ЧВК Херсонес - Андрей Олегович Белянин

повернул голову и встретился взглядом с Церберидзе. Горбун легко поднял нашего командира, взвалил его на спину и потащил по коридору. Гребнева встала, отвесила Денисычу звонкий подзатыльник и удалилась вслед за сторожем. Мы двое поплелись последними.

– Без обид?

– Какие обиды, бро? Ты единственный, с кем можно хоть о чём-то поговорить на латыни.

– Слушай, но как вообще мы сюда попали?

– Ты о чём?

– О том, что мы только что были в подземелье Красных пещер и вот…

– Саня, забей! Это наш дорогой директор намутил через сестрицу свою, а как чо работает, никто из нас не знает. Мы типа пользователи, а он сисадмин. Въехал?

Разумеется, я ничего не понял. Но переспрашивать уже не имело смысла, на Диню напала специфическая алконафтная икота…

– Получается, мы просто подарили им меч?

– Дорогой, ты драматизируешь.

– Я готов выслушать твою версию, прорицательница.

– Но нам же было интересно.

– Значит, всё-таки подарили…

– Мы сыграли красивую партию настоящими игрушками. Лично мне понравилось. Что ещё может быть более важным на фоне этого?

– Меч у них, они все живы, кровь не насытила жертвенник, их единство и сила в целости, наши жрецы побиты, священные быки пьяны в свинину. Я ничего не упустил?

– Ты меня не лю-би-ишь…

…Директор музея встретил нас как героев Троянской войны, и если для нас не была открыта арка или возведена стела, то это лишь из-за банальной нехватки времени. Потому что когда все мы, включая приободрившегося, хоть и перемотанного бинтами на манер каирской мумии Земнова, переодевшись и вымывшись, вышли вечером в сад, то нас ожидал роскошный стол. Свежие овощи и фрукты, горячие мясо и рыба, татарские сладости, греческое вино, черноморские морепродукты – в общем, всё, чем славилась земля Тавриды!

Но самое главное, что к нам на этот раз присоединился новый гость, а вернее, гостья. Очень высокая молодая женщина, брюнетка с короткой стрижкой, спортивной фигурой и очень белой кожей. Одета в укороченное трикотажное платье спортивного фасона, белые кроссовки, плюс небольшой модный рюкзачок на спине и два строгих добермана без намордников слева и справа. В общем и целом, дама на стиле.

Вообще-то я люблю собак, но с этими даже взглядом встречаться было страшновато. Хотя к хозяйке они ластились как дети.

– Дорогие друзья мои, позвольте ещё раз и вновь представить вам мою драгоценную сестрицу Милу! Благодаря её щедротам и постоянному вниманию к проблемам экологии всего полуострова мы здесь живём и процветаем!

Все привстали, дружно подняв приличествующие случаю хрустальные бокалы. Строгая сестра Феоктиста Эдуардовича от вина отказалась категорически, чуть пригубив из бутылочки воду без газа. Потом она перевела взгляд на меня, доберманы преданно следили за каждым её движением.

– Так вот каков твой молодой герой, не юноша, но муж, что вынес все невзгоды и быть полезен смог неоднократно? Музейные труды всегда полны препятствий – от скуки лютой, что, подобная орлу, терзает печень и до опасностей несметных, где алчности волков приходится не руку в пасть совать, а голову саму. Скажи мне имя, добрый человек, которым вознаградили тебя отец и мать?

– Мне отвечать в гекзаметре? – шёпотом уточнил я у Денисыча.

Тот важно кивнул. Хорошо, попробую, это не слишком трудно.

– Мне имя Александр, что в переводе значит «мужей защитник». Так решила мать матери моей, отец же прислушался к её совету. Она была достойнейшей из женщин.

– Охотно верю, – поддержал меня директор, поправляя тёмные очки. – Давайте же поднимем этот бокал за наших предков! Без всякого поэтического суесловия. И угощайтесь уже, друзья мои, этот небольшой, так сказать, пир в вашу честь!

Мы все ещё раз дружно чокнулись.

– Может быть, ещё кто-то хочет сказать?

– Я, – мгновенно подскочил Денисыч. – У меня тост в стихах:

Те, кто слушает Дудя, сожалеют погодя.

Потому что этот Дудь явно всем желает вдуть.

А поскольку нечем вдуть, людям в уши гадит Дудь!

Никто не понял, с чего это и к чему, чем досадил блогер-иноагент нашему языковеду-алконавту, но тем не менее чокнулись чисто из вежливости. А потом соучредитель и меценат нашего музея беззастенчиво потребовала от знатока языков и вин освободить ей место. Диня вскинул было непокорную бровь, но доберманы насупили свои оранжевые брови, и ему не оставалось ничего, кроме как быстренько отвалить.

Мила Эдуардовна присела рядом со мной, плечом к плечу. Ела она мало, только фрукты, в общих разговорах не участвовала, улыбалась мягко, держалась скромно, ни на кого не давила, не упрекала и не требовала отчётов, пила лишь воду. Мы расслабились.

Как я понял впоследствии, очень зря.

Солнце коснулось горизонта. Директор посидел с нами не более десяти минут, фактически просто говоря тосты. За час обиженный Денисыч накидался не просто в стельку, а практически в гавань пелопоннесскую. То есть он и на четвереньках никуда уползти не мог, а потому уютно свернулся калачиком под столом.

Очень бледный Герман Земнов получил в дар от нашей гостьи баночку какой-то пакистанской чудодейственной мази пуштунов и, вежливо откланявшись, чуть прихрамывая, ушёл к себе. Светлана успела подхватить его у самого входа в корпус, когда он едва не врезался лбом в косяк. Девушка бросила на меня укоризненный взгляд, не сказав ни слова. Но я и так всё понял…

Её хрупкость и беззащитность были обманчивы, а под нежной женственностью скрывалась стальная пружина. Я мог лишь удивляться, как после пяти больших бокалов крымского вина наша Афродита ещё способна так быстро двигаться? Лично мне было трудно даже шевелить губами. Хотя я, кажется, выпил на половину амфоры больше…

– Итак, одни мы, – обернувшись ко мне, объявила сестра директора. – Теперь скажи мне, о герой, сумевший выжить, доволен ли ты службою своей богам?

– Кому? – не сразу въехал я.

– Богам искусства, что в музеях хранят сокровища эпох ушедших. А ты о чём подумал?

– Уф, всё-таки сложные философские вопросы лучше решать на трезвую голову и никак не за праздничным столом, – попытался улыбнуться я, но она вдруг очень точно, как будто знала, ткнула пальцем в тот самый порез на руке, прикрытый рубашкой. Боль была дикой, а бинты сразу пропитались кровью.

– Не лги мне, ибо ложь противна сердцу чистому героя, – наставительно, но без злорадства отметила Мила. – Мне ведомо всё то, что брату моему, а он почти всевидящий, поверь мне. Я знаю, без тебя все эти глупые милашки и шагу не вошли бы под Гурзуф, а если б и попали, так