Проклятие - Мейер Марисса

– Хочу, чтобы все это поскорее закончилось.

– Я тоже, – ответил Ханс. – Крепись, будь храброй.

Печаль охватила Серильду, стоило ей вспомнить, что в последний раз – единственный раз – Гердрут и остальные дети шли по этому лесу в ночь, когда их поймала Дикая Охота. В ту самую ночь, когда они были убиты.

Даже Ханс был явно подавлен этим воспоминанием, и это напомнило Серильде, что он и сам совсем еще ребенок, хоть и старается держаться уверенно как самый старший в пятерке.

– Все будет хорошо, – сказала Серильда.

Ханс заглянул ей в лицо. Он долго смотрел на нее, и в его темных глазах отражался свет фонаря.

– Ты думаешь? – невесело спросил он наконец.

– Да. Я за этим прослежу.

Серильда ясно видела, что Ханс хочет ей верить, но не верит. Не до конца.

Они погрузились в долгое молчание, прислушиваясь к звукам колес, вглядываясь в лес, хотя не могли увидеть ничего, кроме черноты. Лучше бы они дождались утра, подумала Серильда. Даже свет Соломенной Луны почти не проникал в эту чащу, где кроны деревьев смыкались над головой будто единый свод.

Неожиданно караван остановился.

– Королеву! – крикнул кто-то впереди. – Приведите королеву!

Ханс загородил Серильду плечом, словно защищая. Она была благодарна за его порыв, хоть они оба и понимали, что толку от него не будет.

Через мгновение показался король – он скакал галопом от головы каравана, таща за собой в поводу вторую лошадь. Перед каретой он остановился и спешился.

– Требуется ваша помощь.

Серильда переглянулась с Хансом.

– Мне взять с собой одного из моих помощников?

– В этом нет необходимости. – Эрлкинг протянул Серильде руку и помог взобраться в седло.

– Что там творится? – чуть не плача, спросила Анна. Они с Фришем высунули головы в оконце кареты.

– Не о чем беспокоиться, – постаралась улыбнуться Серильда. – Я скоро вернусь.

Ее лошадь, не дожидаясь команды, рысью побежала вровень с королевским конем. Они скакали вперед, где дожидались охотники.

– Самая темная часть леса, – сказал Эрлкинг, указывая на непроницаемые тени. – Сюда не проникает солнечный свет. Лучи луны не касаются этой священной земли. – Он помолчал, бросив острый взгляд на Серильду. – Но мы дали нашим гончим понюхать ежевику и крапиву, и они их здесь не нашли.

Серильда недоверчиво посмотрела на него.

– Вы серьезно? Мы действительно приехали сюда в поисках единорога? – Она делано засмеялась. – Да я все это выдумала, мой господин. Есть у меня такая привычка.

– Я заметил. – Он подвел своего коня вплотную к ее, так близко, что колено Эрлкинга коснулось ее ноги. – И все же порадуй меня. Не откажи в любезности.

– Что вы хотите от меня услышать? – Серильда наугад ткнула пальцем вперед. – Хорошо. Сделайте пятьдесят шагов на восток, пока не дойдете до журчащего ручья, в котором покоятся кости белки – скорбные остатки волчьего обеда. От него следуйте по тропинке из наперстянки, пока не дойдете до ведьмина кольца поганок. Там когда-то сидела лесная пикси и вышивала созвездия на дубовом листе, а уж вышивка пикси всегда не хуже компаса указывает на луг, где пасутся единороги. Ну как?

Эрлкинг смотрел на нее без всякого выражения.

– Так и поступим. Охотники, в путь. Пятьдесят шагов на восток.

Серильда замахала руками.

– Да это же все ерунда. На постном масле! – завопила она. – Это же просто небылица! Тарабарщина! И даже не очень-то хорошо сочиненная!

– Посмотрим.

Сказано – сделано.

Отсчитав пятьдесят шагов к востоку, они, к изумлению Серильды, подошли к мостику через журчащий ручеек. Один из охотников опустил факел к воде; в ней что-то белело – не то кости, не то просто маленькие белые камешки.

– Вот, – другой темный указал на отходившую от главной дороги тропу, такую узкую, что Серильда засомневалась, смогут ли кареты по ней проехать.

Что ж, наверное, да. Они двинулись вперед и вскоре увидели по обе стороны тропы густые заросли цветущей наперстянки.

Серильда прижала руку к виску – от всего этого у нее закружилась голова. Что происходит? Разве так может быть?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вскоре после этого – они не успели еще отыскать круг из поганок и вышивку на дубовых листьях – гончие почуяли запах и бросились бежать.

Эрлкинг пришпорил свою лошадь и понесся вперед; конь Серильды припустил следом. Тени леса пролетали мимо. Время от времени лучу лунного света удавалось пробиться сквозь густую листву и осветить деревья и папоротники.

Все вокруг было незнакомо. Все было странно, невозможно и немыслимо.

Как-то неправильно. Серильду вдруг охватило чувство, что ее не должно здесь быть.

Но убежать она не могла. Не только потому, что Эрлкинг никогда бы ей не позволил, но и потому, что она тут же заблудилась бы в этом жутком дремучем лесу, полном чудовищ и магии.

– Ежевика! – закричал кто-то. – Здесь растет ежевика! И дуб!

Эрлкинг самодовольно усмехнулся.

– Ерунда на постном масле, – пробормотал он.

Нагнав гончих, они в самом деле очутились около дуба. Это был самый большой дуб, который только доводилось видеть Серильде. Его ствол был шире, чем кареты, грохотавшие вдалеке, пытаясь догнать всадников.

Серильда ахнула и замерла, понимая, что ее нелепая ложь сбывается, но… как, почему? Ведь на этот раз она просто нагородила глупостей, нелепых даже для нее самой.

– Смотрите, что я нашел, – один из охотников держал в руке нечто, похожее на покрытый вышивкой дубовый лист. Темный подбросил его в воздух, и лист, кружась, спланировал на землю. Его кончик указал на дуб.

Который почему-то казался Серильде ужасно знакомым.

Но это же невозможно. Один-единственный раз она путешествовала по этому лесу – в тот день, когда шелленрок и моховицы привели ее к Пуш-Гроле, Лесной Бабушке. Серильда ясно помнила эту встречу. Все, о чем они говорили. То, как Пуш-Грола недвусмысленно угрожала убить Серильду, если она когда-нибудь посмеет выдать их Эрлкингу.

Но сейчас Серильда задумалась о том дне и поняла, что не может вспомнить, как она туда попала. И где вообще было это «туда».

Журчащий ручей. Залиге, которая пыталась напасть на нее. Глухое постукивание ракушек шелленрока. Деревушка среди деревьев. Пуш-Грола, сидящая на пне.

Серильда вспомнила ее слова.

Если ты попробуешь найти это место или показать кому-нибудь, где оно, твои слова превратятся в бессмыслицу, а сама ты сгинешь, как сверчок в метель.

Серильда не помнила этого дуба, но она вдруг осознала, где сейчас находится.

Осознала, куда она только что привела Дикую Охоту.

Не в убежище единорога – дело обстояло гораздо, гораздо хуже.

Ее глаза расширились от ужаса.

– Ваша Мрачность. – Она протянула руку и коснулась рукава Эрлкинга. – Я только что вспомнила – вспомнила историю, которую слышала давным-давно, в детстве. О единороге, который любил спать среди берез на берегу реки Зиглин…

– Довольно, – перебил Эрлкинг. – Я ценю твое рвение, но пока хватит и этого.

Он спрыгнул с лошади и беззвучно приземлился среди кустов.

– Обождите! – позвала Серильда, далеко не так ловко сползая со своего скакуна.

Эрлкинг ждать не стал. Он подошел к дубу и, отогнув слой мха и стебли вьюнков, цепляющихся за широкий ствол, обнажил узкий ход меж корней. Его свод был достаточно высоким, чтобы Серильда могла идти в полный рост, а вот Эрлкингу пришлось пригнуться. Заметив, что он старается не касаться коры дерева, Серильда вспомнила старое поверье, что дуб отпугивает злых существ.

– Огня, – приказал король, и появился охотник с факелом. Высоко подняв его, Эрлкинг осветил полое нутро ствола – дупло, больше похожее на маленькую пещеру.

Там, на ее дальней стене, висел гобелен. У Серильды перехватило дыхание, когда Эрлкинг поднес факел ближе, чтобы рассмотреть сотканное из тонких нитей изображение. Белый единорог с гордо поднятой головой стоял в цветущей долине в окружении всех обитателей леса, от обычных белок до очаровательных русалок. Изображение было таким живым, что дух захватывало, – безупречное творение истинного мастера.