Пуговицы - Ида Мартин

кто долго живет, знаю.

– А Ольгу Викторовну Королеву случайно не помните?

– Нет. – С тяжелым вздохом, показывая, что устал от моих вопросов, он покачал головой.

– А у Надежды Эдуардовны здесь были друзья? Подруги?

– Послушайте, девушка, я прервал обход. Спросите у Людмилы. Она должна знать.

Пока я все это спрашивала, Лиза за спиной доктора корчила мне рожи, а как только он меня осадил, скороговоркой выпалила:

– А где у вас туалет?

Лиза как угорелая помчалась на первый этаж. Липа за ней. Я медленно побрела по длинному коридору со множеством дверей. Спонтанная затея с поездкой была глупой, результат оказался таким же. Однако Надина мама существовала, и я планировала выложить эту новость Тамаре Андреевне лично, чтобы посмотреть на ее лицо, когда она об этом услышит. А еще стало понятно, что мать Надю не очень-то любила. Может, поэтому та предпочитала, чтобы все считали ее одинокой? Хотя Томашу-то она об этом рассказала. Интересно, знал ли он о погибших отце и брате Нади?

Но Яга, пожив здесь, наверняка должна была знать о существовании Лидии Михайловны. А если знала, то почему не рассказала директрисе?

Внезапно я услышала странный звук. Довольно громкий, чтобы его не слышать, но в то же время слабый и жалостливый, будто тому, кто его издает, срочно необходима помощь. Звук шел из-за приоткрытой двери. Я заглянула. Комната была точно такой же, как у Лидии Михайловны, только вместо одной кровати здесь стояли две. Возле окна на инвалидном кресле сидел благородного вида чуть лысоватый старичок, а на полу посреди комнаты лицом вниз лежал маленький сухой дедок в синей клетчатой пижаме. Пальцы его скребли ковер, плечи вздрагивали, именно от него и исходили душераздирающие стенания. Я бросилась к нему и попыталась поднять, но дедок внезапно прекратил стонать, поднял голову и спокойно посмотрел на меня.

– Ты кто? – Голос у него был скрипучий.

Старичок в кресле тоже смотрел с удивлением. Я поспешно встала.

– Мне показалось, что вам плохо. Хотите, я кого-нибудь из персонала позову?

– Из персонала, – раздраженно передразнил дедок, – сдался мне твой персонал.

Поднявшись на четвереньки, он требовательно протянул руку, чтобы я помогла ему встать.

Шаркая, на полусогнутых ногах он доковылял до кровати и упал уже на нее.

– Простите! – Тот, кто сидел у окна, не обращая внимания на страдания соседа, развернул кресло в мою сторону. – Вы ведь не сотрудница «Пуговиц»?

– Нет.

– Но где-то мы с вами уже встречались. – Старичок подъехал ко мне, пристально вглядываясь в лицо. Глаза его блестели, как у молодого, а пальцы были страшные – крючковатые, с распухшими суставами.

– Вряд ли! – Я отступила назад.

– Не спорьте, – отрезал он убежденно. – Вы любите виноград? Возьмите на холодильнике там, за дверью.

– Не нужно, спасибо, я пойду. Меня друзья ждут.

– Передавайте бабушке привет, – бросил он мне в спину, прежде чем я успела скрыться за дверью.

Я резко остановилась.

– Вы знакомы с моей бабушкой?

– Ольга Викторовна, так ведь?

– Да.

Я вернулась.

– Да неужели! – Стонущий дедок с интересом перевернулся на бок. – Оленька решила вернуться к нам?

– Она умерла летом.

Оба старика уставились на меня.

– Она же была совсем молодая и здоровая, – печально произнес колясочник.

– Ей семьдесят два было.

– Я и говорю, молодая.

– Машина сбила.

– Прими мои искренние соболезнования! – Он подъехал и тепло пожал мне руку. – Такая замечательная женщина была.

Впервые в жизни я слышала, что кто-то назвал Ягу замечательной женщиной. Она, конечно, умела притворяться, но только когда ей было что-то очень нужно.

– Вы ее хорошо знали?

– Ну а как ты думаешь, если узнал тебя?

– Мы совсем не похожи! – ужаснулась я. – Она мне не родная бабка.

– Конечно, не похожи, – старичок подмигнул. – Но твои фотографии я видел.

– Зачем она их показывала?

– Да как тебе сказать… Здесь всегда смотрят, есть ли у тебя семья, дети, родственники… Если есть, все в порядке. А если одинокий, значит, пуговица.

– Что значит пуговица? – удивилась я.

– Кончайте болтать! – закричал на нас дедок.

– Злится, что мы тихо говорим и ему не слышно, – захихикал старичок.

– Так, ладно, – я попыталась собраться с мыслями, – а что она еще рассказывала?

– Так всего и не упомнишь. – Его взгляд сделался хитрым. – Ты приходи нас навещать, может, я чего и вспомню.

На телефон начала названивать Лиза.

– Может, я лучше вам позвоню? – предложила я, торопливо сбрасывая звонок.

– Ну, какие в нашем возрасте телефоны? – Старичок снова взял меня за руку. – Ничего в мире никогда не заменит живого человеческого общения, живых эмоций и ощущений. Разве можно по телефону увидеть глаза или почувствовать мягкость шелковистой кожи?

Вырвав руку из его страшных холодных пальцев, я отступила, но не ушла.

– Вам правда есть что рассказать?

Его медленная приветливая улыбка растянулась в широкий оскал, обнажив ровный, неестественно белый ряд вставных зубов.

– Уж в этом-то можешь не сомневаться. Просто приходи и узнаешь.

Я огляделась. На низеньком холодильнике, где из-под накрытого полотенца выглядывала тарелка с виноградом, я заметила газету с кроссвордом и поверх нее карандаш. Не спрашивая разрешения, я быстро взяла эту газету и, записав внизу на полях свой номер телефона, протянула старику.

– Не знаю, получится ли у меня снова сюда приехать, но, если вдруг что-то вспомните интересное про мою бабушку, позвоните, пожалуйста. Это правда важно.

– Плохо быть пуговицей. – Он опустил голову и печально покивал, глядя в газету. – Никому ты не нужен.

– Я не понимаю про пуговицы.

– Твое счастье, если никогда и не поймешь.

– Вы позвоните мне? Пожалуйста! Я очень постараюсь приехать. Могу что-нибудь привезти.

Старичок поднял глаза и недобро посмотрел на меня исподлобья.

– Привези мне пару килограммов любви и мешочек радости, давненько я их не пробовал.

Глава 15

До автобусной остановки Лиза с Липой возбужденно обсуждали произошедшее в комнате Надиной мамы. Подошел почти пустой автобус.

– Пока ты бегала в туалет, администраторша рассказала, что Надя у них не только работала, но и жила. – Липа сидел позади нас и говорил в щель между креслами. – Из-за аварии у ее мамы уже давно с головой проблемы, и нужно было брать сиделку, а сиделка стоила дороже, чем Надя зарабатывала. Вот они и перебрались туда жить.

– Я с ума сошла бы. – Лиза держала перед собой телефон и как бы невзначай то и дело поглядывала в него. – Жить среди пенсий – кошмар.

За стеклом мрачной угрюмой стеной мелькали деревья.

– Там еще доктор был, – вспомнила я.

– Доктор тоже старый, – фыркнула Лиза, – ему не меньше сорока.

– А тебе в доме престарелых подавай молодого и красивого? – засмеялась я.

– Теперь понятно,