Корона пастуха - Терри Пратчетт

— Ох, это будет трудно, — выдохнула Тиффани. — Слушай, можешь оставаться здесь, пока тебе не полегчает, но лучше бы тебе приобщиться к какой-нибудь работе.

Стоит попробовать.

На землю у ее ног плюхнулся ботинок, старый дырявый отцовский ботинок;

второй не заставил себя ждать.

— Я ботинок не ношу, — объявил Двинутый Крошка Артур, — но я работал с в сапожной мастерской, и сапожники мне рассказывали про эльфов. У этих отвратцев к такому ремеслу талант.

Паслен осторожно подняла ботинок и повертела в руках.

— Что это? — спросила она.

— Ботинок, — ответила Тиффани.

— И ты получишь этим ботинком хорошего пинка, если ничего с ним не сделаешь, — прорычал Величий Ян.

Тиффани забрала обувь у Паслен.

— Поговорим позже, — произнесла она. — Спасибо за идею, Двинутый Крошка Артур, и да, я тоже знаю эту сказку, но в этот раз это всего лишь сказка[40].

— Я ж тебе говорил, Двинутый Крошка Артур, нечего слушать россказни старых сапожников, — сказал Роб.

Это был день старых простыней, старой обуви и «делать и переделать». И да, конечно, надо проведать малышку Тиффани, а еще поглядеть на Бекки Милость и Нэнси Прямь, — мисс Тик уверяла, что в качестве практиканток на Мелу обе могут быть полезными. Но она не могла позволить себе позвать девочек, пока Паслен на ферме. Разве что смастерить им железные ожерелья для защиты. Но это могло подождать.

В течение дня она еще несколько раз возвращалась на ферму. Последним она навестила мистера Холста, который почти принял нормальный вид, только несколько фиолетовых пятен осталось. Тиффани оставила госпоже Холст еще один горшочек мази из веселинки, прикусив язык, чтобы в сердцах не наговорить ей лишнего.

Когда она вернулась, то застала Паслен, сжавшуюся в углу сеновала; ее свирепый взгляд был прикован к Ты, которая, выгнув спину, с шипением прохаживалась мимо эльфийки. Фиглы с восторгом созерцали эту картину, поддерживая Ты возгласами: «Давай, киса, навешай ей от всех Нак Мак Фиглов». При виде Тиффани они завопили: «Айе, великучая карга возвращается!» — и кинулись по углам.

Тиффани остановилась в дверях, постукивая ногой, и Роб отшатнулся.

— Ой, — застонал он, только не топати ножкой, госпожа.

Тиффани скрестила руки.

— Ой-ой, госпожа, тяжело быть под ковами, — заныл Роб, и Тиффани засмеялась.

Однако у Паслен возникли вопросы. Весь день она наблюдала за людьми, которые приезжали на ферму за лекарствами, советами, просто выговориться или, к сожалению, чтобы залечить раны.

— Почему ты им помогаешь? — спросила Паслен. — Они не из твоего клана, ты им ничего не должна.

— Но они люди — все они, — пояснила Тиффани. — Все люди помогают друг другу.

— Неужели все? — удивилась Паслен.

— К сожалению, нет, — призналась Тиффани. — Но большинство помогает, потому что, ну, просто потому что это тоже люди. У нас так заведено. А эльфы так не делают?

— Можно ли сказать, что я пытаюсь научиться? — спросила Паслен.

— А чему ты уже научилась? — улыбнулась Тиффани.

— Ты для них что-то вроде слуги, — фыркнула Паслен, наморщив тонкий нос.

— Может быть, — согласилась Тиффани, — но это неважно, потому что может случиться так, что однажды мне самой кто-то поможет в трудную минуту. Как аукнется, так и откликнется.

— Но вы деретесь друг с другом, — возразила Паслен.

— Да, но гораздо сильнее мы становимся, когда миримся.

— Ты сильная. Ты могла бы править миром.

— Правда? — Тиффани пожала плечами. — Зачем мне это? Я ведьма, мне нравится быть ведьмой и помогать людям. Каждого скверного человека уравновешивает хороший. Есть такая поговорка: все течет, все меняется. Это значит, что однажды ты окажешься на вершине мира, по крайней мере, на какое-то время. Но потом колесо судьбы повернется, и ты снова окажешься внизу, но это закон жизни, и с ним надо смириться.

Она посмотрела прямо в глаза Паслен, надеясь угадать, о чем она думает, но с тем же успехом можно было смотреть в стену. Глаза эльфийки были пусты.

— И я помню темноту и дождь, гром и молнию. И что тебе это дало, ты, эльф, найденный в канаве?

Паслен недоуменно посмотрела на Тиффани и проговорила:

— Твой путь… не подойдет эльфам. Каждый эльф — это вызов. Мы убиваем наших королев, каждая королева — соперник в битве за рой. — Она осеклась, так поразила ее внезапная мысль. — Но у вас ведь тоже есть королевы мудрости — вроде Бабули Болит, или Матушки Ветровоск, или тебя, Тиффани Болит, вы становитесь старше и мудрее и передаете свои знания дальше.

— Вы никогда не пребываете в расцвете, — сказала Тиффани. — Вы всегда увядаете. И на пчел вы не похожи, пчелы труженики, они приносят пользу, но умирают молодыми и никогда даже не задумываются о…

Тиффани поймала странный взгляд эльфийки. Та, похоже, напряженно пыталась думать. У Паслен было лицо человека, который уже готов был принять новый мир, мир железа, неприветливый для волшебного народа, мир, который любил их в сказках, но не принимал в реальности, не давал им пути; она думала о мире, которого не знала прежде и с которым теперь уже почти готова была смириться.

Внутри нее шла борьба.

До Маграт, королевы Ланкра, быстро дошли известия о событиях в Овцепиках, о гибели лесорубов и потере магической древесины. Эльфы, подумала она. Конечно, один раз их уже победили, но это далось нелегкой ценой, и тогда Маграт приставила охрану — по крайней мере, Шона Ягга, — к кругу камней, известных как Плясуны, и убедилась, что в замке достаточно подков. Она знала, какие фокусы иногда выкидывает память, и что все давно позабыли настоящее значение слова «очарование», которое означало, в первую очередь, колдовские чары. Люди помнили, как прекрасно пели эльфы, но забыли, о чем.

Будучи не только королевой, но и ведьмой, Маграт знала, что с уходом Матушки Ветровоск равновесие в мире было нарушено, и как бы старательно ни работала Тиффани, чтобы заполнить пустоту, даже с помощью замечательного мальчика-на-побегушках, уровень Матушки Ветровоск оставался недосягаем. Она всегда удерживала завесу, это был ее конек.

И если теперь завеса ослабела… Маграт вздрогнула. Любой, кто встречался с эльфами, сказал бы, что слово «террор» более всего отвечает тому, что они творят.

Эльфы, словно чума, разносились повсюду, разрушая, терзая и отравляя все, до чего могли добраться. Эльфам не было места в Ланкре.

В тот же вечер королева Маграт достала из гардероба любимую метлу и попробовала взлететь. Хотя она сама немного сомневалась в результате, метла плавно взмыла вверх. Маграт некоторое время кружила около замка, чтобы вспомнить навыки, после чего с удовольствием сказала себе, что ведьма всегда остается ведьмой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});