Чужая невеста - Ева Никольская

Шуршание, блеск, мишура… Я моргнула, отгоняя мираж, но он не желал уходить.

– Тебе больше нечего поставить на кон, Брэд, – победно ухмыляясь, заявил Керр-сай. – Отдай мне трофей, и разойдемся миром. Все по-честному, игра есть игра.

– Перебьеш-ш-шься. – Злое шипение «папаши» заставило меня внутренне содрогнуться. Вернее, не меня, а Ильву. Я же лишь ловила отголоски ее чувств, погружаясь в воспоминание.

– Ты спустил все деньги, что еще у тебя есть такого, на что я буду готов поставить мой законно выигранный трофей? – картинно заломив темную бровь, полюбопытствовал заместитель Грэма.

– Я выпишу тебе чек на предъявителя, – впиваясь ногтями в деревянные подлокотники кресла, сказал Брэд.

– Неинтересно, – пригубив из серебряного кубка вина, отозвался его соперник.

– Тогда…

– Она, – кивнув на меня, неподвижно сидящую, заявил мерзкий Керр. И демонстративно окинул мою фигурку таким липким взглядом, что я невольно сгорбилась и опустила голову, не желая смотреть ему в глаза.

– Нет! – воскликнул «отец», вскакивая со своего места. А я вздрогнула всем телом, будто кричал он сейчас на меня. Эмоции Ильвы переплелись с моими собственными, чужая память затягивала, гипнотизировала, заставляла чувствовать все, что было тогда, как будто это происходит сейчас.

– В таком случае я забираю чашу Отавии, и мы уходим. Как и договаривались, Брэд. Все в пределах заключенной сделки.

– Хорош-ш-шо. – Лэф тяжело опустился обратно в кресло и, посмотрев на меня, проговорил: – Если ты выиграешь, мальчишка, получишь час с ней наедине. Можешь делать, что хочешь, но не смей портить ее внешний вид.

– Договорились! – хлопнув по столу раскрытой ладонью, сказал норд, после чего начал снова раздавать «карты».

Я же сидела ни жива ни мертва от страха и, беззвучно шевеля губами, молила Римхольта защитить меня от позора. Йен наклонился к Керру и что-то тихо сказал ему на ухо, но тот отмахнулся и, скривившись, пробормотал:

– Не встревай, ри. Это не твое дело. – А потом издевательски добавил: – Поищи лучше свою аманту, пока она опять не повисла на чьей-нибудь шее.

Но рыжий не шелохнулся, продолжая стоять мрачным изваянием за спиной игрока.

Верховное божество лэфири, судя по всему, услышало мои молитвы, потому что, выиграв в последней партии, Брэд-риль забрал себе и чашу, и деньги, и меня. Но кое-кому, похоже, слишком не понравился вкус неожиданного поражения. И отыгрывался этот кто-то на мне до сих пор.

Воспоминание медленно отступало, возвращая меня в реальность. Эмоции, пережитые Ильвой, постепенно утихали, оставляя неприятный осадок. Но перед внутренним взором все еще всплывало довольное лицо «папаши», который поставил на кон собственную дочь, и хмурые физиономии нордов, пытавшихся что-то втолковать раздраженному проигравшему. А потом в поле зрения появилась самая красивая лэфа, которую только можно себе представить. Ее серебристые волосы были уложены в высокую прическу, стройную фигурку хорошо подчеркивало открытое черное платье, а на лебединой шее красовалось изящное колье с алым камнем. Это волшебное создание плавной походкой подошло к Йену и, показав ему красный цветок с темно-зеленым стеблем, сказало:

– Смотри, что мне подарили, сладкий. Настоящая северная роза! И всего-то за поцелуй. А что ты мне подаришь за поцелуй, Йенчик? – Девушка весело рассмеялась и, привстав на цыпочки, притянула к себе голову моего «медведя». А он, он…

Я зажмурилась, желая прогнать отвратительное воспоминание. Даже свинское отношение Брэда к дочери, которое я прочувствовала на собственной шкуре, когда смотрела в прошлое глазами Ильвы, принесло меньше боли, чем этот их поцелуй. Ураган негативных чувств, налетевший на меня, окончательно убил и без того не лучшее настроение. Как мог Йен так же нежно, как недавно меня, обнимать ту блондинистую козу с красной розой в руках? Она ведь только что выменяла этот чертов цветок на поцелуй! Как?! И хоть умом я понимала, что все это было в прошлом, но… сердце-то сжималось в настоящем! И разгромить комнату красотки Агиры хотелось именно сейчас.

– Иль, ты в порядке? – раздался над ухом встревоженный голос Эйдара. – Ты совсем не слушаешь, что я объясняю. Может…

– Не может, – резко поднявшись с кресла, проговорила я. – Мне надо к себе. Срочно. Прости, Эйд. – И хотела было уйти, но он остановил, попросив подождать секунду. После чего сгреб разложенные по столу пластины в кучу, затем аккуратно сложил их стопочкой и сказал:

– Все, мелкая, пошли. Я тебя провожу наверх.

– Пошли, – кивнула, беря его за предложенный локоть. – Только сначала за топором зайдем, – мрачно пошутила я.

Когда пришел Йен, я с упоением доламывала черный пуфик с красным сиденьем и распевала песенку в стиле «десяти негритят», слова которой мне подсказал Эйд. Запоминались они просто, легко ложились на незатейливый мотивчик и к нашему занятию подходили идеально. К тому же у Ильвы оказался весьма хороший слух и довольно красивый голос, которыми я нагло пользовалась, находясь в ее теле. Эйдар же, мурлыча под нос припев выученной мною песни, с не меньшим энтузиазмом, нежели я пуфик, разбирал стол.

С помощью топора, да. Просто мою шутку парень воспринял всерьез, а когда принес-таки злосчастный топор из местной мастерской, отступать уже было как-то неудобно. Да и что греха таить, хотелось мне сломать что-нибудь из вещей Агиры, каюсь. А когда и Йен и Грэм дали на это дело добро, так почему бы не отвести душу и… не приступить к первой стадии ремонта – освобождению комнаты от лишнего хлама?

Кровать мы решили пустить на дрова только после того, как будет ясно, куда я перееду на время ремонта. Да и нравилось мальчишке на ней валяться. А я что? Мне не жалко, пусть себе валяется. Ведь у меня есть пуфик! Который хорошо горит, радуя глаз рыжими всполохами в камине. Красота, да и только!

На стук в дверь мы среагировали дружным «войдите!», после которого снова погрузились каждый в свое занятие.

– Весело у вас тут, детки! – присвистнув, сообщил Лааш.

Я улыбнулась подлетевшему ко мне «солнышку», но ничего при Эйдаре говорить не стала. Переступив порог, Йен задумчиво оглядел комнату, задержав взгляд на мне, сидящей на полу и скармливающей огню последнюю ножку трагически погибшего предмета мебели. Потом столь же внимательно посмотрел на Эйдара, вдохновенно разбирающего на доски стол, и осторожно так поинтересовался:

– Вам помочь?

– А что тебе тут больше всего сломать хочется? – пряча улыбку, спросила я.

– Ну-у-у-у… – Рыжий потер в задумчивости подбородок, а затем неуверенно предложил: – Кровать, может?

– Нет! – в один голос воскликнули мы с Эйдом.

– Почему нет? – деланно удивился Йен.

– Где мы спать-то будем тогда? – вздохнув, отозвалась я и швырнула прожорливому огню огрызок деревянной ножки.

– Мы? – переспросил норд.

Ну, надо же! Оговорка по Фрэйду. Чувствуя, что начинаю краснеть, я поспешно сказала:

– Да, мы! Я и мой мишка. – И указала на плюшевую игрушку, которую купила в городе. – Спасибо тебе за него.

– Мне?

– Ты же все оплатил. Так что там с кроватью? – решила сменить тему я. – Вернее, что охота сломать кроме кровати?

– Да в принципе ничего, – осматривая комнату, ответил Йен. – А кровать, на мой вкус, неудобная. Может, все-таки ее?

– А мне ночевать к Эйду переехать? – ехидно поинтересовалась я.

– Ну, – мужчина чуть склонил набок голову, насмешливо глядя на меня, – некоторые лэфы уже доказали свою способность спать не только в постели, но и в кресле, насколько я помню.

Меня малость перекосило от воспоминаний об этом доказательстве, вернее, о том, как ломило все тело с утра. А рыжий норд тихо рассмеялся. После чего как-то совсем по-домашнему спросил:

– Вы уже ужинали, ребята?

– Не-а. – Отрицательно мотнув головой, я начала подниматься с того самого красного сиденья, которое осталось от пуфика.

Норд подошел ко мне и протянул раскрытую ладонь, за которую я с благодарностью ухватилась.

– Тогда, может, перерыв? – предложил «медведь», глядя на меня сверху вниз. Разница в росте у нас была существенная: подними он руку, и я легко бы прошла у него под мышкой. Поэтому в отличие от мужчины мне, чтобы на него посмотреть, приходилось сильно задирать голову, а от этого начинала ныть шея.

– Можно и перерыв! – заявил Эйдар, пока я обдумывала предложение. Он отложил в сторону топор и встал, отряхивая штаны. – Есть охота. А Эния сегодня пироги обещала.

– А торты она вам печет? – спросила я парня и тоже начала отряхиваться от мелких щепок, налипших на подол платья.

– Торты? – Брови мальчишки взметнулись к волосам.

– Не печет, значит, – резюмировала я. – Или печет, но по-другому называет. Ладно, я, как немного освоюсь, потом попрошусь к ней в помощницы и сделаю для вас «пьяную вишню в шоколаде».

– Ты сделаешь? – Если так пойдет и дальше, то брови Эйда останутся жить аккурат под линией волос.