Когда исчезает страх - Петр Капица

— Узнала, что Ян не вернулся, и… словно подкошенная, — сказал врач Ирине. — С трудом удержал.

Они вместе привели Бетти Ояровну в чувство и усадили в такси. По пути Гарибан пытался закурить, но его пальцы дрожали, он никак не мог зажечь спичку.

— Этот проклятый Сомов доконает всех, — сказал Евгений Рудольфович. — Он так издевался и так третировал Яна, что тот не выдержал и напился. А теперь они говорят: «Отстал от команды… убежал». Называют подлецом. Хороши товарищи! Хоть бы вы, женщины, сходили в обком и потребовали привлечь пакостника к ответственности. Больше ему ничего нельзя прощать.

* * *

Кочеванов видел в порту Ирину вместе с матерью Яна и не решился подойти к ним. «К чему? Всё узнают и без меня».

Он прошел стороной, выбрался за ворота и в трамвае поехал домой.

Комната, пустовавшая больше месяца, встретила его прохладой и каким-то незнакомым запахом. Взгляд Кирилла наткнулся на будильник. Стрелки показывали без семи минут шесть. Он прислушался. Часы тикали.

«Ходят», — удивился боксер. Он попробовал завести будильник — пружина не поддавалась. «Странно, у меня кто-то был. Но каким образом? Дверь ведь была заперта. Вот чудеса!»

Кочеванов внимательно оглядел свое жилье. Комната была прибранной: паркетный пол блестел, у постели лежал новый коврик, на столе пестрела скатерть, и на ней стояла ваза со свежими цветами. Чьи-то заботливые руки основательно потрудились.

Кто же здесь был? Не райкомовские ли ребята? Кирилл заглянул в ящик стола. Запасной ключ лежал на месте. Чистая фантастика!

Недоумевая, подошел к окну. Задвижка оказалась поднятой. «Вот откуда можно попасть ко мне. Не Ирина ли хозяйничала? Неужели ходила по крыше? Ну и сорванец!»

Кирилл распахнул створки окна, взглянул на мансарду противоположной стороны дома. У Ирины открыта была только форточка. В окне белела ажурная занавесь.

«К Ширвисам поехала, — решил он. — Она уже знакома с родителями Яна. Неужели у них что-нибудь серьезное? — От одной только мысли о том, что он может потерять ее, у Кирилла защемило внутри. — Ого! Не любовь ли это? Тогда чего же я жду? Не встречу ли других лучше, красивее ее? Наверное, найдутся и такие, но разве они заменят Ирину?»

Так размышляя, он снял с себя дорожную одежду, надел мягкий тренировочный костюм и прилег на постель отдохнуть.

Приятно было после долгих и утомительных странствий полежать в тиши своей комнаты.

«Чем же я займусь в оставшиеся каникулярные дни? — думал он. — Денег у меня немного. Может, пойти в порт и наняться грузчиком? Неплохая тренировка для мышц и ног… и заработать можно. Но эго уводит от цели. Лучше было бы продолжить занятия в аэроклубе. Многие парашютисты уже сами поднимаются в воздух на ПО-2. Неужели я бездарней? Мне же Ирина может помочь. Идея! Вот тема для серьезного разговора с ней. Чудесно будет, если еще до училища я научусь летать. Сегодня же надо повидать ее…»

* * *

Ирина вернулась от Бетти Ояровны расстроенной. Гарибан, провожая ее, так надоедал своими настойчивыми советами, что она в конце концов сказала:

— С Яном разберутся и без меня. Почему я должна вмешиваться, когда толком ничего не знаю?

— Вам, как невесте, скорей поверят.

— Я никогда не была его невестой.

— Странно. А я был уверен, что вы для него настоящий друг. Стоит человеку попасть в беду, как все от него отворачиваются.

— Знаете что, — вдруг рассердилась Ирина, — я не люблю, когда меня подозревают в подлости. Не утруждайте себя — дойду домой одна..

Не подав Гарибану руки, она ускорила шаг. Он нагнал ее:

— Ирина Михайловна, не сердитесь… Я ведь не со зла. Мной руководит гуманное желание помочь, сделать доброе дело.

— У меня же нет никаких прав вмешиваться в дела боксеров.

— Вы бы могли выступить в роли свидетельницы. Но не будем больше об этом. Меня ведь интересует и ваша судьба, Ирина Михайловна. Почему вы вдруг забросили спорт, тренировки?

— А я не забросила, с чего вы взяли? Готовлюсь к высотным полетам.

— Зачем? У вас же хорошо идет бег, прыжки. Если позволите всерьез заняться вами — гарантирую, через полгода будете мастером спорта.

Ирине было неловко за Гарибана.

— Это слишком высокое для меня звание, — холодно сказала она и, увидев на остановке свой трамвай, торопливо попрощалась и уехала домой.

Еще на улице, изнывая от духоты, Ирина заметила, что над городом собираются грозовые тучи. Поднявшись к себе на мансарду, она распахнула окно, — тучи уже заволокли все небо до самого горизонта зловещей свинцово-фиолетовой завесой. Стало темнеть, словно наступала ночь.

«Ух и сверкнет же сейчас! — подумалось Ирине. Невольно глаза ее наткнулись на раскрытое окно Кочеванова. — Неужели я его так оставила? — встревожилась девушка. — Дождем может залить комнату, надо прикрыть».

Не мешкая, она взобралась на подоконник, вышла на крышу и с обычной легкостью перебралась на противоположную сторону дома.

Прежде чем прикрыть окно, Ирина заглянула в комнату — и чуть не оступилась от неожиданности. Она почему-то решила, что и Кирилл не вернулся, и поэтому была поражена, увидев его спящим.

Осторожно спрыгнув в комнату, Ирина на цыпочках подошла к постели.

Кирилл спал, забавно раскинув руки. Ровное дыхание едва вздымало грудь. От всей его сильной и крепкой фигуры, зарумянившегося лица, чуть запекшегося и по-детски полураскрытого рта веяло чем-то таким родным, что девушке невольно захотелось прильнуть к нему.

— Здравствуй, Медведка, — шепнула она и, пригнувшись, слегка коснулась губами его рта.

У Кирилла дрогнули веки, и на лбу появилась морщинка.

«Сейчас проснётся, — испугалась Ирина. — Еще рассердится, надо уходить».

Но вернуться к себе в комнату ей уже не удалось. По крыше застучали, запрыгали, рассыпаясь жемчужинками, крупные капли дождя. Сверкнула молния, и хлынул такой ливень, что казалось, будто с неба опустилась сплошная завеса.

Гром разбудил Кочеванова, Кирилл приподнял голову и, заметив у окна Ирину, опять принял прежнюю позу. Сквозь полуоткрытые веки он наблюдал за ней.

Гроза Ирину всегда почему-то возбуждала и веселила. А в этот день — особенно. Все было чудесно: и дождь, и гром, и пляски серебристых фонтанчиков На крыше. Казалось, что это не водяные струи, а тысячи легких и тоненьких балерин, одетых в прозрачные ткани, поднявшись на цыпочки, топочут и кружатся по железному скату. Ирина даже улавливала ритм их танца.

Балерины-фонтанчики захватили всю крышу, прыгали на подоконнике. Брызги летели в лицо Ирине.

«Ой, подоконник же мокрый, — спохватилась она. — Сейчас вода польется в комнату».

Прикрыв окно, Ирина вернулась к Кириллу. Она осторожно провела рукой по его волосам, по щеке, Дотронулась пальцами до припухшей губы… И тут произошло неожиданное — Кирилл рывком поднялся и крепко схватил ее за плечи:

— Ага, попалась!

— Да, — ответила Ирина с такой потрясающей покорностью, что ему показалось, будто она сейчас заплачет.

Повинуясь безотчетному чувству, он привлек ее к себе и поцеловал в полураскрытые губы.

Девушка прижалась к нему так, что он почувствовал трепетное тепло ее тела.

Ирине действительно хотелось плакать. Она всем существом чувствовала, как каждая ее жилка, каждая частица тела пробуждалась и тянулась к нему.

В бурной благодарности Ирина вдруг поцеловала его руку. Кирилл растерялся:

— Не смей… не надо…

За окном бушевала гроза, низвергая на город потоки дождя. Частые молнии озаряли комнату, и удары грома сотрясали стены. Но Кирилл и Ирина ничего не видели и не слышали. Счастье их оглушило…

А когда к ним вновь вернулись обычные ощущения, то гроза, уже ворча, уходила прочь и ливень начал стихать, лишь в желобах хлюпала и бурлила вода.

Ирина первая осмелилась поднять глаза и взглянуть на Кирилла. А он, потрясенный и смущенный, сидел опустив голову, не в силах сказать слово.

— Ты сердишься на меня? — спросила она. — Теперь возненавидишь, да? Пусть тебя ничто не тревожит, во всем виновата только я.

— Глупенькая, кто же на тебя сердится? — вдруг заговорил он. — Я просто ошеломлен… и в подсознании тревога: а не погубили ли мы дружбу?

— Нет, ну что ты! — горячо возразила она. — Ты для меня стал еще родней. Кажется, я отдала бы за тебя всю кровь каплю за каплей…

— Понимаешь, я еще не могу определить своего состояния, — перебил он ее. — С тобой мне всегда спокойно и хорошо. Ты не можешь помешать никаким моим делам, а наоборот — если долго отсутствуешь, то тебя недостает мне, я скучаю. Наверное, это и есть любовь. То, что произошло сегодня, я еще никогда не испытывал.

— А я давно поняла, что люблю тебя. Правда, пыталась перебороть, подавить в себе это чувство, но ничего не вышло: всегда ловила себя на том, что ищу твои черты у других. В моем представлении ты лучше всех…