Сравнительное богословие. Книга 2 - Коллектив авторов

Конечно если такие боги-эгрегоры вламываются в психику людей, а люди ещё и поддерживают их своей верой в жизни, то естественно что алгоримика злых богов-эгрегоров воспринимается людьми как «приговор богов» — как «злая судьба». Но в действительности это не судьба, а эгрегориальное наваждение, которое люди сами же и поддерживают своей верой. Неумение отличать судьбу, которая всегда обладает высшей Божией целесообразностью, в которой не предлагается зло (но зло, также как и добро всегда конкретно выражены) от эгрегориального наваждения-рока — свойственно всем видам идеалистического атеизма.

В доэллинскую эпоху мировоззрение древних греков складывалось в основном из представлений о взаимоотношениях богов и людей: сложившаяся мифологизированная культура формировала мировоззрение — боги-эгрегоры отдавали “должное” таким взглядам людей на окружающий мир. Боги выступают распорядителями “судьбы” человека: на индивида они «накладывают вердикт и отмеряют сроки». Человек мыслится объектом и инструментом неизбежного рока (а не судьбы),[163] При этом рок был персонифицирован в мифологических образах богов.

Это означает, что в древнегреческой мифологии даже не один бог определяет судьбу каждого человека и людей в целом: судьбы людей, согласно мифологии, зависят от всей запутанной алгоритмики взаимоотношений богов и героев в первую очередь; а затем уже от взаимоотношений богов и людей и героев и людей. Именно поэтому люди проявляли особый интерес ко всей запутанной алгоритмике взаимоотношений богов, героев и людей, вошедшей в мифы и легенды древней Греции. Этим самым люди старались лучше определить свои судьбы (ища себя в той или иной истории), судьбу своей семьи, рода, города, государства. Но этим же самым люди поддерживали своими мыслями всю запутанную алгоримику взаимоотношений богов, героев и людей. Ясно что эта иерархически выстроенная алгоритмика взаимоотношений (согласно известной из мифов иерархии) богов, героев и людей — соответствует иерархии эгрегоров-богов, эгрегоров-героев, людских социальных эгрегоров. Тем самым люди сами постоянно поддерживали всю иерархию эгрегоров — живучесть богов согласно мифам. Но это — замкнутый круг типа рокового «инферно» (взаимная религиозная замкнутость[164] психики людей на роковую закольцованность самих на себя мифов и легенд и наоборот),[165] выбраться из которого можно только прекратив верить мифам.[166] Ведь качество (содержание) всей мифологической алгоритмики само по себе обладает свойством безвыходности и катастрофичности: то есть, мифология действительно роковая.

Более конкретных примеров катастрофичности содержания мифологии мы коснёмся чуть позже. Здесь же обратим внимание, что на поздних ступенях религиозное мировоззрение греков частично эмансипируется от древнего взгляда на судьбу — как на неумолимый прижизненный рок. Уже в учениях эллинистической классики посмертная участь ставится в зависимость от соблюдения индивидом при жизни религиозно-нравственных норм, от степени «чистоты», от причастности к особым таинствам.

Это, возможно, было связано с влиянием иранского зороастризма, в котором впервые были сформулированы понятия ада и рая, на древнегреческую культуру. Но, как бы то ни было, постепенная трансформация воздаятельной доктрины от прижизненного возаяния к посмертному воздаянию сопровождает религиозный процесс во многих обществах самое позднее от V в. до н. э. и до “христианизации” Европы (IV–V вв. н.э). Иными словами прижизненное воздаяние (обосновывавшее роковые детали жизни людей с помощью древней мифологии) стало не эффективным средством для обуздания рабов, а посмертное воздаяние (которое также было известно, но не столь широко применялось) годилось для дальнейшего совершенствования рабовладения в Европе (и не только в ней).

Ясно, что такая эмансипация лишь способствовала более лёгкой адаптации греков к грядущему “христианству”. Ведь в учении библейских христианских церквей душа попадает в рай или ад в зависимости от степени соблюдения норм церковно-библейской морали при жизни, что и считается посмертным воздаяниям за то, что душа обрела в жизни. Однако мифы и легенды с их «роковой судьбой» и злыми богами никуда не девались. Они существовали в период “христианства” и в записях и в духе и были возрождены с новой силой во второй половине второго тысячелетия н. э.

При рассмотрении ранних форм религиозных систем мы уделили много внимания культу предков (культу умерших). При этом в ранних системах было разрешено не только возвеличивать умерших, но и вспоминать их нехорошие дела во время погребальных культов и других культов, касающихся воспоминаний о предках. Этим самым древние люди старались неосознанно вычистить из родоплеменных эгрегоров всё, что считали плохим, оставшимся от предков. Короче говоря, многие древние племена не только боготворили предков, но и следили за праведностью оставленного предками духовного наследия, не боясь вычищать оттуда то, что считали вредным.

Но вот индоевропейцы (и во многих восточных религиозных системах) относились к предкам несколько иначе. На Востоке принято обожествлять и почитать предков: этим люди, избегая анализа поведения предков, “консервируют” на века и тысячелетия как хорошее, так и плохое духовное наследие своих предков. Если обобщить такого рода отношения греков к наследию предков, то получится следующее:

· Добрый человек, который захоронен по правилам древнего культа после смерти может стать подземным духом, даже богом — подземным божеством.

· Человек (даже добрый), который не захоронен «как полагается» может стать подземным духом, даже богом — но злым.

· Злой человек, который захоронен по правилам становится злым духом, либо даже богом.

· Злой человек, не захороненный по правилам, может стать даже «демоном».

И другие разновидности подобных возможностей посмертного существования людей. Главное то, что в архаичных верованиях греков (до знакомства с зороастризмом, либо даже до начала “христианизации” Европы) добродетельное либо дурное поведение при жизни у греков существенно не влияло на посмертное (а не прижизненное) положение. Греки даже посмертно чисто механически “сортировали” умерших по злым и добрым богам, героям, духам и демонам. Ясно что такая механическая “сортировка” никак не стимулировала анализ: что хорошо, а что плохо в жизни делал тот или иной человек. Не стимулировала она и доктрину поертного воздаяния.

Умерших не обсуждали с этой точки зрения, а мысленно раскладывали их “души” по эгрегорам умерших-духов, ничего качественно не меняя в иерархии эгрегоров и в их внутренней алгоримике. Поэтому мифическая иерархия богов царства мёртвых (впрочем как и иерархия живущих богов и героев) как была когда-то установлена (вместе с качеством умерших), так и осталась, видоизменяясь не по содержанию а в некоторых формах-названиях.

Древние греки представляли себе «демона» не так как в церковно-библейской культуре. В последней демон это — нечистый дух, носитель богопротивной природы. Однако, понятие «демон» пошло от греческой религии. Греки, различая богов и демонов, наделяли их сходными признаками — обладанием бессмертием и силой. Этим греки были гораздо правдивее библейских иерархов, сами того не понимая, ставили знак равенства между эгрегорами и богами. Ведь начиная с времён библейского христианства бессмертие справедливо признаётся лишь за Богом, но при этом «Богом» именуется библейский эгрегор. А демону, тоже справедливо, придаётся качество злого духа.

Это ещё одно подтверждение, что религиозная система древних греков была наиболее адаптирована и приближена к атеистическому мировоззрению (которому свойственна система прижизненных воздаяний).[167] Обладающему таким мировоззрением людям всё равно с какой «высшей силой» они имеют дело: для них главное — религиозная мистика, которой они упиваются, участвуя в эгрегориальной магии. Такие люди не верят ни в Бога ни Богу. Для занятия таких людей их религиозным удовлетворением очень подходит античная система ценностей. Это, видимо, прекрасно понимали хозяева глобального проекта толпо-“элитаризма”.

У древних греков было два основных понятия, выражавших представления о душе:

· «Дыхание, дух, сердце» — что душа связана с дыханием, грудной клеткой, сердцем, мыслью и чувством.