Ледяной ветер Суоми - Николай Свечин

можно?

Малов посмеялся над штафиркой и пояснил, что ячейка у военных сетей такая, что и акулу не поймать. Разве только кита.

Они долго еще разговаривали о сетевых заграждениях и минах. Подвыпивший моряк рисовал на салфетках, как сеть острой своей кромкой подрезает минреп и мина всплывает. На каком расстоянии друг от друга надо прицеплять мины, чтобы блокировать горло пролива. Сколько тральщиков в дивизии, и какое им нужно время, чтобы очистить, к примеру, Южную бухту.

В конце, уже усаживая пьяного в зюзю Малова в таксомотор, старший приказчик попросил:

– Познакомьте меня с командиром тральщика «Ретивый».

Боцман рыгнул и уточнил:

– С лейтенантом Репнинским, что ли?

– Я не знаю фамилии. Если он командир, то, наверное, с ним.

– Репнинский Антон Николаич его зовут. Справный! Но поскольку сам я нижний чин, то прямо так к нему подойти и позвать пива выпить, как его старшего боцмана, не могу.

– А кто может? – настаивал Рююнянен.

– Ну, мой командир, к примеру. Который заправляет «Зеей».

– А его как зовут?

– Лейтенант граф Вадим Михайлович Подгоричани-Петрович.

Финн развеселился:

– А еще нас ругаете, что у нас фамилии сложные, не выговоришь. А у самих?

Иван Иванович строго пояснил:

– Они, их сиятельство, сербских кровей[49]. Поэтому и фамилия такая заковыристая. Уяснил?

– Извините, если мой смех вам обидным показался, – начал оправдываться финляндец.

– Обидным, да… То ж мой командир. Царь и бог на корабле. Вот… А насчет познакомиться – это мы облебастрим.

На этих словах Малов сел в таксомотор и уехал к шлюпочной пристани до «Волчьих шхер»[50]. Вечером он сказал поручику Самодурову:

– Цепкий как репей! Познакомь да познакомь его с господами офицерами. Я ему объясняю, где я и где офицеры, а он будто не слышит.

– Найдем мы ему офицеров, – успокоил боцмана поручик. – А про карты минных полей Рююнянен не спрашивал?

– Сегодня нет.

– Ну, значит, спросит в следующий раз. Будь наготове, продадим ему наш товар. Я уже третий день эти карты рисую – не пропадать же добру.

В Свеаборг телеграммой вызвали капитана второго ранга Колчака, командира эсминца «Пограничник». Этот перспективный офицер был на особой заметке у командующего Балтийским флотом адмирала Эссена. Прежде полярный исследователь, на войне с японцами он проявил себя как выдающийся специалист по минированию. Эссен готовил его на минную дивизию.

Колчак взглянул на фальшивую карту закрытия Экенесских шхер и забраковал ее.

– Был бы я германцем – ни за что бы не поверил. Кто же так ставит минные банки?

– А как надо? – обиделся поручик по Адмиралтейству.

– Ну… вот здесь бросить штучек двадцать… Потом вот здесь…

Кавторанг увлекся и нарисовал сначала эскиз, а потом, за трое суток, и полную схему минирования фарватеров в шхерах. Потом сплавал в Либаву, на базу минной дивизии, где показал ее начальнику, контр-адмиралу Шторре. Тот одобрил, и они вместе отправились к Эссену.

Операция, затеянная КРО Свеаборгской крепости как частная инициатива, поднялась на новый уровень. Фон Эссен отлично понимал важность минной борьбы. Балтийское море как никакое другое подходило для этого: не море, а большая мышеловка для кораблей. Многочисленные архипелаги, россыпи островов в шхерах, узкие проливы и скрытые отмели делали судоходство в этих местах весьма трудным. А если его еще затруднить хорошей минной банкой…

Колчак предложил командующему две схемы минирования Экенесских шхер, расположенных между Гельсингфорсом и Гангё.

– Которая из них настоящая, а которая липовая? – спросил адмирал.

Капитан второго ранга продвинул вперед левый чертеж:

– Вот липовая. Но выглядит как настоящая.

Колчак явно гордился своим произведением.

– В чем отличие?

– В липовой мы минируем фарватеры, начиная от острова Юссаре. А на самом деле поставим заграждение между островами Хесте и Хесте-Бусе, значительно ближе к Гангё. Вот тут, напротив лоц-станции…

Два адмирала слушали кавторанга с большим интересом. А он продолжал:

– Идея состоит в том, что немцы будут ждать наши ловушки ближе к Свеаборгу. Когда они нападут на нас, то выбросят миноносцы с тральщиками вперед уже за мысом Бусе. К бухте Тверминне их тяжелый флот подойдет в предбоевых порядках, рассчитывая на внезапность. И на то, что наши заграждения стоят восточнее. Ну и…

Эссен еще долго рассматривал две схемы, задавал вопросы. Потом взял перо и написал на обеих: «Утверждаю». И черкнул свой автограф.

– Держите, Александр Васильевич. Главное, не перепутайте! Эту – германцам, пусть подавятся. А эту – флаг-офицеру. И вообще, пора заняться уточнением планов минной войны с удвоенной энергией. Готовьтесь перейти с вашего «Пограничника» в мой штаб на должность начальника оперативного отдела.

– В бюрократы? – скривился Колчак, имевший три ордена с мечами и Золотое оружие.

– В руководители важнейшего дела.

Поручик Самодуров принес фальшивый план заграждений полковнику Николаеву:

– Красота! Полюбуйтесь.

Начальник КРО разложил план на столе, потрогал пальцем подпись Эссена.

– Хм. Действительно красиво. Как хотите скормить это противнику, Лактион Тертиевич?

– Через магазин «Оялы».

Полковник с поручиком долго прикидывали, как это лучше сделать. Боцман Малов никак не мог стать той фигурой, которая способна раздобыть для германцев секретные карты минирования фарватеров. Нужен был офицер, и притом штабной, а не обычный строевик. Даже интендант, которого уже подготовили для затравки, слишком далеко отстоял от подобных вопросов.

– Придется придумать им писаря, – вздохнул Николаев. – Офицера у нас нет. Его из воздуха не создашь.

В результате отставной ефрейтор Алемасов устроился вольнонаемным канцелярским служащим в штаб крепости, чем сразу же поднял себе цену в глазах своих прежних работодателей. Рююнянен в разговорах с бывшим продавцом принял уважительный тон. Они договорились с Порфирием, что тот продолжит получать в магазине жалованье, причем удвоенное против прежнего. А взамен станет снабжать «Оялы» интересующими их сведениями. Любопытство продавцов электротоваров было специфическим. Они хотели знать даже про гидроаэропланы и дирижабли Балтийского флота. А уж карты предполагаемых минных полей…

«Контора Лошадкина», как ее теперь называли в переписке КРО флота и Двадцать второго корпуса, выросла в серьезную агентурную организацию. Ее основу составили восемь отставных фельдфебелей и унтеров, служивших вместе в Первой Финляндской стрелковой бригаде. Они выступали в роли вербовщиков и агентов-наблюдателей. Бывшие стрелки «завербовали» таких же степенных унтеров, состоявших на действительной службе. Охват был широким: полки гарнизона, флот, береговые части, пограничная стража. Высоко нижние чины залезть не могли, но информацию добывали исправно. Вернее, дезинформацию. Казанцев, Насников и Самодуров с ног сбились, фабрикуя документы с грифом «Не подлежит оглашению» и «Совершенно секретно».

В последних числах октября Порфирий Алемасов расстарался. Он привел в магазин вестового с миноносца «Пограничник». Адмирал Эссен использовал корабль в качестве личного посыльного судна. На нем бывало все руководство Балтийского флота и даже сам государь. Командовавший им капитан второго ранга Колчак считался лучшим минным специалистом