Встречая рассвет - Янина Логвин

к кровати. Опустившись на нее, усаживает к себе на колени, продолжая целовать. Раздевает так естественно, скользнув ладонью под резинку пижамных брюк, что я и не замечаю, как остаюсь обнаженной, а его рука уже гладит мое бедро.

С трудом оторвавшись от моих губ, Мэтью вдруг поднимает взгляд и замирает, крепко держа меня. Просит рваным шепотом:

— Скажи еще, Эш!

Наши лица близко, дыхания по-прежнему касаются друг друга, и блеск в его глазах горит ожиданием. Это признание парню — мое первое в жизни, но от этого не менее искреннее. Я не сомневалась и не думала, когда ответила. Я выдохнула сердцем, что чувствовала, и готова повторить это много раз.

— Я люблю тебя, Мэтью!

Глава 29

На этот раз уже мои руки пробираются под его футболку и гладят стройное, сильное тело, пока он продолжает держать меня. Мне нравится тепло его кожи, рельеф упругих мышц под ладонями и то, как он отзывается на мои прикосновения — темнеет во взгляде и затаивает дыхание. Как сглатывает желание, останавливаясь в миллиметре от моих губ.

— Разденься! — прошу его. — Я тоже хочу тебя чувствовать.

Он снимает с себя футболку одним движением и возвращается ко мне. Опускает плечами на постель и сам склоняется следом. Выдохнув мое имя, целует шею, ключицы, скользя горячими губами по моей коже… Я чувствую, как его рука проникает между моих ног и раздвигает их. Не торопясь, гладит бедро, поднимается выше, заставляя меня чаще дышать. Заставляя низ живота буквально плавиться в сладкой тяжести от предвкушения удовольствия. Того самого удовольствия, которое в прошлый раз прогнала боль.

Но я знаю, что оно обязательно вернется. С Мэтью не может быть иначе.

Мне уже знакома смелость его рук и нежность пальцев, но я все равно чуть вздрагиваю, когда он трогает меня там, где особенно нежно и где я еще не знала чужих прикосновений до него. Свожу колени и отпускаю неловкий смешок: «Прости», когда Мэтью опускает голову и сползает ниже. Целует живот, то прихватывая его губами, то лаская языком. Оставляет на коже влажные следы, которые заставляют меня дрожать. И вовсе не от холода ноябрьской ночи.

Так, может, от света напольного светильника? Который я собиралась, но не успела выключить перед тем, как услышала стук в окно. Свет приглушен, но сегодня мы определенно видим друг друга. Так, может, в этом причина?

— Ох.

Мэтью чувствует это неожиданное смятение во мне и поднимается. Обхватив рукой подбородок, мягко, но все же требует, серьезно глядя в глаза:

— Эшли, ты не должна меня стесняться. Никогда, слышишь!

— Знаю.

— Ты особенная для меня. Просто доверься и позволь любить тебя. Я обещал, что не обижу.

Да, обещал. На Утесе. Когда я откинулась над пропастью, а он держал крепко, не дав усомниться в силе его рук.

Слова звучат так близко у моих губ, что поверить им невозможно. И я верю. Всегда ему верила.

— Да.

— Ты для меня большое удовольствие, Эш. Поверь!

Он продолжает смотреть в глаза и ничего от этих глаз не скрыть. Я держу его за плечи и не знаю, чего хочу больше — крепко прижать к себе и никогда не отпускать, или позволить любить себя так, как он хочет. Как чувствует. Всецело ему доверяя.

Я поднимаю руку с плеча на его висок и прячу пальцы в темных, волнистых волосах. Отвожу колено и вижу, как губы Мэтью трогает улыбка.

Он вновь целует меня. Достает языком небо, ласкает между ног своими невозможно-нежными пальцами и заставляет выгнуться ему навстречу. Ахнуть, раскрыв бедра.

— Умница, Радость моя! Тебе понравится, вот увидишь. Я так этого хотел… С тобой. Всегда, Эш! И видеть тебя хочу… как сейчас.

И вновь влажные дорожки на коже и познающие мое тело руки. Мурашки, пробирающие до дрожи и стягивающееся в пульсирующий узел желание. Я знала, что люди могут быть откровенны друг с другом, но не знала, что если это откровение за порогом души, то у такого доверия нет границ.

Вот почему ошибаться так больно. И вот почему так дорого счастье, если ты его нашел. Потому что есть руки, которые всегда удержат тебя на краю любого Утеса. И потому что ты не один.

Прикосновения языка Мэтью чувствительные и острые, но там, где между двумя есть чувства, там нет запретов. И мои губы раскрываются на вдохе, а дыхание бьется на поверхности, готовое вот-вот сорваться в стон. Пальцы впились в простыню, смяв ее, и когда жадные губы парня смыкаются на коже… я едва могу сдержать готовый пронзить мое тело спазм. Поджимаю пальцы ног и, задыхаясь от ощущений, шепчу самое откровенное, что когда-либо говорила:

— О господи… М-мэтью, я сейчас…Кажется я, м-м…

— Кончишь, моя девочка, — знакомая хрипотца жаркой лаской касается слуха, и ей невозможно сопротивляться. — Да, кончи для меня, Эш! Я хочу. Моя нежная и горячая… Я сам едва терплю!

В этом парне чувствительности и сексуальности океан. Он способен вывернуть наизнанку и тело, и душу. И что-то еще, что живет в моем сердце и откликается.

Руки Мэтью сжимают мои ягодицы, большие пальцы гладят бедра, и я не сдерживаюсь. Прогнувшись в талии, испускаю стон удовольствия… и заглушаю его уже на сильном плече, потому что парень подхватывает меня и прижимает к себе. Кладет руку на затылок, зарываясь лицом в мои густые волосы, и гладит их, успокаивая прикосновениями.

Тише. Еще тише.

— А как же ты, Мэтью?

— Уже прогоняешь меня?

За окном глубокая ночь и до утра еще далеко.

— Что ты! Нет, конечно! — я протягиваю руки и обнимаю его за спину, кладу щеку на плечо. — Как я хочу тебя вообще не отпускать!

— У нас еще есть время. А будет больше. Ведь будет, мисс Улыбка?

— Да!

— Эшли?

— Что?

— Я хотел сказать… На этой неделе у меня был серьезный разговор с тренером Херли. Сначала в его тренерской, а потом в кабинете у мисси