Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 6 (СИ) - Март Артём

Не успел Щелест выскочить, как во двор завернула Нива. Водитель дал по тормозам, и машина, дернувшись, остановилась. Открылась пассажирская дверь.

— Шелест, Сука! — Крикнул ему какой-то крупный мужик, имя которого Андрей не знал. — Где вы с Бубном лазили⁈ У нас пи#дец творится!

Лысый, большемордый бандит нахмурил брови, осматривая кровь на руках и одежде Шелестова.

— А че с тобой случилось? — Спросил он. — А Бубен где?

* * *

— Пи#дец, Витя. У меня других слов нет, — сказал Степаныч, когда я позвонил в контору из больницы и все рассказал.

Операция шла полным ходом и длилась уже почти два часа. Все это время я пытался найти способ, как связаться с Мариной или кем-нибудь из черемушкинских.

Я ожидал, что, как только станет известно, что возле дома Кулыма случилась перестрелка, в больницу заявится толпа братков. Что приедет кто-то из преданных Кулыму людей. Не приехал никто. А Кулым, между прочим, даже сейчас оставался в опасности. И я имею в виду не его ранения. Мамикон мог попытать добить старика в больнице. Если, конечно, он не умрет сам.

— У меня тоже нет других слов, — согласился я. — Но и сложа руки сидеть я не могу. У тебя есть выход на черемушкинских? У меня был только номер Кулыма, да Сома.

— Да откуда ж? — Ответил Степаныч. — Я с ними не общаюсь не с кем.

— Ясно. Тогда мне нужно четыре человека. Пришли кого-нибудь, Степаныч. Надо организовать хоть какую-то охрану. Подстраховаться. А если Кулым выживет, я договорюсь с главврачом, чтобы оцепить его палату.

— Думаешь, он выживет? — Спросил Степаныч.

— Я не знаю, — не сразу ответил я. — Ладно. До связи. Звони, если что.

Я пикнул телефоном, сунул его в карман брюк. Сидя на лавочке, подался вперед, уперся локтями в колени. М-да… Ситуация была хуже не придумать.

— Ничего, — проговорил я себе. — Выкручусь. Я всегда выкручиваюсь.

Когда неприятно зазвонил телефон, я глянул на узенький зеленый экранчик. Там светился незнакомый номер.

— Да, Летов слушает, — ответил я.

— Привет, Витя, — прозвучало на том конце. — Это Мамикон.

— Откуда у тебя мой номер? — Спросил я.

— Нет ничего невозможного для человека с интеллектом, — с издевкой в голосе ответил толстяк.

— Чего тебе надо?

— Кулым еще не умер?

— Не твое дело.

— Да нет. Мое. Ох, Витя. Снова ты делов наворотил. Скольких ты у меня застрелил? Троих? Пятерых? Я уже что-то и забыл. Ну то ладно. Кулым все равно получил свое.

— Люди, которые злорадствуют надо мной, обычно плохо кончают, Мамикон.

— Ох… Какой ты грозный…

— Ага. Пока.

— Стой, — поторопился он ответить. — Извини, Витя. Мы начали не с того конца. В свете последних событий у меня к тебе есть новое предложение. Я думаю, взаимовыгодное.

Когда из операционной вышел хирург Вячеслав, я поднялся с лавки. Буркнул:

— Перезвоню.

Отключившись, я направился к врачу. Тот наградил меня угрюмым взглядом.

— Как прошло? — Спросил я.

Поджав губы, хирург только скорбно покачал головой.

Глава 23

— Я сожалею, — грустно вздохнул хирург. — Мы сделали все, что могли. Но, сами понимаете. Марат Игоревич немолод. А ранение серьезное. Даже молодому сильному мужчине понадобилось бы продолжительное время, чтобы восстановиться после такого.

— Как он умер? — Спросил я, отведя взгляд.

— До операции Марат Игоревич так и не пришел в сознание. Он был очень плох. Сначала у нас получилось его стабилизировать, но как только стали резать, возникли осложнения. В первый раз сердце остановилось спустя тридцать шесть минут после начала операции. Мы запустили. А потом, как только изъяли пулю, произошла вторая остановка. Тут мы были уже бессильны. Реанимация не помогла.

Я покивал.

— Тело сегодня переправят в морг, — продолжил хирург. — Когда его вскроют и осмотрят патологоанатомы и следователь, нужно, чтобы кто-то забрал труп.

— Я об этом позабочусь, — ответил я.

Когда я вышел из здания горбольницы, телефон снова мерзко задилинчал. Я взял трубку.

— Нехорошо так бросать телефон, когда тебе звонят уважаемые люди, — угрожающие проговорил Мамикон.

— Ты убил Кулыма, — сказал я. — Оставил мою невесту без самого дорогого для нее человека. Тут тебя уважать не за что.

Когда я произнес эти слова, то сам удивился страху, проклюнувшемуся у меня в душе. Я редко чего-то боюсь. Вернее, могу держать свой страх в узде. Я не боюсь бандитов. Не боюсь наемных убийц и влиятельных авторитетов. Я не боюсь милиции, следователей, которые могут пришить мне уголовку, если захотят.

Однако сейчас я испугался. Испугался того, что именно мне придется сообщить Марине о смерти ее дедушки. Я испугался ужаса, который возникнет у нее в душе в этот момент. Испугался ее слез. Одна только мысль о том, что она будет чувствовать, когда узнает о смерти своего дедушки, выворачивала меня наизнанку. Но вместе со страхом родилось и другое чувство — холодная жажда отомстить.

— Извини, — Мамикон изобразил удивление. — Ничего личного. Просто, как говорят в американском кино, бизнес.

— Ты заплатишь за это, Мамикон.

Я сказал это совершенно ровным, даже будничным тоном. Сказал так, будто смерть Мамикона Кесояна — свершившийся факт.

— О нашем с тобой маленьком конфликте я и хочу поговорить, — сказал Мамикон. — В последние несколько суток мы подложили друг другу достаточно свиней. Достаточно потрепали друг другу нервы. Хватит. Ты прикончил моих людей, попортил мои машины и шантажировал меня. В ответ получил смерть Кулыма, оказавшегося твоим другом. Хотя скажем прямо, он тоже был не без греха. Мне кажется, достаточно насилия. Установим статус-кво. Заморозим наш конфликт. Я хочу рулить в городе и не переживать, что некто Виктор Летов, станет точить на меня зуб. А урок я уже усвоил. Тебя лучше не трогать.

— Чего ты хочешь? — Спросил я.

— Ты не мстишь мне за смерть Кулыма, отдаешь Сиплого с его записями, а взамен я не трогаю тебя. Прощаю поручу моего имущества и смерть моих людей. Думаю — это справедливая сделка.

— Я тебе не верю, — сказала я.

— И вот тут я предлагаю встретиться. Чтобы ты убедился в моих добрых намерениях, ну и обсудить заодно нюансы сделки лично.

— Завтра, — помолчав несколько мгновений, ответил я. — Утром. Заброшенный армавирский бетонзавод за городом. Семь часов ровно.

Проговорив это, я тут же отключился. Спустившись по ступеням больницы, медленно пошел к стоянке.

Времени заходило уже пять вечера. Летная жара мало помалу спадала. Небо, в полдень белое от лучей яркого солнца, теперь становилось все более синим. Оно словно бы остывало, как это делает раскаленный добела металл.

Совсем недавно во дворе больницы стоял переполох. Раненного Кулыма срочно госпитализировали. Теперь же здесь было тихо. Только автомобильный поток мерно гудел на дороге, за стоянкой, да ветер шумел в кронах высоких древних берез, растущих у границ больничной парковки.

Я направился к мерседесу, который наскоро бросил чуть не посреди стоянки. Изрешеченный пулями, он будто бы ждал, какой еще удар нанесет ему судьба. Я уже знал какой.

Я достал ключи от мерседеса, а вместе с ним и потертый брелок сигнализации — пульт управления бомбы, которая должна была убить Кулыма сегодня днем.

Задумчиво осмотрев брелок, я сунул его обратно в карман. Хотел уже было сесть в мерседес, но услышал, как завизжали колеса. Пятерка БМВ влетела на парковку. Застыла в пяти метрах от моей машины.

— Летов! — Крикнул тут же выбравшийся из нее водитель. — Где Кулым⁈

Захлопали двери БМВ. Из машины выбрались еще трое.

— Мы были у него дома! Там пиз#ец! Менты уже вовсю шуруют!

Братки, одетые в джинсы, футболки и рубашки направились ко мне.

— Кулым там? В больнице? — Спросил мордатый и короткостриженый водитель. — Че с ним?

— Он живой? — Вклинился второй, повыше, но поуже в плечах и с залысинами у висков.