Скульпторша - Майнет Уолтерс

— Потому что, как я успела понять, я единственный человек, приходящий с улицы, который не боится ее.

* * *

Однако чуть позже про себя Роз посчитала, что лучше взять такое заявление назад. Это произошло в момент, когда она увидела Олив, подталкиваемую в комнату для свиданий двумя здоровенными охранниками, которые тут же удалились к двери и заняли места по обе ее стороны. Выражение лица Олив было настолько злобным, что у Роз все внутри похолодело. Ей вспомнились слова Хэла о том, что журналистка наверняка бы поменяла свое мнение об Олив, если бы хоть раз понаблюдала за ней в момент приступа ярости.

— Привет. — Роз мужественно выдержала этот взгляд. — Начальник тюрьмы разрешила мне повидаться с тобой, но сейчас мы обе должны пройти испытание. Если кто-либо из нас поведет себя неправильно, то нас лишат этих встреч. Вы меня понимаете?

СУКА, — произнесла Олив одними губами, причем так, что охранники этого не заметили. — ПРОКЛЯТАЯ СУКА.

В данный момент Роз не была уверена в том, что она поняла, к кому относятся эти слова: к начальнику тюрьмы или к ней самой.

— Простите меня за то, что я не смогла приехать в прошлый понедельник. — Роз дотронулась пальцем до губы, на которой еще виднелись следы побоев. — Меня поколотил мой бывший муж. — Она через силу заставила себя улыбнуться. — Я не выходила из дома целую неделю, Олив, даже к вам не пришла. У меня еще осталась гордость и чувство собственного достоинства. Вы должны меня понять.

Олив внимательно посмотрела на собеседницу, затем взгляд ее упал на пачку сигарет, лежавших на столе. Она жадно вынула одну и вставила ее между толстых губ.

— Меня здорово наказали, — сообщила она, зажигая спичку и прикуривая. — Эти скоты не разрешали мне курить. И морили голодом. — Она бросила в сторону охранников злобный взгляд. — Сволочи! Так вы его убили?

Роз аккуратно проследила за ее взглядом. Она понимала, что о каждом слове, произнесенном сегодня в этой комнате, будет немедленно доложено начальству.

— Конечно, нет.

Олив пригладила засаленные волосы рукой, в которой держала сигарету. На месте пробора кожа чуть пожелтела от никотина, что указывало на то, что эта привычка имелась у нее уже давно.

— Так я и думала, — презрительно произнесла Олив. — Это совсем не так просто, как показывают по телевизору. Вы уже слышали, что я тут натворила?

— Да.

— Тогда почему они разрешили навестить меня?

— Потому что мне удалось убедить начальника в том, что все, что вы тут сделали, не имеет ко мне никакого отношения. Ведь это так, верно? — Она осторожно наступила на ногу Олив под столом. — Вероятно, вас расстроил кто-то другой?

— Проклятый священник, — угрюмо пробурчала Олив, и подмигнула Роз, прикрыв веко с редкими ресницами. — Он сказал, что Господь прямо-таки затанцует от счастья рок-н-ролл на небесах, если я встану на колени и произнесу: «Аллилуйя, я каюсь». Идиот. Он всегда пытается подстроить религию под уровень преступников с невысоким интеллектом. Нам уже, видите ли, не подходит, что на небесах просто восторжествуют и возликуют, если грешник покается. Оказывается, Бог будет плясать рок-н-ролл! — Она с удовольствием прислушалась к похрюкиванию охранников у себя за спиной, затем прищурилась, и одними губами отчетливо произнесла, обращаясь только к Роз: «Я ВЕРИЛА ВАМ!»

Роз понимающе кивнула.

— Я подумала что-то в том же роде. — Она наблюдала за толстыми пальцами Олив, играющими с сигаретой, которая казалась крошечной, и продолжила: — Но, конечно, с моей стороны было неучтиво не позвонить в тюрьму и не попросить передать вам, что я не смогу выбраться на свидание. Всю неделю у меня просто раскалывалась голова. Вы должны меня понять.

— Я знаю, что все так и было.

Роз нахмурилась.

— Каким образом?

Олив сжала пальцами горящий кончик сигареты, затушила ее и бросила в пепельницу, стоявшую на столе.

— Элементарно, Ватсон. Бывший муж набил вам синяки под обоими глазами. Если, конечно, эти желтые круги не являются какой-то экстравагантной косметикой. А фингалам всегда сопутствует головная боль. — Но, видимо, эта тема ей уже надоела. Олив внезапно извлекла из кармана платья какой-то конверт, подняла над головой и обратилась к одному из охранников.

— Мистер Алленбай, сэр, вы позволите мне показать леди вот это?

— Что это? — поинтересовался тот, делая шаг вперед.

— Письмо от моего адвоката.

Он взял из ее руки конверт, быстро пробежал глазами текст письма, затем положил его на стол и вернулся на свое место, заметив на ходу:

— Возражений не имею.

Олив подтолкнула письмо Роз.

— Прочитайте. Он пишет, что возможность отыскать моего племянника практически равна нулю. — Она вынула из пачки еще одну сигарету, одновременно внимательно наблюдая за журналисткой. В глазах Олив можно было разглядеть нечто такое, что свидетельствовало о знании какой-то тайны, пока еще недоступной для Роз, и та почувствовала себя неуютно. Казалось, теперь в их неестественных, но обычных для постороннего взгляда отношениях инициативу в свои руки взяла Олив. Почему и как это произошло, Роз пока не могла понять. Ведь это она, а не кто другой, устроила сегодняшнюю встречу, несмотря ни на какие трудности.

Как ни странно, Крю писал письмо от руки аккуратным, чуть наклонным почерком. Роз сделала единственный вывод: очевидно, он составил послание после окончания рабочего дня, а потом решил не тратить время и деньги компании, чтобы перепечатывать его. Роз посчитала этот факт несколько неприличным.

Дорогая Олив!

Из слов мисс Розалинды Лей я понял, что вам уже кое-что известно о завещании вашего отца, в частности, его воля относительно сына Эмбер, рожденного вне брака. Основная часть недвижимости должна отойти именно ему. Однако, в том случае, если не удастся его разыскать, у нас имеются другие распоряжения вашего отца. До сих пор мои сотрудники не продвинулись ни на шаг в поисках вашего племянника и, честно говоря, надежды на успех в этом направлении весьма незначительны. Мы установили, что ваш племянник эмигрировал в Австралию со своей новой семьей примерно двенадцать лет назад, когда был еще младенцем. Они снимали квартиру в Сиднее в течение шести месяцев. Однако куда они переехали потом, никому не известно. К сожалению, новая фамилия ребенка довольно часто встречается в тех местах. К тому же, у нас нет никаких оснований полагать, что семья с тех пор не покинула Австралию. Мы также не можем быть уверены в том, что семья оставила свою прежнюю фамилию, не поменяв ее, не переставив одну или несколько букв, как это часто бывает в подобных случаях. Мы разместили несколько тщательно продуманных и составленных объявлений в австралийских газетах, но результата не добились. На них никто не откликнулся.

Ваш отец особо подчеркнул, что мы должны искать мальчика с чрезвычайной осмотрительностью. По его мнению, которое совпадает с моим, ребенку можно нанести большой моральный вред, если публично распространять сведения о наследстве. Он понимал, какое потрясение могло ожидать его внука, если бы тот узнал из средств массовой информации, какие трагические события произошли в семействе Мартин. По этой причине мы держим имя вашего племянника в строжайшей тайне и будем продолжать такую стратегию и в дальнейшем. Мы продолжаем поиски, но ваш отец поставил условием и ограниченный период времени для этой цели. После окончания этого срока я, как исполнитель завещания, вынужден буду принять альтернативные пожелания вашего отца относительно его состояния. Он указал ряд госпиталей и других учреждений, куда следует перевести деньги, причем все они пойдут на нужды детей.

Хотя ваш отец никогда не давал мне указаний скрывать от вас условия завещания, он всегда беспокоился о том, чтобы вы не были расстроены его волеизъявлением. Именно по этой причине я счел разумным не посвящать вас в подробности, связанные с завещанием. Если бы я имел сведения о том, что вам стало кое-что известно, я бы, разумеется, написал вам гораздо раньше.

Надеюсь, вы пребываете в добром здравии. Искренне Ваш, Питер Крю.

Роз сложила письмо и вернула его Олив.

— В прошлый раз вы сказали, что для вас не имеет значения факт, найдется ваш племянник или нет, но не стали подробно останавливаться на этой теме. — Роз посмотрела в сторону охранников, но они, казалось, перестали проявлять интерес к тому, что происходило в комнате, и занялись изучением пола. Она подалась вперед и тихо спросила: — Может быть, вы расскажете об этом сейчас?

Олив сердито потушила сигарету о край пепельницы. Когда она заговорила, то не стала понижать голос.

— Мой отец был несносным, ужасным МУЖЧИНОЙ. — Даже на слух можно было догадаться, что это слово имеет только заглавные буквы. — В свое время я этого не сознавала, но у меня были годы для размышлений, и теперь я все поняла. — Она кивнула на письмо. — Совесть постоянно мучила его. Вот почему он составил именно такое завещание. Ему хотелось чувствовать себя добродетельным, после всего, что он наделал. Иначе, зачем ему оставлять все деньги ребенку Эмбер, когда на саму Эмбер ему было совершенно наплевать?