Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5 - Вадим Валерьевич Булаев

Карпович взяток не берёт.

Оба рассмеялись, представив, что грозный шеф сделает с тем, кто осмелится предложить ему «барашка в бумажке».

… Иванов оказался прав. Уже через час они сидели за богатым дастарханом в одном из земляческих кафе и вели неспешную беседу с седым, полным узбеком, оказавшимся на поверку джинном.

Выслушав инспекторов и прикрыв глаза с пляшущими в них огоньками, он с каменным лицом произнёс:

– Найдём, – что-то коротко гаркнул на своём, ни к кому не поворачиваясь и, превращаясь в радушного хозяина, указал на уставленный яствами стол. – Угощайтесь…

Воришку привели к середине ароматного плова. Двое дюжих, неразговорчивых детин с узкими глазами и покатыми плечами борцов втащили за шиворот в помещение щуплого, с стремительно заплывающим глазом, мужичка неопределённых лет самого среднеазиатского вида, вполне конкретно попадающего под полученные от торговцев приметы.

Джинн что-то спросил у доставленного на родном для него языке. Тот разразился длинной, захлёбывающейся речью со слезами и постоянными попытками поклониться.

– Совсем не умный, – морща лоб, сказал главный над рыночной нечистью. – Неделя как приехал, и уже всё испортил. Что с ним делать будете?

Засомневавшийся в подлинности задержанного Швец проигнорировал вопрос и обратился к мужичку, желая проверить того на правдивость:

– У скольких украл?

Азиат часто заморгал, затравленно посматривая на сидящего за достарханом узбека. Тот перевёл. Перевёл и ответ:

– У девяти. Деньги обещает вернуть. Не говорит по-русски. Это он, – догадавшись об инспекторских подозрениях, джинн шлёпнул ладонью по поверхности достархана. – Слово даю. Я, как у вас говорят, не первый встречный. Мне можно верить.

Предпочитая решать самостоятельно, кому верить, а кому нет, Иванов тоже состроил каменную физиономию.

– Он кто? Ауру вижу, понять не могу.

– Человек. Не полностью. В нём кровь… э-э-э… бужая течёт. Бабая, по-вашему, которым детей пугают. Сказал – работать приехал. Семью кормить. Обманул. Забирайте. Мне не надо.

А вот это в планы инспекторов не входило. По инструкции им полагалось задержанного, в случае невозможности изгнания служебной Печатью из этого мира, доставить в безопасное место, принять меры по охране и пресечению возможности побега, информировать руководство, дождаться указаний или Фрола Карповича лично. Потом – по ситуации: или Александросу передавать с его триариями, или помогать шефу определять дальнейшую судьбу неудачника. Какую – друзья не знали. Им до сих пор не приходилось возиться с теми, кого нельзя развоплотить.

В любом случае суеты хватит до вечера.

Но делать нечего. Сергей, начиная придумывать, что рассказывать букинистке по поводу его непопадания в театр, набрал боярина:

– Да! – по обыкновению, начальство приветливостью не отличалось.

– Вора задержали. На строительном рынке. Что с ним делать?

– Ждите.

… Крепкий, уверенный в себе мужчина с густой, окладистой бородой и зачёсанными назад волосами вошёл в кафе через пять минут после завершения звонка. Кивнул подчинённым, протянул руку пожилому узбеку, вышедшему ему навстречу.

– Здравствуй, Темир.

– Здравствуй, Фрол. Плохой ты. В гости не заходишь, совсем забыл.

– Зайду. В этом годе. Обязательно, – невнятно пообещал шеф и мгновенно перешёл к делу. – Этот? – палец Фрола Карповича ткнулся в посеревшего от одного его вида мужичка.

– Он, – подтвердил джинн без всякого подобострастия. – Твои люди язык не знают. Мне не верят, – как ни маскировал обиду в голосе главный, однако полностью скрыть не смог.

– Правильно, – заступился гость за подчинённых. – Они тебя в первый раз видят. Но верить тебе, Темир, можно. Теперь они знают.

Удовлетворённо кивнув, узбекский нечисть вернулся к чаю, который подливал себе из регулярно сменяемых незаметным юношей чайников.

– Познакомились? Запомнили? – боярин обращался к инспекторам. – Темир никогда не обманывает. Потому говорит редко.

Антон с Сергеем вразнобой подтвердили. Пришла очередь воришки.

– Осталось с тобой разобраться… Иванов! Подойди!

Инспектор поднялся, подошёл, встал рядом с задержанным.

– Подними правую руку, – продолжал непонятно говорить Фрол Карпович. – Печать зажги… Молодец… Запоминай: «За кражу малую – пять лет». Повтори!

– За кражу малую – пять лет! – эхом отозвался Серёга.

– Клейми божедурка. Посреди лба, дабы все видели и впредь неповадно было!

Служебная метка прикоснулась к мужичку, мигнула. Парень оторвал от чужой, потной кожи руку и с удивлением увидел на ней фотографический отпечаток круга с непонятными символами, исчезнувший через мгновение.

– Пять лет сроку. Переведи, Темир.

Снова в помещении кафе зазвучала незнакомая речь. Потомок бужая закатил глаза, норовя грохнуться в обморок.

– Руку утри, – посоветовал шеф. – Болячек иноземных тебе ещё не хватало.

Перед Ивановым возник небольшой таз с водой и мыльница. Мальчишка-официант расстарался. Выполнив рекомендацию и воспользовавшись предложенным полотенцем с диковинной вышивкой, он вернулся к напарнику, отметив, что боярин, посчитав экзекуцию законченной, комфортно расположился рядом с джинном, по его правую руку.

– Теперь ему пять годочков меченому ходить, – начались неторопливые пояснения произошедшего. – Ни смыть, ни вырезать клеймо не можно. Все, кому следует, видеть будут и ведать – вор пред ними. Сие кара за мелкое прегрешение. От нас, – солидно уточнил Фрол Карпович. – Далее хошь – в полицию его сдавай. Хошь – пущай штраф платит… За тяжкий проступок – другой разговор. Вплоть до вечной темницы… Следовало ранее вам растолковать, но запамятовал… Да отпустите вы его! – возглас адресовался к детинам, продолжающим держать воришку за шиворот.

Те послушно отпустили чужой ворот. Клеймёный сполз на пол, зарыдал и на четвереньках, по дуге, кинулся к боярину, норовя облобызать его туфли. Не успел. Помощник главного схватил мужичка за ногу и, мордой по полу, под непрерывный поток виноватой абракадабры, вытащил из кафе наружу.

– Домой поедет, – сказал пожилой узбек, не обращаясь ни к кому конкретно. – Навсегда. Деньги вернёт. Я сказал.

– Тебе виднее, – зевнул представитель Департамента, вспоминая о подчинённых. – Чего застыли? Аль не интересно, что да как?

При Темире инспекторам расспрашивать подробности не слишком хотелось, чужие уши, всё-таки, однако у руководства имелось иное мнение.

– Ваши Печати силу судейскую имеют, – пояснения продолжились, как ни в чём не бывало. – Важно произнесть, за что и на сколько караете. Но думайте! Невинного обидеть – грех великий! Дознание со всем тщанием ведите.

– А если ошибёмся, что будет? – открыл рот усидчиво слушавший Антон.

– Плохо будет, – уверенно пообещал начальник, угощаясь пахлавой с широкого, цветастого блюда. – Наказание схлопочешь. По всей строгости… Идите. Мне со старинным знакомцем былое вспомнить хочется…

***

Оказавшись на улице, друзья с удивлением отметили, что людской поток в торговых рядах заметно поредел, а часы показывают предвечернее время.

– По норам? – предложил Швец. – Или идеи есть?

– Нет. Я в театр иду. С Ланой.

Призрак участливо приложил ладонь к голове напарника.

– Вроде бы горячки нет… С чего вдруг? Соблазнить решил? Смотри, в бабах не запутайся…

Пожелание отозвалось зудом между Серёгиными лопатками.

– Типун тебе на язык! Получилось так. Я ляпнул ради хохмы, а она согласилась.

– Даже не знаю, кто тупее… Вор-гастарбайтер или ты… Театр – это ведь шаг в сторону Дворца Бракосочетаний и погибших свобод.

Не в силах терпеть льющийся из Антона сарказм, Иванов развернулся и пошёл к выходу с рынка.

***

У ворот букинстки инспектор стоял ровно в 16.30, согласно