Гнев - Виктория Лэйтон

нежелательное внимание.

— Согласен, — я смотрю на Ронана, лежащего сзади, его лицо в синяках и крови, неподвижного, если не считать покачивания автомобиля.

— Почти у цели, — подбадривает Маркус, словно чувствуя, что мои силы угасают.

Поездка в клинику Майкла напряженная, наполненная бременем вопросов без ответов. Мой разум ломает голову над тем, что делать дальше. Найти Ронана живым — это находка, и когда он сможет сказать мне, кто это сделал, это также будет смертным приговором.

Когда мы подъезжаем к клинике, Маркус паркует машину в укромном месте, подальше от посторонних глаз. Мы вносим Ронана внутрь, и у черного входа нас встречает Майкл, надежный союзник и опытный врач.

— Что случилось? — спрашивает Майкл, на его лице отразилось беспокойство, когда он рассматривает бессознательное тело Ронана.

— Мы полагаем, что кто-то пытался получить от него информацию о семье, — объясняю я, и в моем голосе звучит смесь гнева и решимости. — Нам нужно, чтобы он проснулся как можно скорее.

Майкл кивает, понимая всю срочность ситуации. — Я сделаю все, что смогу, чтобы стабилизировать его состояние и получить любую информацию, которая у него может быть. Но я не могу ничего обещать.

Я доверяю способностям Майкла. Он много раз помогал мне и этой организации, и его лояльность не подлежит сомнению. Когда он уводит Ронана в процедурный кабинет, я поворачиваюсь к остальным мужчинам.

— Нам нужно найти Десмонда и проследить за ним, — говорю я твердым голосом. — Мы предполагаем, что он знает все, поэтому нам нужно наверстать упущенное. Найдите его и приведите охрану ко мне домой.

Мужчины кивают, на их лицах отражается смесь решимости и беспокойства. Они знают, что ставки высоки и неудача невозможна.

Глава тридцать шестая

Жасмин

Я села рядом с Алексом и разразилась смехом, когда мультяшный койот становится жертвой еще одного злополучного замысла. Такие мультфильмы я смотрела в детстве, но Алекс считает их забавными, а его смех заразителен.

— Ты это видишь? — Алекс задыхается между смехом, указывая на персонажа, которого только что сжали в форму аккордеона, только чтобы прийти в норму с эластичной упругостью, которая не поддается никакой логике. — Это так глупо!

Я не могу удержаться от смеха в этот простой момент радости. В воздухе витает запах попкорна с маслом, аромат нашего тайного перекуса после школы. Все в этом кажется кусочком совершенства, образцом дней, которые я увижу перед собой, если приму Зейна.

Это вопрос «если» или просто вопрос «когда?»

Я хочу этого, мне просто нужно преодолеть чувство, что еще слишком рано.

Грохот двигателя автомобиля на подъезде грозит положить конец нашему свиданию. Однако я знаю, что просто поменяю Алекса на Зейна, и это постоянная договоренность, с которой я могу жить.

— Это папа? — голос Алекса дрожит от волнения. Он вскакивает на ноги и бросается к окну, чтобы выглянуть наружу.

— Может быть, — отвечаю я, зная, что Зейн с такой же вероятностью вернется первым.

Машина, подъехавшая к дому, не принадлежит ни Зейну, ни Маркусу.

— Это не папина машина, — шепчет Алекс, его первоначальный энтузиазм перерастает в замешательство. Он прижимается своим маленьким носом к прохладному стеклу, беспокойно морща лоб. — Кто они?

— Наверное, просто охрана. Давай продолжим смотреть мультики, ладно? — предлагаю я, пытаясь замаскировать укоренившееся беспокойство. Мне не следует волноваться. Зейн оставил мужчину сидящим в своей машине, когда Алекс вчера остался со мной. Сегодня я не ожидала бы другого.

— Нет, — в одно мгновение маленькая рука Алекса с удивительной силой сжимает мою. Его широко раскрытые глаза полны страха и настойчивости, когда он тащит меня к лестнице. Я спотыкаюсь вместе с ним, оставляя телевизор, показывающий предательство нашего присутствия на территории. — Плохие люди пришли, когда я был маленьким. Папа говорит, что ничто никогда не является ничем.

Наверху в коридоре тихо и холодно. Мы прокрадываемся в спальню Алекса, где лежит незаправленная кровать — крепость подушек и одеял из наших игр. Алекс ведет меня вокруг шкафа к небольшой щели за ним. Мы вместе присели на корточки, ожидая какого-нибудь подтверждения любой из наших мыслей. Если это охрана, мы останемся здесь, пока Алекс снова не почувствует себя в безопасности. Если это не так…

Я не хочу думать о результате, если это не так.

Наше ожидание прерывается внезапным грохотом разбивающегося стекла снизу. Я ошибалась насчет наших гостей. Я прижимаюсь к мальчику рядом со мной, надеясь, что он найдет утешение в моих объятиях. Это все, что я могу сделать, поскольку мой разум ищет другие варианты.

— Шшш, — шепчу я, приложив палец к губам. Алекс кивает, его тело плотно прижимается к моему, дрожа от усилий. Звук голосов подтверждает, что в доме есть люди, даже если я не понимаю, что они говорят. Мы слушаем, как они сознательно двигаются по лестнице. Они не издают звуков грабителей, забирающих вещи, и я уверена, что они здесь из-за меня. Я чувствую, как Алекс сдерживает рыдания, его грудь быстро поднимается и опускается, и я знаю, что должна защитить его. Я обнимаю его, заставляя свой собственный страх успокоиться, пока мы ждем, молясь, чтобы опасность миновала и оставила нас нетронутыми.

Минуты тянутся, наши тела зажаты в узкой щели.

С каждым шагом движения злоумышленников становятся все громче и ближе, они поднимаются по лестнице, их угрожающее присутствие вторгается в наше укрытие.

— Вот, — настойчиво произносит Алекс, голос едва слышен. Он протягивает руку, пальцы на мгновение шарят, прежде чем нащупать маленькую ручку желоба для белья. — Иди, — настаивает он, распахивая дверь внутрь со скрипом, который, кажется, эхом разносится в напряженном воздухе, как крик. Сердце у меня подпрыгивает, нервы на пределе.

— Алекс… — начинаю я протестовать, но он прерывает меня решительным покачиванием головы, непреклонно указывая на желоб.

— Быстрее! — призывает он, глядя на закрытую дверь спальни.

Я знаю, что нет времени для дискуссий, нет времени для колебаний. Я доверяю мальчишеским инстинктам и перекидываю ноги через край, чувствуя прохладные металлические стенки желоба для белья на своей коже. Это тесно, вольер, не предназначенный для взрослых, но адреналин и страх придают мне гибкость. Я скользю