Подглядывающая (СИ) - Славина Анастасия

Облизала губы.

– Эмма… – попробовала она мое имя.

Бармен чиркнул зажигалкой. Рената прикурила, не глядя на него.

Как же ей идут очки! Я не могла отвести от нее взгляд. Непросто было юному Эю рядом с ней. Да и сейчас, наверняка, непросто.

Очки сработали как психологическая ловушка, и, казалось, что Рената вглядывалась в меня глубже, чем остальные. Даже глубже, чем Эй.

Она смотрела на меня – и молчала.

И вдруг я осознала, что боюсь ее. Вовсе не потому, что она была способна на что угодно, а потому, что Рената больше не казалась мне персонажем истории. Она стала реальным человеком – способным повлиять на мою жизнь.

Рената выпустила в сторону струйку дыма.

– Вы поклонница Стропилова?

Отличное объяснение моему появлению и на выставке Стропилова, и на мастер-классе его ученицы. Лучше я бы и сама не придумала.

– Дда, – ответила я, хотя могла бы просто кивнуть.

Пусть лучше Рената думает о моем дефекте, чем о несанкционированном появлении на ее мастер-классе.

Не дожидаясь вопросов, я старательно рассказываю ей о последней выставке Стропилова, на которой мне довелось побывать, об эффекте, который оказала на меня инсталляция. И даже о том, что Стропилов показывал мне тайные фото. Умолчала только о своем позировании.

Рената потушила сигарету в пепельнице. Облокотилась о барную стойку.

Пауза была долгой и неприятной.

– Юра видел и другие снимки на вашем фотоаппарате.

В этот момент мне по-настоящему стало не по себе. Потому что сама я этих снимков не видела. Эй мог сфотографировать, что угодно! И теперь получалось, что это моих рук дело.

– Зачем вы фотографировали меня и Валентина?

Черт… Черт... Черт!

– Я ссоврала… вам.

На этот раз я всецело завладела вниманием Ренаты. Ее глаза влажно блестели, губы были чуть приоткрыты, она подалась вперед, даже не замечая этого. Мне так нравилось это сиюсекундное ощущение своего превосходства, что я растягивала паузу.

Неужели я дразнила Ренату?

– Ддело не в Стропилове. Дело в… ввас.

Рената пожала плечами. Прикурила вторую сигарету.

– Но я не выставляюсь. И почти не снимаю, – она легким касанием стряхнула пепел.

Черная стеклянная пепельница. Черная оправа очков. Блеск стекла, насыщенно красный лак. Готовый кадр.

– Ввы очень ккрасивая… ммодель. Мможно? – я протянула руку.

Рената чуть склонила голову, в ее взгляде появилось что-то новое. Любопытство? Удивление? Поощрение?

Она протянула мне только что прикуренную сигарету. Я осторожно сделала затяжку – не курила лет шесть или семь. Только бы не поперхнуться дымом сейчас, когда мы с Ренатой смотрим в глаза друг друга.

В этот момент, вцеживая горький дым, сплавляясь взглядом с Ренатой, я осознала еще одну странную вещь: мне нравилось быть этой беспечной бабочкой, которая кружит над хищным цветком. Мне нравилось приближаться к нему настолько, что это могло плохо для меня закончиться. Мне нравилось ходить по краю. Всегда нравилось. Но поняла я это только сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Это и есть мой внутренний демон?

С ним я боролась, отрезав себя от внешнего мира?

Должна ли я все еще держать его на цепи?..

– За вас, Эмма, – Рената приподняла бокал.

Мы чокнулись – тихо и звонко – и звон этот все еще вибрировал во мне, когда я делала первый глоток.

Вино моментально придало легкости моим мыслям и словам. Говорить стало проще. Кочки и пороги моей речи будто сгладились – пусть со стороны, наверняка, это и не было заметно.

– Я восхищаюсь вами, вы словно не из этого мира – из более совершенного, – я почувствовала, как кровь прилила к щекам. Откуда это в вас? – я так отлично вжилась в свою роль, что меня уже не остановить. – Вы очень красивы, но не в общепринятом смысле. А в каком-то... более глубоком. Простите, я путано говорю – это все вино. Я совсем не пью алкоголь. Вообще-то, мне от него плохо. Но не сейчас. Вы действуете на меня как... заморозка. Словно все мои органы чувств сосредоточены на вас, организму нет дело до вкуса алкоголя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я улыбалась ей. Она улыбалась мне.

Рената раскрывалась моим эмоциям постепенно – она осторожная. А еще она – умная, поэтому, наверняка, чувствовала, что я говорила искренне. Только понимала ли Рената, что в тот момент искренность была частью лжи?

– Мне ужасно стыдно за это подглядывание, – я приложила ладонь к сердцу. – Вы – удивительная женщина, и заслуживаете того, чтобы вас не фотографировали тайно. Но, может… – откуда у меня взялась эта мысль?! И это безрассудство?! – вы позволите мне сфотографировать вас? А потом я просто исчезну – если вы захотите.

Она усмехнулась.

И в самом деле, что за бред?! Даже если забыть, что я совершенно не умею фотографировать. К счастью, камера, которую я таскала с собой, говорила об обратном.

– Вы безрассудная женщина, Эмма. И вы забываете стряхивать пепел с сигареты.

Она забирает у меня сигарету. Наши пальцы почти соприкасаются, и от этого меня будто тихонечко встряхивает.

Мои руки дрожали. Я сделала глоток вина, чтобы это скрыть.

– Уверена, вы тоже, – ответила я, отставляя бокал.

Теперь мы сидели, почти как в зеркальном отражении. Ногу за ногу. Пальцы покручивают ножку бокала.

– Вы не будете меня фотографировать, Эмма, – едва ли не гипнотизируя меня, произнесла Рената. – Но я сфотографирую вас. И это будут лучшие снимки в вашей жизни.

…Эй смотрит на меня, не мигая.

– И что ты ответила?

Вот на этом моменте я беру паузу.

Я все еще на кураже после встречи с Ренатой. Будто я только что, а не полтора часа назад, рассталась с ней у бара. Она предложила подвезти меня на такси – я ответила, что хочу прогуляться.

Эй подобрал меня через квартал. В машине было накурено так, что слезились глаза. При этом он что-то пробурчал про запах алкоголя, который я притащила с собой… На самом деле, Эй выразился грубее.

Он так резко и на такой скорости разворачивал машину в переулке, что едва не сшиб мусорный бак. У меня даже возникла мысль, не поехать ли домой на такси, но вместо этого я предложила купить фаст-фуд. Я жутко проголодалась, и так же жутко мне хотелось с кем-нибудь поделиться эмоциями.

Вскоре мы ввалились в его дом с двумя огромными пакетами из «Бургер Кинга». Я накинулась на еду и первую пару куриных крылышек обглодала с упоением голодного волка. Только после этого я смогла приступить к рассказу о том, что произошло на мастер-классе и в баре.

И вот уже за полночь, а меня все еще неистово штормит. Мне хочется танцевать, а еще больше – совершить спринтерский забег вокруг этой деревушки. Эй не разделяет моих эмоций. Он уперто и враждебно повторяет вопрос:

– Так что ты ответила, Эм? Согласилась на съемку?

Да, я согласилась на съемку. И если бы Эй побывал на моем месте, то поступил бы так же. Но могу ли я ему рассказать? Мне пришлось уговаривать его даже на то, чтобы проследить вместе с ним за Ренатой. А теперь я собираюсь остаться с ней наедине. И она будет фотографировать меня.

Самый важный снимок – тот, который может появиться на выставке, тот, за которым охотимся мы с Эем, – Рената сделает тайком. Это будет неожиданно и непредсказуемо. И снимок вряд ли мне понравится – демонстрация внутренних изъянов интересна зрителям, но не моделям.

Так могу ли я рассказать Эю, что собираюсь стать наживкой? Согласится ли он?

Или именно к этому он меня и подталкивает?

– Я нне решила.

– Даже не думай, – сквозь зубы цедит он, обгладывая косточку. – Этого не будет.

Короткий разговор. Жирная точка.

Ну и пусть. Так даже проще.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Смотрю, как он поглощает еду – будто машинально. Он вообще ощущает ее вкус?

– Я ппонимаю тебя.

Его бровь приподнимается. Челюсти работают все также усердно.

– Ррената классная, – продолжаю я, не спуская с него глаз. – В ттом ссмысле, что с… с ней обыденные ввещи ннаполняются смыслом. В ккаждом ппредложении есть пподтекст, ккак надстройка, ввторой этаж.