая повозка дойдет вон до тех деревьев, трубите привал, — приказал он. — До заката будет еще полладони. Успеют накормить лошадей.

— Слушаюсь, генерал. А как с тем, другим делом?

— После ужина приведи ко мне Аютани.

Первым желанием Баласара было убить поэта сразу, как только подали сигнал из Нантани. Пленение удалось, и города Хайема лишились защиты. От Риаана больше не было толку.

Удержал его Юстин, а причиной послужил Синдзя. Баласар знал, что эти двое не доверяют друг другу. Этого стоило ожидать. Однако он недооценил глубину подозрений Юстина. Тот не спускал с хайятского наемника глаз. Он знал все — о встречах Синдзи и поэта, о приказах, которые вожак отдавал своим воинам; о том, как Риаан занервничал после разговора с ним и успокоился, когда побеседовал с Баласаром. Конечно, обвинениями тут и не пахло. Даже Юстин не мог утверждать, что вожак наемников нечист на руку. Он ничем себя не выдал. И все же Юстин с каждым днем все больше верил, что Синдзя замышляет похитить Риаана и вернуть его в Хайем, чтобы выяснить, что поэт сделал и, если получится, все исправить.

Дело, как решил Баласар, было в недостатке воображения. Юстин всегда служил ему верой и правдой. Отправился с ним в проклятые пустоши, поддержал, когда пришлось бороться за право собрать армию и повести ее в этот великий поход. Юстин считал, что на преданности держится мир. Он не мог представить, как человек может служить одному, а потом другому, как не мог представить камень, плывущий по воде. Баласар почти не сомневался в Синдзе Аютани, однако, чтобы успокоить Юстина, согласился его испытать.

На западе еще не погас последний вечерний свет, а шатер Баласара уже раскинулся на вершине холма. Внутри стояли складные кушетки из холста и дерева, маленький письменный стол. По полу были разбросаны тонкие подушки с вышитым на них Гальтским Древом. Угли в жаровне на низких ножках отгоняли вечерний холод. Повсюду качались язычки свечей, которые наполняли воздух лимонным ароматом, отпугивая мошкару. Долина лежала перед Баласаром, как на ладони: костры усеяли ее, точно звезды — ночное небо. Светлячок скользнул под легкий полог и закружил по шатру, не зная, как выбраться наружу; огонек то приближался, то исчезал из вида. В траве светились мириады его собратьев. Это было похоже на сказку, в которой Добрые Соседи нарушили границу между мирами, чтобы присоединиться к людским армиям. Баласар увидел, что к его шатру направляются три тени, и узнал каждого задолго до того, как различил их лица.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});