Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Померла дочка-то? – сочувственно спросила Устя.
– На Петровках, – коротко ответил Пахом. И, отвернувшись, медленно зашагал через березняк.
Устя уложила в котомку еду, аккуратно собрала в рот все до единой крошки, оставшиеся на полотенце, и побежала следом.
* * *– Воды… Господи, водички за ради Пятницы святой… Пи-и-ить… Антип Прокопьич, пи-ить…
– Что делать будем, братка? – хрипло спросил Антип, в темноте повернувшись к брату. – Воды-то нету… Третьего дня ещё кончилась. Постучи, что ли, снова авось…
Рядом – тишина, яростное сопение. В сарае было темным-темно. Пахло прелым сеном и мышами. От холода сводило зубы. Голод привычно скрёб внутренности.
Уже третью неделю парни и Танька лежали в темноте на перегнившей соломе. Их ноги были зажаты между длинными брёвнами колодок, в которые можно было запереть хоть целую дюжину провинившихся. Сапоги с парней стянули мужики ещё на дворе. Однако посадили беглецов не рядом. Дотянуться друг до друга они могли лишь извернувшись и с сильной болью в лодыжках. Дубовые колодки не натирали ног, но и высвободиться из них было невозможно, и дотянуться до ржавого замка тоже не получалось.
Неловко повернувшись, Ефим бухнул кулаком в бревенчатую стену:
– Эй! Есть там кто? Дайте хоть воды, креста на вас нет! Баба у нас кончается! Слышите?! Бога побойтесь, сукины дети!
Снаружи – тишина. Страшно выругавшись, Ефим со всей силы ударил по стене в последний раз и, морщась от боли, отвернулся. Антип, кое-как дотянувшись до Танькиного лба, шумно вздохнул:
– Не дотянет до утра-то… Горит вся, страсть трогать! Кабы здесь Устька с её травкой была, так ещё куда б ни шло…
– Только Устьки не хватало, – сквозь зубы отозвался Ефим. – Оторвалась – и слава богу. Глядишь, в Москве уже. С бумагами со всеми.
Антип ничего не ответил, но до Ефима снова донёсся его сокрушённый вздох. Не говоря ничего друг другу, оба они в глубине души мало верили в то, что Устинья сумеет благополучно добраться до Москвы. Но это была последняя надежда, и вслух братья наперебой утверждали, что Устька не пропадёт, не таковская. Уж коли тогда, в лесу, её не догнали…
Да, в лесу пришлось жарко. Ефим невольно передёрнул плечами, вспомнив о том рассвете на болоте, когда на него навалилось сразу полтора десятка. Поначалу Ефим раскидывал их как снопы, но сила уходила, хоть убей. Раненный в плечо Антип, которого скрутили сразу, никак не мог помочь. Было очевидно, что сбежать не дадут, и в голове Ефима было тогда лишь одно: подольше продержаться, подольше… Чтоб Устька успела оторваться, чтоб не догнали… Так и вышло: мужики, ошеломлённые богатырской силой разбойника, думать забыли о девке, умчавшейся от них, как заяц, по болотным кочкам.
В конце концов связали, конечно, и Ефима. Дотащили до просеки, бросили на телегу и повезли к барину. С вожжами сидел вчерашний дедок в суконном зипуне. Позади победоносно топало два десятка мужиков, которые всю дорогу взволнованно судачили о «бесовской силище» пойманного. Ефим, уткнувшись лицом в колючую солому, лишь мрачно усмехался.
– Что делать-то будем, братка? – донёсся до него сорванный шёпот Антипа.
– Молчать покуда.
– Толку-то? Мы-то помолчим, а Танька?..
Но в этом им повезло. Дорога оказалась долгой и тряской, и ещё на полпути Танька, измученная болью и жаром, лишилась сознания.
Телега вкатилась на широкий господский двор. Повсюду были видны следы сильного запущения: забор, отделяющий хозяйственные постройки от дома, кренился набок, в огромной, развалившейся навозной куче копались куры, в мутной луже прямо посреди двора валялась худая свинья. Возле самого дома лежали кучи мусора, соломы и изломанного хлама. Дом выглядел не лучше: из-под облупившейся краски виднелось серое потрескавшееся дерево стен, высокие окна были кое-где разбиты и заколочены досками, крыша местами поросла мхом. Крыльцо было совершенно сломано, и развалившиеся перила, как дрова, лежали у стены. «Ничего себе, барин – а хуже последнего пьяницы живёт! – поразился Ефим. – Да кабы у тяти на дворе такое оказалось, он бы со всех нас семь шкур снял в одночасье, а тут… Ведь и дворня же имеется… Нешто трудно навоз разгрести?!»
Дворня действительно имелась: четыре грязные бабы, стоя у крыльца, тупо таращились на вкатившуюся во двор телегу. Из дверей хлева показались двое мужиков с вилами и в обтрёпанных малахаях. Девчонка-скотница, пробегавшая через двор с пустым ведром, остановилась и тоже уставилась на прибывших.
– Феська! – окликнул её дедок. – Поди барину доложись: вчерашних кромешников поймали! Да куды ж ты, дура, с этакими ножищами в комнаты?!
Феська, пожав плечами, наспех обтёрла навоз пучком соломы и исчезла в доме. Вскоре оттуда послышались невнятная возня, рычание, что-то упало и со звоном покатилось. Дворня тем временем обступила телегу и со страхом поглядывала на связанных разбойников. Мужики воодушевлённо рассказывали о том, что «вот этого скаженного только вдесятером и уложить смогли, никак не давался!». Любопытная баба сунулась прямо в телегу, чтобы посмотреть на «скаженного». Ефим скорчил ей зверскую рожу, и баба, взвизгнув, плюхнулась задом прямо в навозную кучу. Мужики захохотали.
– Тихо, барин… Барин идёт! – вдруг пронеслось по двору, и тут же всё смолкло – только петух на заборе продолжал самозабвенно голосить.
– Ма-алчать, сволочь!!! – послышался сиплый начальственный бас. В воздухе просвистел бесформенный чёрный предмет, и петух, истерически кудахча, завалился в лопухи. Вслед за ним тут же метнулась Феська, отыскала в куче мусора снаряд, оказавшийся смазным сапогом, и благоговейно поднесла его барину.
Это был вчерашний усач с лохматыми бакенбардами. Только сейчас на нём вместо серого сюртука был немыслимо грязный халат с бахромой по подолу. Из-под него выглядывала несвежая рубашка. Во взъерошенных волосах виднелся подушечный пух. Барин зевал, недовольно оглядывал двор чёрными угрюмыми глазами из-под набрякших век и явно был с похмелья. Ефим покосился на брата. Антип ответил спокойным взглядом, чуть заметно показал глазами на телегу, где валялась Танька, и Ефим почувствовал некоторое облегчение. Про себя он уже решил, что ни о чём рассказывать не будет, хоть рви его щипцами, и знал, что Антип промолчит тоже.
– А-а… отловили-таки! – обрадовался барин. Он спустился с крыльца, величественно запахивая на себе халат и по пути пнув полосатую кошку. – Молодцы мужики, объявляю благодарность всей роте!
– Рады стараться, ваше благородие барин-благодетель! – хором ответили мужики. Было очевидно, что такое обращение было им не впервой.
Дедок в зипуне выступил вперёд.
– Вот, извольте принять, Венедикт Модестович! Воры вчерашние нашлись!
- Валутина гора - Люттоли - Исторические любовные романы
- Цыганочка, ваш выход! - Анастасия Туманова - Исторические любовные романы
- Княжна-цыганка - Анастасия Туманова - Исторические любовные романы
- Огонь любви, огонь разлуки - Анастасия Туманова - Исторические любовные романы
- Поцелуйте невесту, милорд! - Патриция Кэбот - Исторические любовные романы
- от любви до ненависти... - Людмила Сурская - Исторические любовные романы
- Год длиною в жизнь - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Наконец пришла любовь - Мэри Бэлоу - Исторические любовные романы
- Наконец пришла любовь - Мэри Бэлоу - Исторические любовные романы
- А в чаше – яд - Надежда Салтанова - Исторические любовные романы / Исторические приключения / Исторический детектив