Проклятие - Мейер Марисса

– Мило, – высказался Эрлкинг.

И, не сказав больше ни слова, поднес к ткани горящий факел.

– Нет! – закричала Серильда. – Прошу! Не надо!

Гобелен занялся разом, как сухие листья. Пламя разгоралось, и похожую на пещеру полость внутри дуба быстро заполнил черный дым. Эрлкинг оттолкнул Серильду от дерева, которое огонь начал пожирать изнутри. Дым поднимался клубами, перекрывая даже тот слабый свет луны, который еще пытался пробиться вниз сквозь спутанные ветки над головой. Сучья трещали, ломались и падали. Жар опалил Серильде лицо, и ей пришлось сделать шаг назад, к охотникам.

Вскоре весь дуб целиком был охвачен пламенем, и оно принялось и за другие деревья, перепрыгивая с кроны на крону.

– Боги милосердные, – ахнула Серильда. – Вы же спалите весь лес!

Эрлкинг рядом с ней хмыкнул.

– Было бы неплохо.

Ошеломленная, она уставилась на него.

– Успокойся. Ничего с ним не сделается. Видишь, огонь уже гаснет. Пожар уничтожит лишь то, что скрывало это дерево.

Серильда не понимала, о чем он. Пламя распространялось, и быстро. Пепел падал хлопьями, словно снег…

Пепел.

Он укрывал мир, как одеяло.

И вместо лесной чащи глазам открывалась деревушка. Дома на деревьях, мосты из лоз и дома, приютившиеся среди корней.

Огонь сжигал не весь Ясеневый лес.

Он сжигал Асильталь.

Когда огромный дуб рухнул, подняв фонтан ослепительных искр, Серильда увидела фигуру, стоящую средь пожара.

Бабушка дев-моховиц. Защитница Леса. Пуш-Грола.

Она смотрела не на Эрлкинга. Она смотрела на Серильду.

Глава 22

– Будет мне наука – нельзя оставлять в живых смертных, увидевших наш дом, – произнесла Пуш-Грола. Ее длинные седые волосы свалялись и спутались, в них застряли прутики, кусочки мха и комочки сухой земли. Изящная жемчужная диадема на ее морщинистом лбу выглядела удивительно неуместно.

– Прости, – выдохнула Серильда. – Я не нарочно…

– И все же ты притащила их сюда. А ведь это было невозможно. Я сделала все, чтобы ты больше не смогла нас найти.

– Я не хотела! Он спрашивал об… единороге. И я просто выдумала небылицу, клянусь. Я бы никогда не предала тебя!

– Единорог был неплохой деталью, – проворковал Эрлкинг, выходя на поляну. – Выходит, вы все это время прятались за одним из гобеленов Хульды. Боги хитры. – Он огляделся. – Где же твои дети, разбежались в испуге? Я ожидал большего от так называемого лесного народа. Думал, ты растишь их воинами. Хотя… дай-ка угадаю. – Он запрокинул голову, вглядываясь в высокие деревья. – Они попрятались в ветвях и ждут подходящего момента, чтобы смело броситься в бой. – Он приподнял бровь. – Очень надеюсь, что этот момент наступит раньше, чем все здесь выгорит дотла.

– Жалкий себялюбец! С домом или без дома, – проскрежетала Пуш-Грола, – мы не перестанем сражаться с тобой и твоими жестокими деяниями.

Эрлкинг усмехнулся.

– Перестанете, когда умрете.

Одним движением он обнажил длинный меч и занес его над Пуш-Гролой. Она отбила удар посохом, и из того места, где металл ударился о дерево, выпорхнул рой белокрылых мотыльков. Они бросились на Эрлкинга, на миг заставив его отвлечься, и в этот момент раздался боевой клич.

Из лесных теней появились сотни моховиц; их оленьи рога сверкали золотом в сполохах пламени. Вооруженные луками, кинжалами и копьями, девы бросились на охотников, и те ринулись им навстречу, потрясая своим оружием.

С испуганным криком Серильда присела и закрыла голову руками, но никто не обращал на нее внимания. Мир погрузился в хаос. Земля загудела, и Серильда упала на колени, решив, что это лошади охотников пришли хозяевам на подмогу. Но потом она увидела, как огромные корни деревьев вырываются из земли и набрасываются на охотников, словно змеи. Следом за корнями на темных напали стебли вьюнков, свисающие с горящих ветвей. Ежевика цепляла охотников за ноги. Из-за древесных крон посыпались птицы, готовые бить захватчиков острыми клювами и когтями. Огромные грибы испускали облака спор, которые смешивались с дымом пожара, вызывая удушье и ослепляя любого, кого они касались.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но, как ни сильна была магия леса, ей оказалось не под силу справиться с охотниками, жестокими, хорошо обученными и бессмертными. В пылу сражения они сосредоточили все свое внимание на девах-моховицах, нанося удар за ударом.

Крики неслись отовсюду. Крики боли. Ярости.

И вдруг – Серильда! – кто-то звал ее тихими голосами.

Она сморгнула с глаз пелену копоти.

Пятеро детей прятались между колес экипажа. Хотя Серильде было страшно даже пошевелиться, она заставила себя броситься вперед. Чудом увернувшись от ножей охотников и топоров дев-моховиц, она, тяжело дыша, повалилась под карету.

– Вы целы? Никто не ранен?

– Все в порядке, – ответил за всех Ханс, хотя Гердрут плакала навзрыд, и оба близнеца, утешая и защищая, держали ее в объятиях.

С этого места Серильде было лучше видно, что происходит. Огонь продолжал распространяться, преграждая путь в долину, где еще совсем недавно стояло поселение моховиц, Асильталь. Время от времени какая-нибудь ветка отделялась от ствола и падала, с искрами разлетаясь в горящие щепки.

Призраки в основном попрятались в кареты и фургоны или под них, – заклятие, привязывавшее их к Эрлкингу, не позволяло им спасаться бегством.

Только Агата не искала убежища. Вместе с охотниками она участвовала в бою. С палашом в руках, грациозно, словно танцор, летела сквозь схватку, с ошеломительной скоростью нанося моховицам смертельные удары. О, как Серильде хотелось, чтобы оружейница сражалась на стороне лесных жителей, а не против них.

Серильде было слишком больно на это смотреть.

Отвернувшись, она заметила неподалеку большой фургон, в котором укрылась стайка поваров и судомоек. Она узнала этот фургон. Ее фургон. Тот самый, в котором спрятано ее тело.

Сумеет ли она добраться до него? Снять заклятие? Воссоединить дух с телом и освободиться по-настоящему? Никто сейчас не обращал на нее внимания и не остановил бы ее.

Но… нет.

Дети все еще в ловушке, порабощены Эрлкингом. Она не может их бросить. Сначала нужно…

Ахнув от внезапно пришедшей в голову мысли, Серильда поискала глазами Эрлкинга. Тот теснил Лесную Бабушку, пустившую против него в ход все свое волшебство. Корни обвили его ноги. Молодые деревца цеплялись за руки. Когда король тянулся за оружием, из ножен у него на поясе прорастали полевые цветы. Каким бы быстрым и безжалостным ни был Эрлкинг, у Пуш-Гролы каждый раз находилась уловка, чтобы сбить его с толку или замедлить. Любой воин растерялся бы и дрогнул, но Эрлкинг только ухмылялся. Его синие глаза горели азартом.

Он до сих пор не прибег к длинной и тонкой золотой цепи, завязанной петлей у него на поясе, как будто берег ее для особого случая. Серильда знала, что у охотников были еще цепи, оставшиеся после поимки татцельвурма и сражения с бергейстом, но она понятия не имела, где их хранят. Зато цепь Эрлкинга была прямо здесь, сверкающая в отблесках пожара.

Если бы Серильде удалось заполучить ее, она смогла бы освободить детей.

– Оставайтесь здесь, – велела она, выбираясь из-под кареты.

Ей вслед понеслись встревоженные окрики, но Серильда не обратила на них внимания. Сейчас она думала только об Эрлкинге с его цепью и о том, как бы подобраться к нему так, чтобы по дороге ее случайно не проткнул чей-то кинжал и не ранило шальное копье.

По крайней мере, охотники и моховицы были так заняты битвой, что не обратили внимания на девушку, которая то ползком, то бегом пробиралась сквозь поле боя.

Серильда спряталась за большим валуном, пытаясь отдышаться. Она почти добралась. До Эрлкинга и Лесной Бабушки оставалось меньше дюжины шагов.

Король был полон решимости, целиком сосредоточенный на противнике.

Но Серильда чувствовала, что битва близится к концу – и темные побеждают. Земля была сплошь усыпана телами павших дев-моховиц вперемешку с лесными зверями и птицами. Летучие мыши и барсуки, лисы и совы. Безжизненные глаза, устремленные в ночь. Тела, пронзенные стрелами и изрубленные мечами. Мох под ногами был насквозь пропитан кровью, повсюду валялись ветки и горящие угли.